Внезапно Рита замолчала.
– Что? Говорите! – потребовал Кит.
– Ну, неважно.
– Вы не имеете права скрывать от нас информацию! – топнула ножкой Зизи.
– При рукописи имелись распоряжения от Милады, – тихо ответила Рита. – Семья будет по-прежнему получать деньги.
– Вы обязаны ее найти! – закричал Кит.
Настя с некоторым удивлением глянула на него. Она-то думала, после упоминания о том, что поток денег не прекратится, Кит успокоится, но брат отчего-то разволновался еще больше.
– Да, – кивнула Рита, – естественно. Но нельзя поднимать шум. У Милады имидж простой российской женщины, хорошей матери, хозяйки семьи, бесконфликтного автора «Марко». Она привлекает читателей еще и своей репутацией. Теперь представьте, если вдруг пойдет вой: «Смолякова бросила детей! Писательница удрала от домашнего уюта! Милада больше не желает быть дойной коровой издательства!» Подобные заявления в СМИ ударят по имиджу автора, снизят продажи. Это не надо ни нам, ни вам. Поэтому повторяю: держите рот на замке.
– Но «Желтуха» уже написала какую-то дрянь! – воскликнула Зизи. – Хотя я люблю читать эту газетку, много смешного пишет.
– Ага, обхохотаться можно… – мрачно заметил Кит.
– Знаю, – кивнула Рита, – поэтому и пришла. Скажите, бабушки в курсе дела?
– Нет, – помотал головой Кит.
– Они не интересовались, куда подевалась Ми? – слегка удивилась Водовозова.
– Она часто поздно возвращалась, – скривилась Зизи. – Телевидение, радио, всякие интервью, еще «Марко» обязывает на мероприятиях мелькать…
– Бабки порой ее неделями не встречали, – подхватил Кит. – Мать встает в шесть утра. Нальет себе кофе – и садится работать. Фаина с Никой дрыхнут до полудня, потом гуляют, в три обедают и расползаются по своим комнатам, до ужина, слава богу, не вылезают, телик смотрят.
– Ника дневник пишет, – встряла Настя.
– Ты откуда знаешь? – удивился брат.
– Один раз в библиотеке на столе увидела тетрадь, хотела открыть, но тут пришла Ника и сказала, что это ее дневник, там много чего интересного. Она хочет его издать, и тогда…
– Похоже, в нашей семье сплошняком одни писатели, – заржал Кит. – В общем, после трех мать вылетала из кабинета, живо собиралась и отправлялась звездить. Бабки выползут в гостиную, а невестушки их бывшей и след простыл. Нет, они не волнуются.
– Очень хорошо, – закивала Рита, – в крайнем случае, если начнут любопытство проявлять, скажите: в Германию уехала.
– Старухам по фигу, – махнула рукой Зизи, – им на Ми плевать.
– Но люди все равно поймут, в чем дело, – не успокаивался Кит. – Читатели привыкли часто видеть Смолякову: по телику, в магазинах, где она книги подписывала.
– Милада поедет в «Москву», – заявила Рита. – На сегодня назначена встреча.
– Это как? – аж подскочил на месте Кит. – Вы нашли мать? Чего ж тогда тут дурочку валяете?
– Сейчас объясню, – сказала Водовозова, – я поэтому и приехала к вам. Потребуется помощь Насти…
Глава 5
– Твоя мама целый день работала? – удивилась я. – Всегда считала, что писатели счастливые люди. Встают к обеду, потом гуляют по парку, ждут вдохновения…
Настя засмеялась:
– Ну, это не про маму. Она заводила будильник на пять сорок пять, а в шесть уже сидела за компьютером. И не вставала до трех дня. Затем мгновенно собиралась и укатывала. У нее ведь еще своя программа на телевидении, про животных. Не на центральном канале, но все равно времени много отнимает. Неужели никогда не видели?
– Нет.
– Называется «Наши любимцы». К маме вроде бы приходят гости – кто с кем: собакой, кошкой, хомячком – ну, и разговаривают. В основном известные личности, звезды, но и обычных людей приглашают. Снимают пакетом – сразу по двенадцать передач. А еще мама на радио работает. И других встреч, по мелочи, с теми же журналистами, немало. Раньше представители прессы к нам сами ездили, но потом Зизи разоралась. «Жить невозможно, – кричала, – постоянно не пойми кто по дому шляется, в халате не выйти!» Теперь мама в издательство катается, там интервью дает. Надо ведь не только написать книгу, но и на людях показываться.
