Пес смотрел на Сыроежкина из-под нависших прядей и не шевелился. Изучал.
– Кто это, Электроша?
– Это Рэсси, – спокойно сказал друг.
И хотя Сыроежкин с первого взгляда понял, что лохматый терьер сильнее дога, боксера, овчарки, сильнее и хитрее даже дикой собаки динго, было еще что-то таинственное в маленьком, очень спокойном Рэсси…
– Он твой – Рэсси?
– Моя конструкция.
Сыроежкин просиял: да разве его Электроник стал бы тратить силы на какую-нибудь заурядную собаку!.. Рэсси – это вам не Рекс и не Рэм…
– Привет, Рэсси! – окликнул пса Сергей.
Рэсси молчал.
– Ты, Сергей, мой друг, – скрипуче произнес Электроник, – и потому с этой минуты Рэсси будет слушаться тебя, как и меня.
– Я – это ты… – напомнил Сергей. – Значит, и для Рэсси тоже?..
– Слышишь, Рэсси? – спросил Электроник, и пес послушно махнул хвостом. – Мой друг Сергей – твой хозяин, как и я. Его слово – закон!..
Рэсси внимательно глядел то на Электроника, то на Сыроежкина и молчал. Сергей почувствовал серьезность приказания. Но не представлял, насколько это важная в его жизни минута. Сергей не знал еще, что перед ним особая машина, которой не нужно повторять приказы дважды; не знал, что машина навсегда запомнит первое знакомство, что слово «друг» для нее теперь значительнее всех остальных слов – это особый его, Сыроежкина, пароль – и что вообще Рэсси – это Рэсси.
– Привет, Рэсси! – весело повторил новый хозяин. – Привет, лохматенция!
Пес, заглянув в глаза Сыроежкину, кротко тявкнул и неожиданно протянул лапу.
– Ха-ха, лохматенция! – проскрипел Электроник, наблюдая церемонию.
– Вот так Рэсси! – расхохотался Сережка, тряся мохнатую лапу.
И вот тут-то, под столом учителя, сидя на полу в окружении друзей, Сыроежкин окончательно поверил, что все случившееся с ним весной этого года было на самом деле. Он вспомнил зеленый косогор у реки, яркое солнце и прямо на него вылезает из кустов кто-то очень знакомый, в такой же синей куртке – сбежавший от профессора Электроник. А за ним волочится по траве шнур с вилкой для включения в сеть. А потом этот двойник жмет ему руку так же крепко, как и сегодня, и называет его другом. Они сразу же поверили в крепкую дружбу, поверили в то, что их ждут необычайные приключения.
И сейчас, видя, как смеется его друг, Сыроежкин подумал, что они знакомы тысячу лет.
А если с тобой рядом такой друг, как Электроник, значит, впереди еще немало разных историй.
– Ну-ка, лохматенция, покажи, что ты умеешь! – приказал Электроник.
Они вылезли из-под стола. Рэсси подпрыгнул до потолка, дважды кувыркнулся в воздухе и приземлился на все четыре лапы.
– Дрессированная собака!.. – изумленно протянул Сыроежкин. – Знаешь, я сразу понял, что Рэсси самый ловкий в мире пес. Терьеры – они легко поддаются дрессировке.
– Собака – это еще не все, – загадочно произнес дрессировщик.
– А что же?
Электроник подвел приятеля к доске. Среди длинных, непонятных формул Сережка прочитал:
«Технический паспорт.
Имя, Рэсси – редчайшая Электронная Собака, Страус. И так далее».
– Страус? – Сыроежкин вытаращил глаза.
– Лучший в мире стайер, – пояснил Электроник. – Стометровка – за три и две десятых секунды. Пожалуйста – вот формулы.
– Ого! Так не бегаешь даже ты! – похвалил конструктора Сыроежкин и стал читать дальше:
«Класс: Модель современная.
Тип: Неуничтожимая».
– Здорово! – выдохнул Сыроежкин. – Неуничтожимая! Не горит, не тонет, не плавится, не ломается, не разбивается, двоек не получает и всегда в хорошем настроении. Так?
– Приблизительно так. По новейшей теории моего учителя профессора Громова. Это самая совершенная модель, – ответил Электроник, а Рэсси, лежавший у его ног, замахал куцым хвостом.
