Конечно, это платоническое ожидание не продлилось бы долго. Наденька, поступившая в иняз, забыла бы Станислава… Но Станислав неожиданно вышел на свободу, хотя до конца его срока оставалось еще несколько лет. Наденька так и ахнула. Был потрясен и Станислав тем, что эта златокудрая девчушка ждала его. И роман закрутился с ускоренной силой. Станислав объяснил Наденьке, что он оправдан, оправдан полностью, к золоту больше не прикоснется (тут он ее поцеловал), и осужден-то был несправедливо (тут Наденька его поцеловала), и ничего он так не хочет, как соединить свою жизнь с Наденькой навсегда. (Тут следует продолжительный поцелуй.)
Краевская Юлия Станиславовна закурила вторую сигарету и продолжала смотреть в сгустившиеся сумерки ничего не видящими глазами.
Станислав снял квартиру и предложил Наденьке самостоятельную жизнь вдали от предков. И она согласилась, уверяя себя, что счастлива, совершенно счастлива… За маленьким исключением – Станислав почему-то и слышать не хотел о законном браке. Но он был такой внимательный, заботливый, нежный… И Наденька перестала его спрашивать, откуда у них деньги и куда это он иной раз надолго пропадает… Одно утешало ее – куда бы ни исчезал Станислав, ночевал он всегда дома.
Рождение дочери привело Станислава в полный восторг. «Отец – я! – гордо заявил он. – Пишите – Краевская… Да, Станиславовна!»
Теперь они жили втроем. И это была бы совсем счастливая жизнь, если бы Наденька, почувствовавшая вдруг ответственность за судьбу своего ребенка, не принялась допекать Станислава требованиями жениться. Он страдальчески морщился, умоляюще складывал руки на груди, просил не трогать этой темы… И в конце концов Наденька вытянула из него страшную правду – Станислав, ее Станислав давно уже был женат. История была достаточно банальной – падкий до девичьих прелестей Станислав обольстил когда-то некую уборщицу. Уборщица, при всей своей интеллектуальной неразвитости, оказалась бабой расторопной и женила Станислава на своей цепкой юной особе. У них родился ребенок – девочка, которая была на три года старше Юли. Однако Станислав решил, что, сходив в загс, исполнил все, что от него требовалось, и даже больше. На этом он счел свою семейную жизнь законченной. Он оплачивал жене содержание дочери и ее собственное, навещал их раз в неделю, а сам продолжал жить отдельно. Тут-то и появилась Наденька – милая, умненькая, кроткая. Однако о разводе с женой и речи быть не могло: эта крепкая женщина вцепилась в него как клещ и грозилась, в случае чего, сходить в прокуратуру и самолично открыть закону довольно неприглядные подробности деятельности Станислава. «Я уверен, что она-то меня и заложила, – мрачно говорил он Наденьке. – Проклятая баба».
Наденька молчала, как каменная. Она прикидывала варианты своей будущей жизни – уйти с ребенком… Куда? И как быть с Юлькой? Станислав, какой-никакой, а все же отец ей… Любит ее, нянчится с ней… И она осталась – укоряя себя за безволие, за слабость.
А Станислав словно бы повеселел – тащил в дом всякие вещи, иной раз очень дорогие: «Юльке в приданое». Строил планы: «Подожди, Надюша, Юлька наша будет в золоте ходить!» – «В золоте? – с ужасом спрашивала Наденька. – Ты же обещал…» Станислав только смеялся, подкидывая к потолку дочь, и Наденька с грустью отмечала, что у крохотной Юльки на губах возникает та же самая улыбка – безмятежная, ясная, лучезарная. Но даже такое относительное счастье Наденьки не было долгим. В один прекрасный день Станислав мрачно заявил, что ему придется исчезнуть. Он должен уехать в Швецию, иначе его загребут окончательно, и отсидеть ему теперь придется полностью. На этот раз не удастся откупиться. Нужно уезжать. Есть такая возможность. «Какая? – машинально спросила Наденька. – Откуда у тебя там родственники?»
Оказалось, что еще полгода назад Станислав отправил туда жену с дочерью.
«Ты ведь не знаешь, – неохотно пояснил он, – у меня мать… Ну, ее фамилия Эстерзон. И я… Словом, взял теперь ее фамилию… И жена, конечно, тоже взяла мою… Под фамилией Эстерзон ее выпустили. И теперь мне можно ехать к ним…»
Наденька молчала. «Надя, пойми меня… Мне нельзя здесь оставаться! Квартира, конечно, твоя… И Юльку я обеспечу». – «Ничего не надо, – глухо ответила ему Наденька. – Я денег не возьму. Юльке ничего от тебя не надо».
