К вечеру пятого дня по узкой тропке, петляющей меж заросших мхом лиственниц, мы вышли к Золотому лесу.
– Слава богам! – Фонарщик с облегчением бросил свой мешок на землю. – Кажись, добрались!
– Ты прав, Мумр, – ответила Миралисса. – Отсюда до Храд Спайна полтора дневных перехода.
От ее слов у меня ни с того ни с сего неприятно кольнуло в животе. Вот оно! Почти дошли! То, что два часа назад казалось мне таким далеким и недостижимым, теперь лежит от нас всего лишь в двух днях пути.
– Лес как лес. – Халлас презрительно покосился на деревья с золотистыми листьями. – Вечно Первые строят из себя избранных! Можно подумать, что и дерьмо у них из золота!
– Надеюсь, тебе не представится возможности спросить их об этом, Халлас, – нехорошо усмехнулся Угорь. – Орки не склонны отвечать на такие вопросы.
– Идемте, надо продолжать путь. – Милорд Алистан снял сапог, вытряхнул из него попавший туда камешек и снова натянул обувку на ногу.
Золотой лес назвали так оттого, что кроме других деревьев, самых обычных, здесь росли златолисты. Это были величественные гиганты с темно-оранжевыми стволами и широкими листьями, будто бы отлитыми из червонного золота. Златолисты росли только здесь, в Золотом лесу, и древесина их очень ценилась во всех Северных землях, не говоря уже о таких странах, как обе Империи и Султанат. Если орки ловили дровосека, срубившего златолист, то поначалу отрубали ему руки его же топором, а затем делали и уж вовсе ужасные вещи.
– Ты бы видел, Гаррет, как красив Золотой лес осенью! – разглагольствовал Кли-кли.
– Ты здесь бывал раньше? – спросил у шута Делер.
Кли-кли с театральным презрением посмотрел на карлика:
– К сведению некоторых, Золотой лес – это моя родина. Он тянется аж до самых Гор карликов – это вся восточная Заграба, так что нечего удивляться, что я знаю, как он выглядит осенью.
– Сейчас, кстати, уже осень, – поддел я гоблина.
– Начало сентября. – Шут презрительно фыркнул. – Вот погоди, начнется октябрь…
– К началу октября мне хотелось бы оказаться как можно дальше от Заграбы.
– Темнота-а-а! – обиделся Кли-кли.
– А далеко отсюда до твоего дома? – поинтересовался Фонарщик, машинально поглаживая свежий шрам на лбу (память, оставленная орочьим ятаганом).
– В гости собрался? – Кли-кли весело хихикнул. – Тогда тебе предстоит идти еще недельки три, пока не доберешься до центра территорий орков. Оттуда еще две недели до самой глухой чащобы леса, а дальше уж как судьба направит, может, и сможешь отыскать гоблинов, конечно, если они захотят, чтобы их нашли. Орки приучили нас к осторожности, да и вы, люди, в прошлом любили на нас поохотиться со славными собачками.
Тут Кли-кли прав – гоблинам сильно досталось в былые времена от людей, решивших, что маленькие зеленые создания – ужасные чудовища. Пока разобрались что к чему, от некогда большого народца осталось всего лишь несколько племен.
– А все же интересна история этого леса. Правда, что именно здесь впервые появились и эльфы и орки?
– Правда, – хихикнул Кли-кли. – И тут же вцепились друг другу в глотку. У эльфов вроде даже песенка есть об этом. «Сказка о золоте» называется.
– «Легенда о мягком золоте», Кли-кли, ты все перепутал, – поправил гоблина Эграсса, слышавший наш разговор.
– А, какая разница! – беспечно отмахнулся Кли-кли. – Сказка, легенда… Все равно мира в Заграбе не будет, пока жив хотя бы один орк.
– Эграсса, – попросил эльфа Мумр. – Не споешь нам эту легенду?
– Спою. На привал остановимся, и спою.
– Запрещенные песни решил петь, кузен, – хмыкнула Миралисса, срывая с ближайшего дерева золотисто-красный лист и разминая его пальцами.
– А почему она запрещенная? – тут же пристал к Миралиссе Кли-кли.
– Она не то чтобы запрещенная, просто петь ее в приличном эльфийском обществе считается верхом неуважения к окружающим. А так поют – в основном бунтующая молодежь, правда, по углам, чтобы не позорить честь предков.
– Что же там такого плохого? – вопросительно приподнял бровь Угорь.
