– Ха! Однако по нему это не ударит, верно? Форкосиганы дьявольски бедны. Пусть Комарра платит. Мы ведь для этого ее завоевали, разве не так?
– Не совсем так, мой дорогой невежда-братец. Да, кстати – никто из твоих друзей-лоботрясов еще не встречал его бетанскую бабу?
– Ты хочешь сказать – никто из светских людей, – поправил его брат. – Не путай с вами, армейскими муравьями.
– О, нас перепутать невозможно. Так не встречали? О ней, Форкосигане и Форратьере ходят всякие невероятные слухи – по большей части самые противоречивые. Я думал – может, мать что-нибудь про нее знает.
– Говорят, она держится в тени, насколько это возможно при ее известности. Ее почти никто не видел. Может, она уродина.
– В таком случае они составят неплохую пару – Форкосиган тоже не красавец.
Корделия от души развлекалась, пока коммандер не сказал:
– Интересно, кто этот трехногий паралитик, которого он повсюду таскает за собой. Наверное, один из его штабных лизоблюдов.
– Ты про мутанта с палкой? Ну и образина! Став регентом, Форкосиган мог бы выбрать себе и кого-нибудь получше.
Корделию словно током ударило – такую боль причинили ей эти небрежно брошенные слова. Капитан Форпатрил не обратил на них внимания – он был всецело поглощен тем, что происходило внизу, в зале. А вот Друшикко, к удивлению Корделии, покраснела и отвернулась.
Корделия подалась вперед и отчеканила самым холодным и язвительным тоном, на какой была способна:
– Коммандер! И вы, как вас там? – Братья обернулись, удивленные внезапным вторжением в их беседу. – К вашему сведению: джентльмен, о котором вы позволили себе так неучтиво говорить, – это лейтенант Куделка. И лучших офицеров не существует. Ни в какой армии.
Они уставились на нее, раздраженные и недоумевающие.
– Мне кажется, это был частный разговор, сударыня, – чопорно проговорил коммандер.
– Да, конечно, – отрезала она, все еще кипя возмущением. – И я приношу извинения за то, что вас подслушала, хотя это и получилось совершенно случайно. Но за постыдные слова относительно секретаря адмирала Форкосигана извиниться должны вы. Они порочат мундир, который носите вы оба, и императорскую службу, на которой вы состоите.
Она говорила негромко, почти шепотом. Ее била дрожь. «Многовато для меня Барраяра. Надо взять себя в руки».
Их перепалка наконец привлекла внимание изумленного Форпатрила.
– Ну-ну, миледи, – запротестовал он. – Успокойтесь, прошу вас… К чему это…
Коммандер повернулся к нему.
– О, капитан Форпатрил, сэр! Я не сразу вас узнал. Э-э… – Он повел рукой в сторону своей рыжеволосой противницы, словно спрашивая: «Эта женщина с вами? А если да, то почему вы не держите ее в узде?» И холодно прибавил: – Мы незнакомы, сударыня.
– Да, потому что у меня нет привычки заглядывать в каждую нору и любопытствовать, какая нечисть там прячется, – выпалила Корделия и тут же поняла, что зашла слишком далеко. Эйрелу сейчас не хватает только новых врагов…
– Коммандер, вы не знаете, с кем… – начал Форпатрил, вспомнив о своих обязанностях сопровождающего.
– Не надо нас знакомить, лорд Форпатрил, – оборвала его Корделия. – Мы только поставим друг друга в еще более неловкое положение.
Сжав пальцами переносицу, она закрыла глаза и постаралась найти подходящие фразы. «А я-то гордилась, что умею держать себя в руках».
– Коммандер, милорд. – Она определила титул второго молодого человека, основываясь на его упоминании об отце, сидящем среди графов. – Мои слова были необдуманными и невежливыми, и я беру их обратно. Я не имела права комментировать частный разговор. Приношу извинения. Самые искренние.
– Так-то лучше, – процедил молодой лорд.
Его брат, лучше владевший собой, ответил:
– Я принимаю ваши извинения, сударыня. Полагаю, этот лейтенант – ваш родственник. И прошу простить за оскорбление, которое вы усмотрели в наших словах.