– Господи, как же она выдерживает такую нагрузку?
Настя пожала плечами.
– Ми вечно повторяет: я в долгу перед своими домашними, они из-за меня долго жили в нищете, теперь я обязана обеспечить всем надлежащий уровень. Понимаете?
– А где работает твой брат?
– Он… э… в общем, сейчас нигде. Временно… ищет службу.
– А Зизи?
– В журнале.
– В каком и кем?
Настя почесала затылок.
– Глянцевое издание для женщин. Кажется, называется «Кэт». Зизи журналистка.
– Много пишет?
– Ну… не знаю, не читала.
Я отвернулась к окну. Понятно. На самом деле станешь вскакивать в шесть, если на плечах сидят две бабушки-пенсионерки, лоботряс-сынок, лентяйка-невестка и дочь-школьница. Всем небось охота кушать, одеваться, ездить на машине, ходить в парикмахерскую. Очень хорошо знаю, какую сумму наша семья тратит на хозяйство. Причем маленькая деталь: у нас работают все – Кеша, Зайка, Дегтярев, и даже Машка не лоботрясничает на каникулах. Дармоедка в доме одна – я, поэтому и не имею никакого морального права сейчас осуждать Кита и Зизи.
– И что нам делать? – прерывающимся голосом спросила Настя.
– Знаешь, – вздохнула я, – похоже, Милада решила уйти из семьи по собственной воле, желая уберечь вас от какой-то беды. Она ведь прямо написала тебе это.
– Да. Только что за беда-то?
– Понятия не имею. А ты?
– Я тоже, – грустно ответила Настя. – Видела просто, что в последнее время мама нервничала.
– И не спросила, в чем дело, – упрекнула, не удержалась я.
– Нет. Только не подумайте, что мне все равно! – затараторила Настя. – Решила, к ней снова Дуридзе пришел.
– Кто?
Настя поежилась.
– Мама считает меня своей лучшей подругой, она со мной откровенна. Понимаете, доход литератора зависит от тиража. А он колеблется: то больше напечатают, то меньше. Мамуся иногда впадала в панику, прибегала ко мне со слезами. «Настюша, – говорит, – смотри, тираж упал! Все, катастрофа, меня больше не станут издавать, не будут читать, вновь превратимся в нищих…» Понимаете? Она очень боялась опять превратиться в журналистку без постоянного оклада. Бесполезно было в такой момент взывать к разуму, Ми превращалась в невменяемую. Я сначала ругала ее, а потом стала шутить – начнет она плакать, говорю ей: «О! Твой милый Дуридзе заявился в гости, гони его вон грязной тряпкой!» Ми начинала улыбаться, ей делалось легче. Вот я и думала, что снова Дуридзе с нами, поэтому особо не занервничала. Ох, я виновата! Если бы подкатилась к ней с разговором, пристала, начала трясти… А я… я поступила, как Кит… занялась своими делами…
И Настя заплакала.
– Перестань! – велела девочке я. – Надо найти Ми непременно и задать ей вопросы. Что за беда грозит семье? Почему в отсутствие Милады беды не будет? То есть как твоя мама связана с мм… неприятностями? Хотела ли она на самом деле спрятаться? Может, письма фальшивые…
– Нет, то, что получила я, точно написано мамой.
– Если тебе к голове приставят пистолет, еще не то сделаешь.
– Ой! – вскрикнула Настя. О подобном варианте она явно не думала.
Чуня принялась мелко-мелко трястись. Я машинально погладила йорка, собачка прижалась ко мне и лизнула в щеку. Несколько секунд мы все втроем сидели молча.
– Помогите мне… – вдруг тихо попросила Настя. – Вы хороший человек, я вижу. Вы понравились Чуне, а собака никогда не ошибается. Вдруг маму мучают, а все бездействуют!
– Думаю, разгадка кроется у вас дома, – вздохнула я. – Мне бы к вам в гости напроситься, но как? Прикинуться дальней, никогда не посещавшей Москву родственницей?
– Нет, не пройдет. Была бы мама – вопросов нет, Ми всех привечала, а сейчас Кит и Зизи вас взашей вытолкают.
– К тебе какая-нибудь преподавательница не ходит? Я могу сыграть роль нового репетитора.
– Летом? И потом, у меня даже четверок нет, – пояснила Настя, – иду на золотую медаль.
– Бабушки не нуждаются в сиделке?
– Что вы, они у нас здоровее всех, – бормотнула Настя. – Вау, придумала!
– Что?