– Эльфы там выставлены не в самом лучшем свете, Угорь, – ни с того ни с сего отозвался ранее молчавший милорд Алистан Маркауз. – А орки представлены благородными белыми овечками. Спорю на половину своих земель, что эту песню придумали люди.
– Милорд ошибается, песню сочинил эльф, очень давно. Вы ее слышали, милорд? – Эграсса, казалось, удивился тому, что Алистан знает об этой песне.
– Да, еще в молодости, я слышал ее от одного из ваших светлых собратьев.
– Эти могут. – Темный эльф поправил серебристый обруч у себя на голове. – Наши сородичи отказались от магии предков, так что не стоит удивляться тому, что они поют такие песни чужакам.
– Но и ты обещал нам спеть! – поддел Эграссу Кли-кли.
– Я другое дело! – гордо отрезал эльф.
Что бы ни говорили темные другим, но отношения между ними и светлыми родичами были не такими уж и безоблачными.
Мы шли еще часа три, прежде чем эльф скомандовал привал. Отряд остановился на поляне, заросшей мелкими лесными ромашками. Из-за белизны цветов казалось, что выпал снег. Осень была не властна над Страной Лесов. По крайней мере пока. Оттого здесь можно было встретить и бабочек и летние цветы.
На окраине полянки меж корней кряжистого граба журчал ручеек, так что в воде у нас недостатка не было.
– Сегодняшней ночью останемся здесь, – решительно сказала Миралисса.
Алистан кивнул. С тех пор как мы вошли в лес, он полностью снял с себя командование и во всем подчинялся Миралиссе и Эграссе. В чем милорду Крысе не откажешь, так это в мозгах. Граф прекрасно понимал, что эльфы о лесе знают намного больше, чем он, и стоит прислушаться к их словам и предложениям. То бишь выпустить, когда это надо, бразды правления из своих рук.
– Эграсса, ты обещал нам песенку, – напомнил эльфу после ужина Кли-кли.
– Давайте лучше спать, – зевнул Халлас. – Ночь на дворе.
Гном любил лишь песни своего народа. Нечто вроде «Молота по топору» или «Песни безумных рудокопов». Все остальное ему было абсолютно неинтересно.
– Ничего подобного! – отчаянно запротестовал гоблин.
– Халлас, тебе еще на часах сегодняшней ночью стоять, – напомнил гному Угорь. – Так что не укладывайся, все равно выспаться не удастся.
– А вот и нет! Первая стража твоя и Фонарщика, а мы с Делером заступаем только во вторую половину ночи, так что успею.
Халлас завалился на бок и тут же, не обращая внимания на других, захрапел.
– Так мы услышим песню? – полюбопытствовал Мумр, которому Миралисса только что закончила снимать швы со лба.
Благодаря шаманству эльфийки вместо грубого и уродливого шрама, напоминающего о страшной ране, через лоб Фонарщика проходил едва видимый розоватый рубчик.
– Услышите, я же обещал, – ответил Эграсса. – Просто для этой песни требуется музыка.
– Дык какие проблемы-то? У меня ведь дудка имеется! – Фонарщик полез в мешок за дудочкой.
– Боюсь, что для этой песни нужна музыка понежнее, – отказался от предложения Мумра эльф. – Да и шума от дудки много. Я сейчас.
Эграсса легко встал с травы, подошел к своему мешку и выудил из него дощечку размером не больше ладони. На дощечке были натянуты тонкие и едва видимые в темноте серебристые струны.
– Что это? – с интересом спросил Делер.
– Г’дал, – ответила на вопрос карлика Миралисса. – Эграсса любит поиграть на нем на досуге.
Эграсса любит поиграть? Вот уж чего не знал, того не знал! По крайней мере не замечал за эльфом такой странности во время нашего путешествия.
Грубые пальцы темного неожиданно ловко пробежали по тоненьким струнам, и странный инструмент издал тихий певучий звук. Эграсса продолжал волновать струны, и уснувшую поляну наводнила мелодия.
– Учтите, что петь эту легенду надо на орочьем. Сейчас она будет не такой прекрасной, – предупредил нас Эграсса и запел:
[1]Эграсса умел петь, песня лилась тихо и красиво. Слова бежали, когда кипела далекая битва, струны плакали, когда умирал Рука орков, оставляя родичу-эльфу и кровному врагу последний совет.
Г’дал эльфа издал последний жалобный аккорд, и над поляной повисла гнетущая тишина.