– Я тоже принимаю ваше извинение, коммандер. Хотя лейтенант Куделка мне не родня, а всего лишь второй любимый… враг. – Она замолчала, и их глаза встретились; в ее взгляде сквозила ирония, в его – недоумение. – И я хочу попросить вас об одолжении. Умоляю вас, сэр, воздержитесь в будущем от подобных замечаний в присутствии адмирала Форкосигана. Куделка был одним из его офицеров на борту «Генерала Форкрафта». Он получил ранение, защищая своего командира во время прошлогоднего мятежа. Лорд-регент любит его, как сына.
Коммандер чуть улыбнулся:
– Вы хотите сказать, что меня пошлют охранять остров Кайрил?
«Что еще за остров Кайрил? Судя по всему, местечко не из приятных…»
– Не думаю… Лорд-регент не станет пользоваться своей властью, чтобы отомстить за личную обиду. Но это причинило бы ему ненужную боль.
– Сударыня… – Теперь он был окончательно сбит с толку.
Кто она такая – эта скромная женщина, так неуместно выглядящая среди разряженной публики на галерее? Братья снова повернулись, чтобы наблюдать за церемонией внизу. Минут на двадцать воцарилось напряженное молчание, затем лорд-спикер объявил перерыв.
Когда Корделия отыскала Форкосигана, тот беседовал о чем-то с графом Петером и еще одним стариком в серебряно-алой мантии. Лорд Форпатрил, доставив свою подопечную, мгновенно испарился, а муж встретил ее усталой улыбкой.
– Милый капитан, ты держишься? Я хочу познакомить тебя с графом Форхаласом. Адмирал Ральф Форхалас был его младшим братом. Нам скоро надо будет уйти – мы приглашены на обед принцессой Карин и принцем Грегором.
Граф Форхалас склонился к ее руке.
– Миледи, это большая честь для меня.
– Граф. Я… видела вашего брата всего несколько секунд. Но адмирал Форхалас произвел на меня впечатление достойнейшего человека. – «Но моя страна все равно разнесла его в пыль».
– Благодарю вас, миледи. Так считали все, кто его знал… А, вот и мои мальчики. Я обещал, что познакомлю их с вами. Ивон мечтает получить место в штабе, но я сказал ему – пусть не надеется на протекцию. Хотел бы я, чтобы Карл так же интересовался службой. О! Моя дочь с ума сойдет от зависти, когда услышит, что ее братья представлены супруге регента. Знаете, миледи, вы переполошили всех наших девушек.
Граф отошел, чтобы подозвать сыновей. «О Боже! – подумала Корделия. – И надо же, чтобы это оказались именно они!»
Те самые двое молодых людей, которые только что сидели перед ней на галерее… Оба побледнели и поспешно склонились к ее руке.
– Но ведь вы уже познакомились, – сказал Форкосиган. – Я видел, как вы разговаривали там, наверху. Что вы так горячо обсуждали, а, Корделия?
– О… Геологию. Зоологию. Воспитание. Мы много говорили о воспитании. У нас получился очень любопытный разговор. И, по-моему, мы все друг друга кое-чему научили.
Она безмятежно улыбнулась.
Коммандер Ивон Форхалас, чья бледность приобрела легкий зеленоватый оттенок, проговорил:
– Да. Я… получил урок, который никогда не забуду, миледи.
Форкосиган продолжил церемонию знакомства:
– Коммандер Форхалас, лорд Карл – лейтенант Куделка.
Куделка, нагруженный пластиковыми копиями документов, дисками, жезлом главнокомандующего (сию регалию Форкосиган только что получил в качестве избранного регента) и своей тростью, никак не мог решить, что ему делать: подавать руку или отдавать честь. От растерянности он выронил свою ношу, и все поспешно бросились поднимать рассыпавшиеся предметы. Куделка покраснел, неловко нагибаясь. Они с Друшикко одновременно протянули руки к трости.
– Мне не требуется ваша помощь, мисс, – прошипел Куделка, и девушка, отпрянув от неожиданности, заняла свое место возле Корделии.
