– Пиво разбавлено, – поморщившись, ответил Игорь.
– При чем здесь пиво, старина? Ты сегодня какой-то несобранный.
Старший оперуполномоченный управления уголовного розыска Илья Виригин, или просто Ильюха, взял у Игоря бутылку и сделал глоток.
– Пиво как пиво. Теплое немного. Он вернул бутылку приятелю и достал сигареты. Виригин был маленьким крепышом с чересчур выпирающим животом и стрижкой «завтра на фронт». Если у Плахова ремень на брюках присутствовал по причине слишком стройной фигуры, то у Виригина причины присутствия ремня были полностью противоположными. Короче, ни тот, ни другой не тянули на сформированный киноиндустрией образ суперполицейского, да даже просто полицейского. К тому же ни тот, ни другой не обладали черными, зелеными или, на худой конец, красными поясами всяких там единоборств, а стреляли из рук вон плохо – на последних стрельбах Плахов ни разу не попал в мишень, потому что стрелял в чужую. В которую, впрочем, тоже не попал.
Виригин, не имея красного пояса, имел красный нос, но шибко по этому поводу не убивался. Вообще он был толстокожим и непробиваемым, никогда на людях не показывал своих чувств и, в отличие от Плахова, близко к сердцу всякую чепуху не принимал. Выслушав в свой адрес какие-либо непотребные замечания, он доверительно улыбался и мягко отвечал: «Успокойтесь, товарищ, все там будем. Кого принесут, кого приведут, кого прилетут».
Пять лет назад Плахов познакомился с Виригиным в территориальном отделе, когда только пришел на службу. Виригин к тому времени уже отмолотил трояк на земле и считался аксакалом, дедушкой. Но в ментуре, не то что в краснознаменной, дедовщина не прижилась, и Илья на первых порах совершенно искренне наставлял Плахова на путь истинный, в самом хорошем смысле этого слова. Игорь, естественно, не стал слепо копировать методы Ильи, стараясь найти свой стиль работы, что вполне нормально для человека творческого, а работа опера – это прежде всего творчество.
Виригин же к четвертому году службы от творчества несколько отошел, все чаще используя принцип «мозговой атаки», как он это называл. Атака производилась не в отношении своего мозга и не в переносном смысле. «Ну если человек настолько тупой, что по-другому ему совершенно ничего не объяснить?! У меня интеллект не резиновый, на каждого дурака не хватит».
Справедливости ради стоит отметить, что в отличие от некоторых коллег Илья дубиной без разбора не махал и беспредел не устраивал, тонко чувствуя черту, за которую нельзя переступать, зная, что «необходимо», а что «достаточно». И расходиться с человеком старался мирно, без обид. Подумаешь, подрались, теперь зато водку пьем. Обиды, конечно, все равно были, Илью таскали в прокуратуру, на суды в оргинспекторский отдел, однако никаких крупных неприятностей у него не было. Все всё прекрасно понимали, тем более что жалобщики в результате оказывались за решеткой, а победителей, как известно, не судят.
«Запомни, Игорюха, кого не таскают, тот ни фига и не раскроет, акромя убийства мухи на столе, да и то если муха выживет и даст показания…»
На «мозговую атаку» глаза закрывали еще и потому, что Виригин считался ментом идейным, пришедшим раскрывать преступления, а не «ставить крыши», «сажать на заказ» либо «стричь бабки».
Три года друзья просидели в одном кабинете, глотая общий сигаретный дым, а потом Илье предложили место в управлении, куда он и перешел, посчитав, что на земле засиделся – «королевство у нас маловато, разгуляться негде».
В последнее свое дежурство, хохмы ради, он сделал из своей одежды чучело, набив ее газетами, и повесил на люстру спиной к дверям. Все, в общем-то, прошло нормально, не считая, что первой утром в кабинет вошла уборщица Зинка, которую потом успешно увезли на «скорой». Плахова же вид висящего на люстре коллеги не смутил, он без всяких эмоций снял чучело, разделал, газеты выкинул, а одежду аккуратно сложил на столе.