Деньги, конечно, пришлось взять. Станислав, подозревая, что пересылать деньги из Швеции будет трудновато, просто-напросто открыл счет на имя Наденьки. «Я не буду брать этих денег», – предупредила она его. «Ну и глупо, – заметил освободившийся от неловкости Станислав. Теперь он говорил даже весело. – Трать на себя и на Юльку. Я думаю, через годик-другой я приеду и еще привезу…» – «Я не хочу тебя больше видеть», – ответила она. На этом они и расстались. Станислав поцеловал напоследок дочь, чмокнул в щеку окаменевшую Наденьку и отбыл в сказочную страну Швецию, откуда доносились звуки «АББА» и «Сикрет сервис», но собственный его голос не донесся ни разу. Станислав пропал – пропал окончательно.
Мать Юльки обменяла квартиру, оставленную Станиславом, и переехала с дочерью на Яузский бульвар. Тут ей было спокойнее, и она надеялась, что многочисленные знакомые Станислава навсегда забудут о них. А на старой квартире они постоянно напоминали о себе звонками: «Как там Стась? Не пишет? Нет? Странно, что ничего не слышно…»
Замуж Наденька так и не вышла. А деньги, оставленные Станиславом на сберкнижках, постигла в конце девяностых годов общая участь – все эти тысячи превратились в прах, в бумажный мусор, как раз в то время, когда Юлька выросла.
Обо всем этом Юлька думала, лежа на постели и докуривая последнюю сигарету. Она пыталась вспомнить отца. «Какой он был? Красивый, я знаю. Фотографии остались… Веселый. Какой еще? Мать говорит – безответственный… А мне думается – просто несчастный. Запутался в женщинах, в своих махинациях. Конечно, сам виноват, что запутался, но все же… Мне кажется, он был не злой… Да и мать говорит, что злым он не был… Интересно, где он сейчас? В Швеции? Мой отец – в Швеции, только подумать…»
Юлька разделась, залезла под покрывало и провалилась в сон.
Ее огненная голова произвела фурор на работе. Гоша и Сергей – двое мальчиков, проходивших практику в газете, встретили ее восторженными воплями.
– Повернись! Ой, умру! – визжал Гоша. Более сдержанный Сергей молча рассматривал ее и неуверенно улыбался.
– Хватит орать, – мрачно бросила Юлька, усаживаясь за компьютер. – Лучше работайте.
– Мы и так работаем, – заметил Гоша. – А ты, между прочим, зря пришла. Тебе работы нет. Номер сдали в набор, а материал для следующего еще не принесли.
– И что же мне делать? – вздохнула Юлька. – Домой идти?
– Конечно иди! – поддержали ее мальчики.
– Или остаться? – размышляла вслух Юлька. Ей вспомнилось, что Женя обещал приехать к трем сюда, во двор. «Уйду – не встречусь с ним… – подумала Юлька. – А кто сказал, что не встречусь? Просто приеду к трем, сделаю вид, что и не уходила никуда. Буду стоять на крыльце и курить, когда он приедет. А дома пока поем, поваляюсь… Еще голову покрашу! И к Максу зайду, может, он вспомнил».
– Мальчики, значит, так, – скомандовала она. – Я ухожу. Если полковник спросит, где я, скажете, что пошла в магазин за чаем…
Юлька сорвала с вешалки сумку и выбежала из редакции.
Матери дома не было. Юлька достала купленную по дороге краску, развела ее согласно инструкции и совершила над своей головой новый кощунственный акт. Обмотала шею старым полотенцем, чтобы кожа не покрасилась, и уселась на кухне с чашкой слабого кофе и сигаретой. «До трех успею… – подумала она. – Интересно, а вдруг это у меня превратится в привычку – ежедневно менять цвет волос? И все – из-за Жени… Что он подумает обо мне? Что он вообще обо мне думает?» Она вздохнула и потянулась к телефону. Набрала номер Макса. Откликнулся он сам – мать была на работе.
– Привет, – сказал Макс. – Ты из редакции?
– Из дома. Сижу, крашу.
– Башку?
– Ну да. Стыдно стало.
– И какая ты теперь будешь? – поинтересовался Макс.
– Не знаю, – честно созналась Юлька. – Вообще-то должна стать Каштанкой, но, учитывая мой нынешний цвет волос… Ну да ладно. Лучше скажи, ты вспомнил то, что вчера забыл?