«Основное правило поведения, – читал дальше Сыроежкин, – четкое выполнение приказов, которые дает хозяин. Самостоятельность и свобода действий помогают модели соблюдать основное правило поведения».
В этом пункте Электроник мелом дописал после слова «хозяин»: «И его друг». На что Рэсси утвердительно гавкнул, словно умел читать.
Электроник вынул из кармана маленькую металлическую коробку, протянул Сергею:
– Возьми. Это транзистор. Теперь Рэсси услышит тебя хоть за сотню километров. Ты – хозяин. Ты – друг. Я это уже говорил, Рэсси запомнил. Возьми!
Сергей осторожно взял легкий серебристый транзистор, не веря, что это – ему.
– Но я за лето забыл все формулы, все теоремы, которые знал. Как я буду командовать Рэсси?
– Командовать можно и обычными словами. Рэсси переводит их сам на язык формул.
Сергей облегченно вздохнул, тихо сказал в серебристую решетку транзистора:
– Рэсси, ко мне!..
Пес одним прыжком подскочил к новому хозяину, замер у ног.
Сергей внимательно осмотрел терьера: стоячие уши – одно чуть длиннее другого, умные глаза за космами шерсти, хвост морковкой. Раздвинул усы и, заглянув в рот, увидел красный язык и кинжалы острейших зубов. Пощупал прочные, удлиненные ступни.
– Как настоящая! – вздохнул Сергей.
– Точность до последнего волоска, – похвастал Электроник.
– И лает.
– Лают не одни собаки. Умеют лаять шакалы, лисицы, гиены, белухи, некоторые рыбы. Даже воробей, когда очень рассердится, рычит, будто собака. – Электроник, как обычно, все на свете знал и не допускал неточности в речи собеседника.
– Постой, – сказал Сыроежкин, потирая ладонью лоб. – Ничего не понимаю, все перепуталось в голове. Неужели то, что здесь написано, – про Рэсси? – Он показал на доску.
– Я и так стою возле тебя, – серьезно отвечал Электроник. – Что тут непонятного? В первой же строке сказано, чей это технический паспорт.
– «Редчайшая Электронная Собака, Страус. И так далее», – перечитал Сергей. – Значит, и для меня Рэсси будет Страусом. И так далее?
– Конечно. Мы уже решили раз и навсегда.
– Но ведь Рэсси не страус, не кошка, не дельфин, не ворона, – задумчиво продолжал Сергей.
– Не дельфин, не ворона, – подтвердил Электроник. – Он – всё вместе. Рэсси – это Рэсси, машина специальной конструкции.
– Гениально! – вздохнул Сыроежкин. – Как ты это придумал?
– Когда все разъехались на каникулы, – стал рассказывать о себе Электроник, – я сначала не знал, что мне делать. Я, конечно, читал, занимался с отстающими, подготовил учебный материал для Таратара – все это пустяки. Заходила однажды старушка, просила найти пропавший бидон. Я нашел. Звонил Виктор Неделин, знаешь, из десятого «А». Ему стало скучно на Черном море, и он решил потренироваться со мною в решении задач. Потренировался и больше не звонил… То и дело заглядывали разные люди. Придут, спросят: «Электроник?» Посмотрят на меня, покачают головой и уходят. Вот я и повесил на двери: «Без вопроса не входить». Без умного, конечно, вопроса…
Сереже стало жалко Электроника. Пока он в лагере гонял мяч, плескался в реке, уплетал завтраки и ужины, пел до хрипоты у костра, его друг проводил время в пустом и пыльном кабинете математики…
Правда, чуть позже, после встречи с учителем, жизнь Электроника переменилась. Профессор Громов привел его в институт и показал свою новую работу. Электроник внимательно читал страницы, заполненные мелким профессорским почерком. Он был хорошим математиком и достойным учеником Громова: не только мгновенно запоминал схемы и формулы, в них он видел смелое решение новых законов – законов движения, зрения, слуха, равновесия, выбора направления, защиты от опасности.
В эти минуты Электроник вообразил необычное существо…
– Ты все понял? – спросил Гель Иванович, внимательно поглядывая на ученика.