В управе Виригина посадили на линию убийств. Именно ему досталось убийство Салтыкова, как он от него ни отбрыкивался. С Игорем Илья виделся почти каждый день, штаб по раскрытию базировался в актовом зале их родного отдела.
Двадцать минут назад, столкнувшись в коридоре, опера решили пропустить по пивку – долгожданное солнце превращало кабинеты в сауны, и организмы требовали влаги.
Илья извлек из кармана пиджака свою бутылку, обручальным кольцом сковырнул пробку и сделал пару долгих глотков.
– Чегой-то утомился я, Игорюха, с этим Салтыковым. Каждое утро в управу на доклад летаю. «Что за сутки наработано, что собираетесь предпринять?..» От планов и цифр скоро наступит полное и необратимое половое бессилие. Проку от них, как от бюста Дзержинского в нашем сортире.
– Хоть что-то реально выплывает?
– Откуда там реальному взяться? Куда ни сунешься, сразу по рукам бьют. Связи же у Леопольда сам знаешь какие. Могу записную книжку дать полистать. Попробуй, бля, вызови кого… Сразу звонок сверху – а зачем это вы господина Писькина вызываете? Больше не вызывайте, он себя ни в чем виноватым не считает, поэтому от винта. А первого, кого следовало бы поколоть, – так это нашего папу-мэра. Но разве ж дадут? И при этом каждый день долбят – когда раскроете, когда раскроете? Сами бы и раскрывали.
– Ладно тебе страдать. Обход-то доделали?
– Растягиваю удовольствие. Людей нагнали со всего города, надо ж чем-то озадачивать. Когда выйду на пенсию, напишу бестселлер «Как раскрывалось убийство Салтыкова». Стану миллионером. Большего бардака я не видел.
– Классики говорили – если есть бардак, значит, он кому-то нужен.
– Соглашусь. Глянь, какая пошла. Эх… Виригин допил пиво и поставил бутылку на асфальт.
– Версий по Салтыкову, конечно, до задницы, не знаешь, за какую уцепиться. Чего ради к нему прокуратура нагрянула, причем генеральная? Когда последний раз в наше захолустье наведывались столь высокие гости?
– В газетах писали, что ищут компромат на Мэра.
– Фигня. Салтыков знал, что приезжает команда из Москвы, и никакой папочки у него никто бы не нашел. Мэру совершенно не выгодна смерть своего чиновника. Леопольд был ключевой фигурой по финансированию его избирательной кампании. Разумеется, по теневому финансированию.
– Откуда информация?
– Городок у нас маленький. Так вот, в приехавшую бригаду входила не только прокуратуре. но еще ОБЭП и налоговая. И приехали они с очень точной наколкой в кармане. Не бросились проверять все подряд, а нагрянули в конкретные коммерческие структуры, так или иначе связанные с Салтыковым. К примеру, в самое крупное городское агентство недвижимости, фактическим хозяином которого был Леопольд, на пищевой комбинат, организовавший в прошлом году массированную продажу акций народу. Моя бестолковая супруга купила парочку, за что неделю замаливала грехи на кухне. И знаешь, что ребята выкопали? Огромную финансовую дыру. Граждане, сдавшие деньги в агентство на покупку квартир, остались без денег. Счета банка, где хранились их вклады, оказались пустыми. То же самое произошло и с акциями.
– И каковы же размеры финансовой дыры?
– Проверка пока еще копает, но уже на сегодняшний день порядка ста «лимонов» нарыли…
– Лихо. – Плахов улыбнулся и поставил свою бутылку рядом с виригинской.
– Причем в те конторы, где все более-менее благополучно, ребята даже не совались. А отсюда вывод: они заранее имели установку, которую и воплощали в жизнь.
– И куда же уплыли денежки?
– Кабы знать… Хотя с учетом политической ситуевины предположить можно. Все средства клиентов тут же пускались в оборот, а дивиденды шли на предвыборную кампанию. Прокручивал «бабки», вероятно, сам Салтыков, который обладал непосредственным доступом к деньгам, то есть держал в своих цепких ручках все финансовые нити. Нет Салтыкова – машина выходит из строя.
– Он что, один знал, где деньги?