– Если бы я помнил, что именно я забыл, я мог бы знать, вспомнил или нет, – немедленно ответил Макс. – Но поскольку я забыл, то даже если я это уже вспомнил, все равно ни за что об этом не догадаюсь.
– Идиот, – ласково сказала Юлька. – Я не поняла ни слова, что ты там болтаешь. Не вспомнил, значит?
– Нет. Но ничего страшного, еще вспомню. Как твой роман?
– Пока никак, в три часа пойду на свидание.
– А, с новой головой… Будь осторожна, вдруг он вдохновится и немедленно дополнит свое сексуальное развитие…
– Свидание будет на открытом воздухе, так что не дополнит, – отпарировала Юлька. – И вообще, ты за меня не переживай.
– Легко сказать, – вздохнул Макс. – Мне не будет покоя, пока ты не пойдешь к венцу.
– Ничего, может, еще пойду, – успокоила его Юлька. – Кто знает.
– А тебе хочется?
– Как тебе сказать… Не знаю, Макс, – честно призналась Юлька. – То хочу, то не хочу. Дело темное. Ну ничего, сегодня, может, что-то прояснится?
– Желаю счастья. – Макс чмокнул воздух возле трубки.
– Пока, – довольно грустно отозвалась Юлька и пошла мыть голову. Когда она уже вытирала волосы полотенцем, раздался телефонный звонок. Она чертыхнулась: «Максу больше делать нечего, обрадовался, что я дома!»
– Да? – сказала она довольно нелюбезным тоном.
– Можно Юлию? – вежливо спросили ее.
– Это Юлия. Кто говорит?
– Вы меня не знаете, – ответил мужской голос. – Но я кое-что знаю о вас и еще об одном человеке.
– Не понимаю, о чем вы?
– О Евгении Ручникове.
– Не знаю такого, – резко бросила Юлька и тут же поняла, что речь, судя по всему, шла о Жене. Больше ни одного Евгения среди ее знакомых не было.
Голос не унимался:
– Это очень важно. То, что я хочу вам рассказать о нем.
– Так расскажите, – раздраженно сказала Юлька. – Позвоните мне позже, когда я высушу голову, не могу же я так стоять. Позвоните через двадцать минут.
«Странный голос, – подумала она. – То есть в самом голосе ничего странного, но звонок странный. Что он может мне такого сказать? Что с Женей? И почему этот тип мне звонит?»
– Кстати, откуда у вас мой телефон? – спохватилась она. – И вообще, кто вы?
– При встрече я вам все объясню, – пообещал голос. – А по телефону – уж извините… Увидеться надо как можно скорее. Ведь вы встречаетесь с Ручниковым?
– Это вас как-то касается? – осведомилась Юлька.
– Да, – просто ответил голос. – Я должен вам кое-что сообщить. Жду вас сейчас по адресу: Соляной переулок, дом двенадцать, квартира пять. Знаете, где это? Это от Пушкинской площади…
– Я знаю, где это. – Юлька потерла полотенцем голову. – Но я не собираюсь туда ехать. С какой стати? Кто вы?
– Я вам все объясню.
– Объясните сейчас.
– Не могу, – настаивал голос. – Не по телефону.
– Я не приеду, – твердо заявила Юлька.
– Вы должны… – начал голос, но вдруг оборвался. – Что за черт?! – пробормотал он тихо и удивленно. – Кто там открывает дверь?!
– Что случилось? – в свою очередь спросила Юлька.
Голос ей не ответил. Видимо, говоривший положил трубку рядом с аппаратом и пошел куда-то посмотреть, что происходит. Юлька плотнее прижала трубку к уху и смогла убедиться, что там действительно что-то происходило: в трубке слышался какой-то шорох, стук, потом треск… Юлька прислушивалась, затаив дыхание, как вдруг ей в уши ворвался крик. Кричал мужчина – кричал отчаянно и страшно. Юлька вскочила.
– Боже, – пробормотала она. В трубке все смолкло. Кто-то подошел к телефону, взял трубку и стал слушать. Юлька затаила дыхание. Тот, кто взял трубку, – тоже. «Это не тот, кто мне звонил, – поняла Юлька. – Тот бы что-нибудь сказал… Это тот, другой, который вошел в квартиру… Что там случилось?! Почему он молчит, о господи?!» Юлька сама не знала, почему она-то молчит, почему не спросит взявшего трубку, кто он такой и что все это означает. Она только смутно догадывалась, что надо молчать, ни в коем случае не подавать голоса. Она только повторяла про себя: «Соляной переулок, дом двенадцать, квартира пять». Наконец тишина оборвалась. Там просто-напросто положили трубку.