– У нас хозяйством занимается Раиса, но она не справляется – дом большой, еще готовить, стирать, гладить надо. Ми решила нанять ей помощницу, и завтра утром должна прийти тетка. Кит и Зизи в курсе. Так вот, я позвоню в агентство и дам отбой, а вместо горничной приедете вы. Ну, как? Только ведь придется полы мыть!
– Это ерунда, главное – посмотреть на вашу семью изнутри. Думаю, я быстро смогу понять… где плачет лягушка.
– Что? – удивилась Настя, услышав непривычный оборот речи.
– Мы говорим: «где собака зарыта», а французская поговорка звучит именно так: «где плачет лягушка», – улыбнулась я.
– Ясно, – кивнула Настя.
– Смотри, никому не проговорись. Мы должны сначала сами разобраться во всей произошедшей истории и не навредить при этом Ми.
– Конечно.
– Значит, завтра в десять я у вас. Говори адрес.
– Поселок Воронье озеро.
– По Новорижской дороге?
– Верно.
– Это же в двух минутах от Ложкина, где я живу! Можно пешком пройти, через лесок, – обрадовалась я.
– Здорово!
Лежащий на столике перед Настей мобильный начал вдруг издавать лай. Я даже вздрогнула.
– Это у меня звонок такой, – засмеялась девочка. – Алло! Толик, не волнуйся, я пирожные ем, скоро выйду.
Отложив сотовый, Настя пояснила:
– Шофер беспокоится, Толик. Из поселка-то никак без машины не выехать. Ладно, мы с Чуней пойдем, а то еще водитель сюда заявится и нас с вами вместе увидит.
– Ступай, – кивнула я. – Только имей в виду: завтра я приду загримированной, так что ты уж не удивляйся.
– Хорошо, – согласилась Настя. – А вы сережки снимите и часики. У Зизи в голове калькулятор, мигом вычислит, сколько ваши брюлики стоят.
После того как Настя ушла, я пару минут посидела, размышляя, затем вытащила телефон. Естественно, завтра я не стану обвешиваться золотыми украшениями, отправляясь на работу в качестве поломойки, но ведь и о другом подумать надо, чтобы изменить свой внешний вид. Ладно, поеду в круглосуточный супермаркет, пороюсь там в корзинках у касс, где навалена дешевая одежда. Если эта Зизи столь внимательна, она сообразит, что все мои простые с виду джинсы, футболки и мокасины стоят довольно дорого. Про любимые французские духи тоже придется временно забыть. Но главное сейчас – заняться прической.
Вообще говоря, я давно крашу волосы, хоть и не люблю в этом признаваться. Натуральные блондинки, увы, тоже седеют, правда, в их шевелюре предательские «серебряные» пряди не столь заметны, как у брюнеток.
Впервые я разглядела у себя несколько седых волосков лет пять тому назад и в полном отчаянии позвонила Оксане.
– И чего такого случилось? – совершенно не испугалась подруга. – Эка беда!
– Ты не понимаешь! – чуть не зарыдала я. – Седые волосы – это ужасно! Значит, стою одной ногой в могиле!
– Ну не дура ли ты? – спокойно ответила Ксюта. – Поседеть можно и в восемнадцать лет.
– Знаю, от горя! Но у меня-то все в порядке!
– О господи… – вздохнула Оксанка. – Все эти глупости про горе распространяют писатели. Медицине не известно ни одного случая спонтанного поседения. Пойми, седина – просто следствие потери волосами пигмента, это не происходит мгновенно. Один романист когда-то накропал глупость, остальные подхватили. Иногда писатели такое пишут! Врачи потом ухохатываются!
– Так от чего можно поседеть в юном возрасте?
– Например, от генетики, – начала терпеливо пояснять Ксюша, – или от неправильного питания. Да сто причин есть! Согласна, волосы белеют с годами, но уверяю тебя: седина вовсе не означает приход старости. Я, между прочим, крашусь с тридцати пяти. Нашла о чем рыдать! Пойди в магазин, подбери себе нужный цвет, и вперед.
Моментально успокоившись, я рысью рванула в ближайший торговый центр и уставилась на полки, где теснились коробочки с краской. На первый взгляд средства выглядели одинаково: красивые упаковки с фотографиями милых женщин, волосы которых радовали глаз яркими и сочными цветами. Меня охватила растерянность.
– Девушка, – потормошила я мирно дремлющую продавщицу, – какое средство лучше?
– Все хорошие, – вяло отреагировала та и вновь задремала.
– Но, наверное, они разные!