– Второй – это тот, кто дал наколку. Вот этого второго я и пытаюсь вычислить. И искать его надо в окружении самых реальных претендентов на кресло мэра. Пока я не могу понять, зачем надо было натравливать органы – не проще ли хлопнуть Салтыкова и воспользоваться деньгами? Реальных кандидатов двое – барыга Боголепов, неизвестно откуда выплывший, и коммунист П6-тухлов. Как я погляжу, на агитацию народа Боголепов денег не жалеет. С его же подачи в прессу попала идея с компроматом. Этот журналюга Карасев уже, в общем-то, и не скрывает, на чьей стороне работает. Вероятно, жирный кусочек ему заслали.
– Наметки есть на человечка?
– Искать его можно либо через прокурорскую бригаду, хотя, скорее всего, они втемную получили команду, либо копаться в связях претендентов. Что тоже весьма сложно, человек не дурак засвечиваться.
– Способ стремный какой-то. Я имею в виду способ убийства. Не проще ли по старой доброй привычке снайпера где-нибудь посадить или бомбу заложить под «тачку»?
– Да как сказать? Снайпер, даже очень квалифицированный, не дает стопроцентной гарантии, всякое бывает – заметить могут, шнурок у объекта развяжется. Бомба тоже штука ненадежная – сколько примеров, когда клиент жив оставался. А тут нужен стопроцентный успех. Салтыков последние полгода с ОМОНом ползал, они даже дежурили по ночам под его окнами. Но в тот вечер часиков в шесть вечера он ребят отпустил – чуть ли не в приказном порядке. Чего ради? На следующий день у Леопольда прилетала жена, то есть последняя свободная ночь…
– Кобельнуть решил?
– Вполне может быть. А девочку под него поставили центровую и без твоих вот комплексов. Довела мужичка до оргазма и мозговую атаку провела. Грабеж – это так, для отмазки. Но начальство который день спрашивает, сколько судимых за грабежи проверено на причастность. Все мои расклады им до одного места, главное – объем работ показать.
Илья проводил взглядом еще одну длинноногую подружку.
– На Востоке мудрые люди запрещают своим бабам ногами светить. В этом что-то есть. У тебя на рынке, слышал, чудак какой-то завелся. Валит людей ни за член собачий.
– Да, четвертая мокруха.
– Ну, жди пятой. Совсем, что ль, глухо?
– Пока да. Завтра встречусь на рынке с человечком своим. Там этих продавцов-посредников штук двадцать. За последние двенадцать дней продано девять «тачек». Результат – четыре трупа. Кое-кто все-таки донес денежки до дома. Освободившиеся вакансии были тут же заняты новыми людьми.
– И не боятся ведь…
– Я толковал с продавцами. А что им делать? Хоть какой-то кусок хлеба. Конечно, бомбит кто-то из своих, четко знающий, что продавец заработал.
– Место блатное?
– Не сказал бы. Но чужаков на рынок стараются не пускать.
– Так, может, обиженный появился?
– Может. Гадать не буду, договорюсь с человеком, тот просигналит, когда «тачка» уйдет. Работать, правда, не с кем. Молодые какие-то ненадежные, по-моему, они еще не поняли, куда работать пришли. Опять вчера отличились. Зацепили возле вокзала черного, притащили в отдел и давай колоть на теракт в Буденновске. А черный и не черным вовсе оказался, а дипломатом, арабским, как потом выяснилось. Безумный Макс ему пальцы под гирю сует – говори, обезьяна, где Шамиль Басаев прячется. А араб по-русски еле-еле, в штаны наложил с перепугу. Надо ж, попал в «рашн полис». Пришлось сына пустыни до утра водкой отпаивать, несмотря на ихний сухой закон, чтобы конфликта международного избежать. В общем, то еще у нас пополнение. Серега Фролов в вашей бригаде, а Петька в отпуске.
– Да какой базар? Скажешь – подмогнем.
– Лады, попробую зарядить человека. Илья взглянул на часы:
– Ну чо, в ночное-то идем? Если мне память не отшибает, у тебя вчера произошла личная драма.
– Блин, только отвлекся, так ты опять.