– Понял, – спокойно подтвердил Электроник.
– Видишь ли, мне нужна твоя помощь. Эти формулы для одного уважаемого научного журнала, который торопит меня со статьей. Но здесь не завершены некоторые расчеты.
Я могу, конечно, сделать их сам, но ты считаешь гораздо быстрее меня.
– Завтра расчеты будут готовы.
– Прекрасно, – обрадовался профессор. – Значит, у меня в запасе еще один день, чтобы написать статью.
Электроник остался в лаборатории Громова. Он начал прилежно выполнять задание. Учителю он ничего не сказал о том существе, которое виделось ему в формулах, которое он потом назовет именем Рэсси.
Быть может, в ту ночь электронный мальчик представил свое появление на свет. Вспомнил громоздкие счетные машины, которые непрерывно проверяли сложные схемы. Вспомнил, как слой за слоем из тончайших пленок складывался его организм. И момент, когда он впервые увидел этот огромный сложный мир…
Утром Гель Иванович, подойдя к двери, услышал странное жужжание. Ни один из механизмов в его лаборатории не издавал подобных звуков. Профессор взглянул на табличку, убедился, что жужжание доносится именно из его комнаты.
Войдя в лабораторию, Громов застыл на месте. Сломанные приборы, пустые футляры счетных машин, разбросанные на полу блоки и детали свидетельствовали, что с его учеником случилось непоправимое. Вот и он – посреди груды деталей. Спокойно поднимается, увидев учителя, здоровается, говорит:
– Извините, профессор, я не закончил работу, не успел навести здесь порядок.
– Так… – сказал Громов, доставая из кармана свою знаменитую трубку. – Так-так… – повторил он, раскуривая трубку и немного успокаиваясь. – Итак, это – порядок… – Он оглядел разгромленную лабораторию. – Порядок, по-моему, совсем другое положение вещей. О каком порядке, Электроник, ты говоришь?
Его снова удивило непривычное жужжание. В углу комнаты работала какая-то машинка размером с портфель. Видимо, ради нее Электроник и разобрал столько техники. Маленькая, а шумит на всю комнату!..
– Не может она работать потише? – спросил Гель Иванович, подойдя к машине.
Электроник развел руками.
– Сейчас сюда сбежится весь институт, и мне нужно объяснить дирекции, что все это – идеальный порядок!.. Придется разобрать твое изобретение.
Что мог возразить ему ученик?
Вместе они разобрали машину.
Сидя на полу среди разложенных деталей, Гель Иванович курил трубку. Потом он сказал:
– Любопытно… А что, если снова собрать эту модель? Может, она будет шуметь поменьше?
– Ручаюсь, что Рэсси будет очень молчаливым, – подхватил Электроник. – Он никому не помешает!
– Рэсси? – спросил Громов. – Почему Рэсси?
И тогда Электроник расшифровал имя того странного существа, той новой машины, которую он представил себе во всех подробностях, прочитав и обдумав работу профессора. Он говорил о нем как о живом, и Громова поразила его убежденность. Учитель слушал ученика, совсем забыв, что перед ним электронное подобие человека; слушал, забыв, что это его ученик; слушал, как коллега коллегу, и размышлял про себя: «Рэсси… Неплохо придумано… Даже электронному мальчику нужен друг… По-моему, есть все основания сделать Рэсси прежде всего собакой…»
Учитель и ученик собрали вновь маленькую машину. На этот раз она работала беззвучно. Потом приходили ученые из соседних лабораторий и улыбались, разглядывая новое творение: всем была известна привычка профессора придавать своим изобретениям необычные формы.
А на другой день сотрудники принесли альбомы и фотографии породистых собак, два доктора наук демонстрировали своих домашних четвероногих друзей. После долгих обсуждений учитель и его ученик выбрали за образец лохматого черного терьера.
Так родился Рэсси, любимец всего института.
– Значит, это ты изобрел Рэсси? – спросил Сыроежкин, выслушав друга.
– Нет. – Электроник покачал головой. – Это не моя идея. Но мой учитель как-то сказал: «Мысли, которые пришли мне в голову, я мог бы превратить из-за собственной непрактичности в громоздкое сооружение. К счастью, мой ученик, обладая точностью и здравым смыслом, сумел за одну ночь разобрать все приборы и построить очень маленькую, прекрасно действующую машину».