– Красивая легенда, – наконец вздохнул Делер.
– Неудивительно, что эльфы не очень-то любят эту песню. Милорд Алистан прав: ваша раса выставлена не в самом лучшем свете, – изрек Мумр.
– Зато орки слишком уж благородны, – с презрительной миной ответила Миралисса.
– «Не в самом лучшем свете…», «слишком благородны…», – протянул Кли-кли. – Это всего лишь глупая песня, на самом деле ничего подобного не было!
– С чего это ты решил, что этого не было? – Делер растянулся на своем походном одеяле и широко зевнул.
– С того, что это всего лишь легенда, Делер. Легенда, в которой нет ни капли правды. Когда в Золотом лесу появились эльфы, никаких разговоров не было. Орки сразу полезли в драку. И уж точно никто друг другу не говорил «друзья».
– Но Элдониэсса был. Он первый и последний Единый Король нашего народа. – Миралисса немножечко остудила воинственный пыл Кли-кли. – Его дети создали Дома эльфов.
– А Аргад жил на восемьсот лет позже и, помнится, едва не дошел до Листвы, вы еле-еле отбросили его армию на самом рубеже Черного леса, – хмыкнул гоблин. – А люди на Сиале появились через тысячу семьсот лет после описываемых событий, так что Элдониэсса, Аргад и человек никак не могли встретиться друг с другом. И эльфы отнюдь не такие идиоты, чтобы делать наконечники для стрел из золота. Это не больше чем легенда, треш Миралисса.
– Но признайся, Кли-кли, красивая, – сказал я.
– Красивая, – благосклонно кивнул маленький шут. – А еще очень поучительная.
– Поучительная? Чему же она учит, гоблин? – Алистан Маркауз поворошил палкой костер.
– Тому, что не стоит полагаться на людей и доверять им, иначе можно потерять свой дом навсегда, – ответил гоблин.
Никто не стал спорить и возражать. На этот раз королевский дурак был абсолютно прав: дай нам волю, и мы перебьем всех врагов, потом друзей, а затем и друг друга.
Ночью ко мне вновь пришли кошмары, и в какой-то момент, когда мешанина снов переполнила голову, я открыл глаза. Уже наступило утро, но все еще спали, если не считать Фонарщика. Халлас и Делер дрыхли, переложив свои обязанности на плечи безотказного Мумра. Заметив, что я проснулся, воин молча кивнул. Я немного полежал, удивляясь тому, что Миралисса не торопится вставать сама и будить других. Эльфийка решила дать отдых отряду перед последним рывком к Храд Спайну? Вполне вероятно.
Откуда-то с края поляны доносилось тихое мурлыканье Кли-кли. Гоблин бродил возле самого леса и напевал незатейливую песенку. Выходит, не только мне одному не спится.
– Чего поешь? – спросил я, подойдя к Кли-кли. – Сейчас всех перебудишь.
– Я тихонько. Землянички хочешь? – Кли-кли протянул мне шляпу Делера, доверху наполненную отборной земляникой.
– А Делер знает, что ты таким образом используешь его любимую шляпу? – скептически спросил я у гоблина, но предложенную землянику взял. От ягод шел изумительный дух, и я просто не смог устоять.
– Ты думаешь, наш карлик может расстроиться? – задумчиво пожевал губами Кли-кли, бросив быстрый взгляд в сторону спящего Делера.
– Какой ты проницательный, Кли-кли, – хмыкнул я и взял из шляпы еще горсть земляники.
– Ты опять стонал во сне, Танцующий. Плохие сны?
– Наверное. – Я небрежно пожал плечами. – По счастью, последнее время я почти не помню своих снов.
– Мне это не нравится, – поморщился гоблин. – Кто-то не хочет, чтобы ты видел сны.
– И кто же этот кто-то?
– Хозяин, например. Или его служанка – Лафреса.
– Умеешь ты радовать друзей, – сказал я Кли-кли. – Пойдем, разожжем костер, пока все спят.
– Давай иди. Я сейчас землянику доем и принесу делеровскую шляпу обратно.
– М-м-м… Кли-кли, ты разве не видишь, что внутри шляпа окрашена соком? Ты же половину земляники подавил!
– М-дя? Об этом я как-то не подумал. – Гоблин задумчиво оглядел дело рук своих. – Просто давленая земляника, по-моему, капельку вкуснее, чем обычная. Может, мне шляпу в ручье постирать?