Коммандер Форхалас вручил ему несколько дисков.
– Извините, сэр, – сказал Куделка. – Спасибо.
– Не стоит, лейтенант. Один раз я сам чуть не попал под нейробластер. Перепугался до чертиков. Вы – пример для всех нас.
– Это… было не больно, сэр.
Корделия, по личному опыту знавшая, что это – очень даже больно, промолчала. Но когда все начали расходиться по своим делам, она задержалась перед Ивоном Форхаласом.
– Приятно было познакомиться с вами, коммандер. По-моему, вы далеко пойдете – и не в направлении острова Кайрил.
Молодой барраярец напряженно улыбнулся.
– Мне кажется, вы тоже далеко пойдете, миледи.
Они обменялись уважительными кивками. Затем Корделия взяла под руку мужа, и они зашагали навстречу новой жизни и новым обязанностям. Следом за ними двинулись Куделка и Друшикко.
Несколько дней спустя император Барраяра впал в кому. А еще через неделю, ночью, дворцовый курьер разбудил регента давно ожидаемой вестью:
– Сэр, доктору кажется, что срок настал.
Корделия и Форкосиган, поспешно одевшись, вместе с курьером прибыли во дворец, в прекрасные покои, которые Эзар избрал для последних месяцев своей жизни. Музейная роскошь обстановки являла разительный контраст с нагромождением инопланетной медицинской аппаратуры.
Здесь уже собралось много народу: личные врачи императора, премьер-министр Фортала, граф Петер Форкосиган, принцесса с наследником, несколько министров, кое-кто из главного штаба… Все в глубоком молчании несли последнюю вахту, пока наконец остатки жизни не покинули иссохшее старческое тело, неподвижно лежавшее на огромной кровати. Что за чудовищная идея, подумала Корделия, – делать ребенка свидетелем подобной сцены… Впрочем, она тут же сообразила, что дело здесь не в чьей-либо прихоти, а в требованиях дворцового этикета. Поочередно, начиная с Форкосигана, все присутствующие подходили к Грегору и на коленях произносили текст вассальной присяги, вкладывая руки в ладошки нового повелителя.
Форкосиган подвел к нему и Корделию. У принца – теперь уже императора – были волосы матери, но глаза светло-карие, как у Эзара и Зерга, и Корделия невольно задалась вопросом – в какой пропорции перемешаны в нем душевные качества отца и деда? «Сидит ли в твоих генах родовое проклятие, малыш?» – мысленно спрашивала она, вкладывая свои пальцы в его ладони. Впрочем, благословен он или проклят, все равно она даст ему эту клятву. Слова присяги, казалось, разрывают последнюю нить, связывавшую ее с Колонией Бета. Эта нить лопнула с легким звоном, слышным только ей самой. «Теперь я принадлежу Барраяру».
То было долгое и странное путешествие, начавшееся на чужой планете в тот миг, когда капитан Корделия Нейсмит, придя в сознание на берегу ручья, увидела перед своим лицом заляпанные грязью высокие шнурованные ботинки, – и закончившееся в этих чистых детских ручонках. «Знаешь ли ты, малыш, что я помогла убить твоего отца? Скажут ли тебе об этом когда-нибудь? Надеюсь, что нет». Она гадала, почему ее в свое время не заставили принести присягу императору Эзару – по недосмотру или из деликатности?
Из всех присутствовавших плакал только капитан Негри. Корделия стояла рядом с ним, в самом темном углу, и видела, как шеф барраярской разведки пару раз вытер щеку тыльной стороной ладони. На какое-то мгновение лицо его покраснело и сморщилось, но когда Негри шагнул вперед для присяги, к нему уже вернулась обычная ледяная выдержка.
Следующие пять дней, занятые погребальными церемониями, совершенно вымотали Корделию. Однако ей дали понять, что этому трауру далеко до того, который последовал за гибелью кронпринца Зерга: тот продолжался две недели, несмотря на отсутствие тела. Официальная версия гласила, что принц пал геройской смертью на поле битвы. По подсчетам Корделии, только пять человек знали правду. Нет, четыре – ведь Эзара не стало. Наверное, могила – самое надежное хранилище для тайн покойного императора. Ну что ж, теперь мучения старика закончились, и его эпоха может отойти в прошлое вместе с ним.