– Сердечные раны надо выжигать каленым железом. Значит так, «хату» я найду, на бутылку водки тоже, встречаемся в девять возле «Отвертки». Баб там немерено, и все хотят. Вопрос будем решать конкретно – либо-либо, аморе-аморе.
Илья, плюнув на работу, направился к автобусной остановке. Плахов постоял немного, бездумно рассматривая рекламный щит водки «Блудофф», затем, очнувшись и вздохнув, двинул через парк к дому.
«Здравствуйте, меня зовут Сергей, мне тридцать два года. Это моя жена и мои дочки. Правда, они хорошие? Не так давно я занялся бизнесом. Красивая жизнь, красивые города, красивые женщины. Когда я вернулся домой, то узнал, что меня ищет братва. Полгода я скрывался. Потом меня убили. Очень жаль.
Фонд защиты молодых бизнесменов от организованной преступности».
Артем еще раз пробежал глазами текст, раздраженно скомкал лист и выбросил в ведро. «He то, где-то это уже было. Хуже нет работать на заказ. Я что, сочинитель рекламы?!»
Артем вылез из-за стола, выключил компьютер. Несмотря на наличие техники, некоторые наброски журналист предпочитал делать на бумаге.
Он пошел на кухню поставить кофе, решив сделать вынужденный перерыв в творчестве. Творчество без вдохновения все равно что кошелек без денег. А вдохновение пропало час назад. когда позвонили из редакции и заявили, что гонораров сегодня не будет и завтра, возможно. тоже. В банке какие-то проблемы. Интересное дело. Статья вышла неделю назад, народ покупал, читал, получал удовольствие, а в банке до сих пор проблемы. Но Артем Карасев здесь при чем? Гению журналистики теперь приходится сочинять всякую рекламную ахинею, чтобы не протянуть ноги.
Гению шел двадцать третий, жил он в однокомнатной квартире скончавшейся недавно бабушки и второй год подавал надежды в «Вечернем Новоблудске». В журналистику он пришел по зову сердца, решив стать трибуном униженных и оскорбленных, а конкретнее – освещать криминальные события в родном городе.
Мастерство давалось нелегко. После первого же освещения убийства какого-то авторитета Артему подсветили глаз. Чтобы лучше видел проблему. Начинающий журналист, прочитав сводку происшествий, где сообщалось об упомянутом убийстве, мгновенно построил собственную версию, которую и изложил в свежем выпуске газеты. Версия больно затронула определенные круги, и круги, в свою очередь, больно затронули автора.
Автор не сдался, однако собственных версий больше не строил, предпочитая выяснять их в соответствующих органах. Но благодаря нападению о журналисте заговорили, он попал в струю и был зачислен в штат «Вечернего Новоблудска», в криминальный отдел. Особенно удавались Артему статьи о сексуальных маньяках и убийствах на религиозно-фанатической почве, когда можно было порадовать читателя сценами кровавого насилия над беззащитной жертвой. С каждой публикацией Артем шлифовал перо, его статьи «Кровавая кукуруза», «Маньяк ползет по следу», «Беспредел на кухне» и другие нашли отклик в сердцах простых и очень простых новоблудцев и принесли автору служенные авторитет и уважение.
Когда не хватало фактуры, репортер не унывал. Интервью с киллером, потрясшее читателей пугающей откровенностью, он забацал сидя перед зеркалом. Вопрос – ответ…
Задержки с гонорарами вызывали у Артема искреннее удивление и досаду. Не юнец же, но мастер.
Мечтой молодого дарования по-прежнему оставалась информация, способная встряхнуть не только маленький Новоблудск, но и всю Россию, ведь, как известно, кто владеет информацией, тот владеет миром. А удивлять народ статьями о маньяках и грабителях становилось все труднее и труднее. Кровь и сперма приедались, и публика уже вяло реагировала на броские заголовки статей. Хотелось серьезной работы.
Шанс повысить свой рейтинг появился с началом предвыборной кампании, когда сенсации начали сами всплывать на поверхность, надо было лишь схватить их первому. У Артема же была масса возможностей. Его имя по-прежнему было на слуху, а массмедиа в предвыборной скачке – сила номер раз.