– Лучше не надо, сделаешь только хуже, – сказал я ему и пошел обратно.
Кли-кли как маленький, будто не знает, что Делер теперь будет орать целый день по поводу безнадежно изгаженной шляпы! Да еще шут про Хозяина с Лафресой так некстати вспомнил. Хозяин тот еще злыдень, он устраивает нам прелестную жизнь с самого начала путешествия, но кто он такой, мы так и не узнали. Но сволочь он всесильная и злопамятная и силенками может поспорить с кем-нибудь из богов. Но, как видно, просто прихлопнуть нас ладошкой парень не хочет, поэтому изгаляется, как может, а когда мы портим его очередной каверзный план, он нисколечко не расстраивается, а в сжатые сроки придумывает новый, еще краше и опаснее. Хозяин, как и Неназываемый, не шибко хочет, чтобы мы добыли Рог Радуги из могильников. И если для Неназываемого это вопрос жизни и смерти, то для Хозяина (как я думаю) – очередной каприз.
Лафреса же является служанкой Хозяина, и хоть она и выглядит двадцатилетней, ей уже несколько сотен лет, по крайней мере, так было в одном моем сне (да, да, представьте себе, в последнее время я обладаю такой нехорошей особенностью, как видение пророческих снов). А еще Лафреса самая сильная на моей памяти шаманка (или шаманша?), намного сильнее Миралиссы. Служанка Хозяина владеет запретной магией – Кронк-а-Мором, с помощью которой она даже умудрилась убить двоих наших, когда мы оставили ее с носом и украли Ключ. И если честно…
– Смотри под ноги, дылда! – рявкнули басом откуда-то снизу.
Я со страху едва не научился летать. Во всяком случае, подпрыгнул я знатно.
– Много всего я в жизни видел, но чтобы дылды так подскакивали – никогда! Эй! Куда смотришь, идиот? Вниз смотри! Вниз!
Вроде голос никакой опасности не представлял… Я послушно посмотрел вниз.
На земле сидело существо, больше всего похожее на странную помесь кузнечика, стрекозы и козла. Да-да. Ноги у этого маленького существа были как у кузнечика, голова и туловище козлиные, а прозрачные сетчатые крылья достались в наследство от крупной стрекозы. Все туловище раскрашено желто-черными полосами. Одним словом, возле моих ног сидел не кто иной, как самый настоящий сказочный стрекозел. Размерами существо было не больше ладони.
– Ну, долго ты еще будешь на меня глазеть? – раздался тот же самый голос.
Только тогда я заметил, что на шее стрекозла сидит человечек размером с мой мизинец. Золотые кудряшки, плаксивые черты лица, бархатный лиловый костюмчик, маленький лук. На меня это существо смотрело с изрядной долей раздражения.
– Флини! – ахнул я.
– Какая проницательность, выпей мою кровь лесные духи! Ты всегда такой умный или только по утрам? Быстро веди меня к эльфийке!
– Какой эльфийке? – опешил я от наглости мелюзги.
Стрекозел взмыл в воздухе и завис передо мной, мельтеша крыльями. Флини на его шее неприязненно посмотрел на меня:
– Все дылды такие тупые или ты один такой несчастный на мою голову выискался? Треш Миралисса из дома Черной луны. Знаешь такую?!
– Да.
– Так не спи и проводи меня к ней, идиот! – заорал на меня флини.
– Что за шум? – К нам незаметно подошел Кли-кли. – А, флини приперся!
– Я тебе покажу «приперся», зеленый! – возмутился флини.
– Зеленый, говоришь? – Кли-кли опасно прищурился. – А ну заткни рот, мелочь золотоволосая, иначе худо будет!
– Да ладно, что ты взъелся? – сразу пошел на попятную флини. – Я же знакомлюсь!
– Вот и познакомились. Так зачем ты приперся? – Кли-кли специально выделил последнее слово, но флини сделал вид, что не услышал оскорбления, и пропел:
– Сообщение. Информация. Новости.
– Так иди и передавай, вон эльфы уже встали!
– Нужно, чтобы меня представили, сам знаешь, обычаи. – Флини недовольно скривился, будто ему в рот напихали кислого крыжовника.
– Да уж знаю, – вздохнул Кли-кли. – Все вы стрекозлиным молоком мазаны! Идем, что ли?
Стрекозел загудел крыльями и полетел рядом с плечом гоблина. Я шествовал за ними в качестве почетного эскорта.