– Ага, раз он так сказал, значит, ты конструктор! – настаивал Сергей.
– Не торопись с выводами, – предупредил Электроник. – Я мог бы давным-давно построить собаку. Но кем бы был Рэсси без новых формул? Глупым черным ящиком с хвостом, и все.
– Мне он кажется умным, – сознался Сергей.
Впечатлений было так много, что Сыроежкин забыл уточнить, что значили непонятные слова «И так далее» в имени Рэсси.
На другой день после знакомства Сыроежкина с Рэсси друзья отправились в институт, где, как загадочно сказал Электроник, должна состояться очередная тренировка модели. Сергей ожидал, что они придут на спортплощадку или на какую-нибудь просторную аллею, отмерят там стометровку и Рэсси промчится, ко всеобщему удовольствию, за три и две десятых секунды. Но они миновали газоны с крупными осенними цветами, взошли по мраморной лестнице и стали бегать между толстенными колоннами, совсем было забыв, зачем пришли в этот дом, пока их не прервал знакомый голос:
– Рад видеть дружную компанию.
Профессор Громов с удовольствием наблюдал игру ребят и собаки. «Все мы одинаковы в детстве, – подумал Громов, – любим бегать, толкаться, прыгать, визжать. Оленята скачут по поляне, белки перепрыгивают с дерева на дерево, выдры скользят на лапах по первому льду, даже глупые утки, замерев, несутся вместе с бурным течением – это особая радость движения, скорости, наслаждения миром. Вот кружат двое между колонн, лает собака – и им хорошо».
Но урок есть урок, время большой электронной машины расписано по часам, и Громов вынужден окликнуть друзей.
– Удивляюсь, как только Рэсси вас различает, – шутливо говорит профессор. – Вот что может натворить случайная фотография в журнале. Не успели мы сделать по этой фотографии Электроника, как тут же появился оригинал и все на свете запутал… Виноват, прошлое ворошить не буду, можешь не хмуриться, дорогой программист. Между прочим, Электроник, учти, что ты единственный электронный мальчик, который умеет смеяться. Ни одна в мире машина еще не наделена эмоциями. Ученые не знают, к чему это приведет. Можно сказать, Электроник, ты первый опытный образец, и мы с Сергеем отвечаем за все последствия. Прошу тебя как можно критичнее относиться к себе…
Гель Иванович Громов привел друзей в машинный зал, усадил на пружинящие стулья перед разноцветными кнопками пульта.
Рэсси, повинуясь знаку, лег на пол.
– Командуй, – сказал профессор, подавая Электронику исписанный лист. – Вот условия задачи. – Сам он остался стоять за спиной Сыроежкина. – Очень азартная, с разными хитростями, но, разумеется, математическая игра. Я постараюсь кое-что тебе объяснить, если пойму сам.
Электроник застучал кнопками, вводя условия в машину, и одновременно зажужжал каким-то странным комариным голосом. Громов кивнул на Рэсси, и Сергей догадался, что Электроник, не теряя даром времени, очень быстро читает задачу механической собаке.
Они отлично понимали друг друга – конструктор и его творение. Электроник мог отдавать команды Рэсси словами, цифрами или формулами – в полный голос, шепотом и даже молча, про себя: их миниатюрные передатчики работали на одной волне. Конечно, это не значило, что Рэсси понимал все слова человеческой речи и что он мог в одно прекрасное утро заговорить… о хорошей погоде, – будь так, Рэсси, наверное, звали бы не Рэсси, а иначе. Но если Сережа командовал собаке: «Рэсси, пожалуйста, возьми на столе синий том сочинений Бурбаки и отнеси Электронику, а мне принеси мяч от пинг-понга», – Рэсси немедленно исполнял просьбу, потому что особые механизмы внутри него переводили обычные слова на язык математических символов и потом в сигналы, которые мгновенно находили в схемах его памяти нужную информацию – то, что люди называют словами «синий», «возьми», «мяч». Транзистор, который подарил Электроник, Сергей зашил в карман рубашки, теперь во всем мире только два человека могли командовать Рэсси на расстоянии – Электроник и его друг.