Юлька, совершенно обалдевшая от всего происшедшего, тоже положила трубку. Некоторое время она тупо глядела перед собой. Потом посмотрела на часы. «Половина первого, – машинально отметила она. – Скоро надо будет ехать на работу… Боже мой, что там случилось в Соляном переулке? Как страшно он кричал. Может, вызвать милицию? – Она нервно расхаживала по кухне. – Вот так сразу – милицию? Может, просто приятели подрались… Нет, он же сказал: «Кто там открывает дверь?» Значит, в его квартиру кто-то зашел, причем явно неожиданно, против его воли. Потом какие-то шумы, по телефону не поймешь, что это такое… А потом – этот крик. Что он хотел мне сказать? Как узнал мой телефон? И какое ему дело до того, встречаюсь я с Женей или нет?! – Юлька взяла фен и принялась торопливо сушить волосы. – К черту, сейчас я поеду туда и посмотрю, что случилось… Милиция никуда не денется. Нет, ехать нельзя…» Юлька в отчаянии посмотрела в зеркало и на минуту отвлеклась. «А что, неплохо покрасилась, – подумала она. – Так лучше. Вполне нормальный цвет… Так что же мне все-таки делать?»
Еще одна выкуренная сигарета способствовала решению. «Ехать! – Юлька упрямо сжала губы. – Сначала посмотреть, что там случилось и случилось ли вообще, а только потом… Иначе можно во что-нибудь вляпаться… А так я буду просто свидетелем. Все, еду!»
Домом под номером 12 в Соляном переулке оказался красивый, кремового цвета особняк начала века. Юлька поднялась по широкой лестнице и остановилась на третьем этаже перед высокой дверью, на которой красовалась цифра 5. Поколебавшись, она протянула руку и позвонила. Подождала минуту, прислушалась. Тихо. Позвонила еще раз. Ничего. Наудачу толкнула дверь, по виду плотно запертую. И дверь бесшумно открылась. Юлька замерла.
«Вот сейчас самое время убежать, – сказала она себе. – Или вызвать милицию? Открыто… Что это значит?» Ругая себя последними словами и уже предчувствуя, что будет во всем раскаиваться, она переступила порог и оказалась в небольшой прихожей.
– Эй? – негромко позвала она. – Есть кто?
Никто не отозвался. Тогда, сделав несколько шагов, она заглянула в ближайшую комнату. Сразу отметила, что в ней никого нет. Осмотрелась. Комната небольшая, тесно заставленная старинной мебелью. Много книг. Письменный стол с ужасающим хаосом бумаг. Открытое окно. Белая легкая штора, раздуваемая сквозняком. Юлька вернулась в коридор.
– Есть кто дома? – спросила она еще раз. И чуть не упала: из другой комнаты донесся резкий, немного искусственный голос, повторявший с какой-то однообразной горестной интонацией: «Дома, дома!»
Юлька схватилась за горло, и тут что-то маленькое метнулось ей прямо в лицо. Юлька присела на корточки, а это маленькое, сделав круг по прихожей, уселось на верхушку бронзового бра. Это оказался зеленый волнистый попугайчик, который, вертя маленькой головкой, внимательно рассматривал Юльку. Она еле перевела дух. Попугайчик почему-то ее успокоил.
– Есть кто? – с опаской повторила она вопрос и заглянула в ту комнату, откуда вылетел попугайчик. И замерла на пороге. В комнате, на полу, лежал труп. То, что это труп, она поняла сразу, хотя ей в жизни не приходилось видеть мертвецов. Мужчина лежал как-то уж очень неестественно, широко раскинув ноги и неловко подогнув под себя одну руку. Казалось, что он пытается вытащить что-то из-под собственной спины. Его лицо, запрокинутое назад, было совершенно Юльке незнакомым. Она стояла как вкопанная.
«Что делать?… – пронеслось в ее голове. – У него дыра там, где сердце… Это убийство. В него стреляли… Почему я не слышала выстрела?» Ее охватил ледяной ужас, и она резко обернулась. Ей вдруг показалось, что за спиной кто-то есть. Но там был только попугайчик. Юлька быстро обежала оставшиеся помещения, осмотрела туалет, ванную, кухню – тщательно следя за тем, чтобы ничего не касаться руками. Руки она для этого сцепила за спиной. Никого. Только труп неизвестного ей мужчины. Она вернулась в комнату и снова посмотрела на него.