– Ага, по цвету упаковки, – буркнула продавщица, которой явно не хотелось работать.
Но я была настойчива.
– Какую взять?
Девица зевнула, окинула меня недовольным взглядом и, на миг проснувшись, заявила:
– Вон ту, за двести рублей.
Я уже собралась снять со стеллажа рекомендованное средство, но тут меня тронула за рукав худенькая женщина, тоже явно покупательница.
– Не берите, – тихо сказала она.
– Почему?
– У вас много лишних денег?
– Ну… на себя-то не жалко. И потом, если дорогое, то, наверное, хорошее…
Женщина улыбнулась:
– Не всегда. Насколько я знаю, это средство очень плохо красит. К тому же глядите: его никто не берет, коробка пыльная, стоит тут небось год, да еще на самый верх поставлена.
– И что?
– Если товар засунут очень высоко или очень низко, значит, его неохотно берут, пользующиеся спросом вещи ставят на средние полки, на уровень глаз покупателя. Продавщица заинтересована сбыть лежалый, дорогой товар, она оценила ваш внешний вид и подумала: этой можно впарить краску за две сотни, возьмет!
– Откуда вы такие подробности знаете? – удивилась я.
Собеседница усмехнулась:
– Сама в магазине работаю. Хотите мой совет?
– Конечно.
– Вон там продукция уважаемой немецкой фирмы, немецкие товары традиционно качественные. Купите их краску «Палетт», я ею давно пользуюсь и очень довольна. Вот посмотрите, разве мои волосы похожи на крашеную мочалку? Можете пощупать пряди – они мягкие, словно шелк.
– Ага… – с сомнением протянула я, – симпатичные коробочки…
– Вам что-то не нравится?
– Цена.
– Но она ниже некуда!
– Вот именно! Разрекламированная вами «Палетт» стоит совсем недорого, а та краска двести рублей! Знаете, у французов есть поговорка: «Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи».
Женщина усмехнулась:
– Хозяин – барин. Только имейте в виду: себестоимость товара одинакова, вы переплатите за пафос – за коробочку с золотом и фотографию супермодели на упаковке.
– В той краске, что за двести, лежат перчатки!
– И в «Палетт» тоже, – не успокаивалась тетка. – Ну, право, глупо брать товар лишь потому, что он дороже. Хотя у богатых свои причуды. Знаете анекдот? «Встречаются крутые Толян и Вован. Первый спрашивает:
– Слышь, браток, почем галстук брал?
– По пятьсот баксов, – гордо отвечает Вован.
– Эх, фраернулся ты, за углом по тысяче купить можно! – укорил его Толян».
Очень довольная собой тетка захихикала, а я, обидевшись на слишком привязчивую особу, сердито сказала:
– Спасибо за консультацию!
Пальцы схватили коробочку за две сотни целковых.
– Сама не пойму, – покачала головой собеседница, – чего это я вас поучаю? Но все же прислушайтесь к совету, купите еще и эту, – и показала на «немецкую полочку». – Хоть нормально покраситесь, когда поймете, что дорогущее средство – дрянь.
Следовало уйти к кассам, но я неожиданно ухватила и упаковку «Палетт».
Вечером я испытала глубокое раскаяние, смешанное с благодарностью. Незнакомка оказалась права: многорублевая «прелесть» стекла с волос, не оставив на них и следа, а «Палетт» замечательно закрасила седину. С тех пор я пользуюсь только этим средством и спешу сообщить всем знакомым женщинам: не радуйтесь при виде коробочек за бешеные сотни. Не все то хорошо, что дорого.
Поэтому сейчас я поступлю, как всегда, – куплю «Палетт». И тут у меня в сумочке зазвонил телефон.
– Дашка! – заверещала мне в ухо, едва я поднесла к нему трубку, моя хорошая знакомая Светка. – Ты где?
Я усмехнулась.
– По удивительной случайности стою в двух шагах от твоего подъезда!
– Вот и отлично! Кстати, – поинтересовалась Светка, – ты не хочешь покрасить волосы? По-моему, тебе просто необходима смена имиджа.
Я хмыкнула. Тот, кто хорошо знаком со мной, слышал про Светку: она ненормальный человек, всю свою жизнь посвятивший косметологии. Еще в советские времена Светунчик сама варила всем своим подругам особое мыло, делала лосьоны, кремы, маски. Кстати, действовали они прекрасно и стоили очень дешево. После того как Россия плавно въехала в капитализм, Светка стала работать в фирме, которая производит всякие кремы, и весьма там преуспела.