Коронацию мальчика-императора решили пока не проводить: вместо этого ему в течение нескольких дней присягали министры, графы, лорды и все те бесчисленные сановники, которым не выпала честь присутствовать при последних минутах Эзара. Четырехлетний малыш стойко выдерживал утомительные церемонии. Карин следила за тем, чтобы государственные мужи, спешившие исполнить свой долг, ежечасно давали Грегору передышку. Корделию же несказанно удивляла странная система правления Барраяра, основанная не на конституции, а на личной преданности и традициях. Но самое поразительное – система работала. Вернее – ее заставляли работать. Королей играет свита. Да и любое другое правительство – это по сути своей такое вот совместное лицедейство.
Церемонии отшумели, и Корделия начала налаживать семейный быт в своем новом доме. Дел у нее было не слишком много. Как правило, Форкосиган в сопровождении Куделки уезжал еще на рассвете и возвращался с темнотой, чтобы наскоро перекусить и засесть в библиотеке, где он принимал посетителей или работал до самого отхода ко сну. Корделия убеждала себя, что поначалу такая загруженность неизбежна. Постепенно Эйрел привыкнет, научится управлять, и его рабочий день нормализуется. Она вспомнила, как впервые приняла командование кораблем в Бетанской астроэкспедиции и несколько месяцев подряд изнывала от страха, боясь допустить какую-нибудь гибельную промашку. А потом необходимые действия стали автоматическими, еще позже – почти бессознательными, и у нее снова появилась личная жизнь. У Эйрела тоже так будет. Она терпеливо ждала, а когда ей удавалось увидеть мужа – улыбалась.
У нее тоже было свое дело. И делу этому придавалось огромное значение, судя по тому, как ее баловали все окружающие, начиная с графа Петера и кончая поварихой, таскавшей ей всевозможные лакомства в любое время дня и ночи. Так с ней не носились даже на родине, когда она вернулась из годичной исследовательской экспедиции, прошедшей без сучка без задоринки. Приходилось признать, что к воспроизводству населения на Барраяре относятся с гораздо большим энтузиазмом, чем в Колонии Бета.
Однажды днем, после ленча, она лежала на кушетке, вынесенной на тенистую веранду за домом, и размышляла о несходстве детородных обычаев на Барраяре и в Колонии Бета. Здесь был до сих пор неизвестен способ выращивания плода в маточном репликаторе – искусственном чреве. А в Колонии Бета репликаторы предпочитали три четверти всех семей; лишь незначительное меньшинство придерживалось старомодного естественного способа, убежденное в его психосоциальных преимуществах. Впрочем, Корделия никогда не замечала никакой разницы между младенцами из пробирки и из материнской утробы – и уж наверняка любые различия исчезали к двадцати двум годам – бетанскому совершеннолетию. Ее брата вынашивала мать, но сама она росла в репликаторе. А вот семейная партнерша ее брата оба раза сочла нужным сама выносить ребенка и немало этим похвалялась.
Корделия всегда думала, что, когда настанет ее черед, она воспользуется услугами репликаторного банка, а сама улетит в очередную экспедицию – чтобы, вернувшись, взять на руки своего уже вполне сформировавшегося ребенка. Если, конечно, она вернется: ведь при исследовании неведомых планет всегда есть шанс войти в списки пропавших без вести. Но прежде всего, конечно, требовалось залучить подходящего партнера, готового подвергнуться нудной процедуре проверок физического и психологического здоровья (а также финансовой самостоятельности) и сдать экзамены на получение родительской лицензии.
Корделия была уверена, что Эйрел окажется великолепным семейным партнером, если только сможет одолеть поток свалившихся на него дел. Главное – чтобы он выдержал первый, самый трудный период, не сорвался и не сломался. Падение с такой высоты всегда смертельно опасно, и если Эйрел упадет… Она решительно приказала себе оставить мрачные мысли.