Фиона с мрачным видом последовала указаниям горничной.
– О, леди, как вымыть все остальное? Вам необходимо встать, а это невозможно, пока он здесь.
Глаза Фионы и лэрда встретились: ее – негодующие, его – насмешливые. Издевательски усмехнувшись, он отсалютовал кубком, и, хотя ни слова не было произнесено, девушка почувствовала молчаливый вызов. Набрав в грудь побольше воздуха, она спокойно поднялась.
– Поспеши, Нелли, здесь прохладно. Когда ты закончишь, я еще немного понежусь в воде, а ты тем временем согрей мне рубашку.
Нелли судорожно сглотнула, но беспрекословно подчинилась. Она услышала тихий смешок лэрда, однако тот больше не поднял кубка в знак признания не только красоты, но и неукротимости будущей любовницы. Лицо же Фионы было абсолютно бесстрастным, хотя, если сказать правду, она доселе не испытывала большего унижения. Ее безумно смущала собственная нагота: настоящий скелет, да и груди что твои зеленые яблочки! Вряд ли они когда-нибудь станут пышнее!
Энгус Гордон допил вино, совершенно не чувствуя вкуса. Он не отрывал глаз от Фионы, потрясенный неотразимой прелестью ее идеальных форм. Как она изумительно сложена! И грудки… упругие и задорные, так и просятся в мужские ладони. Правда, со временем станут полнее, но он надеялся, что они не потеряют своего кокетливого очарования, а соски останутся такими же нежно-розовыми и крошечными, как сейчас. Больше ему почти ничего не удалось увидеть – лохань была слишком высокой, а преданная Нелли упорно пыталась загородить Фиону от его любопытного взгляда.
Энгус осушил кубок, отставил его в сторону и вскочил. Фиона поспешно погрузилась в воду.
– Ты все прекрасно сделала, Нелли, – похвалил он. – Теперь отправляйся спать. До утра ты хозяйке не понадобишься.
Он решительно взял под руку испуганную девушку и проводил до порога. Закрыв за Нелли дверь, Энгус демонстративно задвинул засов, подошел к лохани и присел на край. Мокрый локон обвился вокруг его пальцев. Он снова залюбовался девушкой, отмечая необычайную гладкость сливочно-белой кожи.
– Ты обвиняешь меня в дерзости, а сам ведешь себя непристойно, – мягко заметила Фиона, немало удивившись, что еще способна связно думать и говорить.
– Дерзость – мужское качество и не пристала женщинам, – тихо ответил он, утонув в изумрудных озерах ее очей.
– Ты намереваешься сидеть здесь, пока я купаюсь? – раздраженно прошипела она.
– Конечно. Ты же не можешь мокнуть здесь до утра, девушка.
Воцарилось молчание, такое тяжелое, что казалось, воздух в комнате сгустился. Фиона сгорбилась, не боясь показаться трусихой. Вскоре вода почти остыла. Фиона чихнула раз, другой, но Энгус ничего не сказал. Подождав еще немного, он встал и, выхватив из чана добычу, с которой ручьями лила вода, завернул ее в полотенце. Фиона от неожиданности онемела.
– Ты совсем рехнулась, девушка! Умрешь от простуды! Подумай хотя бы о сестрах! Им будет лучше здесь, со мной, чем в семьях твоих зятьев!
Он принялся энергично растирать ее.
– Убери руки! – рявкнула Фиона, немного успокоившись. – Я вполне способна справиться сама.
– Но мне нравится делать это, – возразил лэрд, не оставляя своих усилий. – Поскольку тебе предстоит стать моей любовницей, Фиона Хей, пора наконец узнать, чего от тебя ждут. Учти, девушка, что, пока не надоешь мне, ты моя, душой и телом. И будешь делать то, что мне заблагорассудится.
– Ах ты, напыщенный болван! – завопила Фиона, выхватив у него полотенце. – Я обещала тебе девственность за проклятых коров, но ничего сверх этого! Это ты изменил условия – и после того, как мы ударили по рукам!
– Даже невинность Пресвятой Богородицы и то не стоит двадцати голов скота! – загремел Энгус. – Ты, кажется, за дурака меня принимаешь, Фиона Хей?
Схватившись за край, он рванул на себя полотенце и замер. Она поистине ослепительна: нежные груди, тонкая талия и длинные стройные ноги.
– Иисусе, – пробормотал Энгус.
Фиона оцепенела. Внутренний голос предостерегал, предупреждал об опасности, но она почему-то не могла двинуться с места.
Энгус медленно привлек ее к себе и коснулся пылающей щеки. Фиона широко раскрытыми глазами уставилась на него. Во взгляде ни страха, ни сомнения.
– Раздень меня, девушка, – бросил он почти яростно, не допускающим возражений тоном. Фиона дрожащими пальцами развязала ворот его рубашки. – Теперь сними.
Рубашка упала на пол. Энгус стиснул Фиону, наслаждаясь прикосновением ее мягких грудей к обнаженному торсу, и провел кончиками пальцев по упругим полушариям ягодиц.
Сердце Фионы отчаянно колотилось. Перед глазами все плыло. Горло сжало, словно петлей. И девушка, тихо вскрикнув, впервые лишилась чувств.
Энгус Гордон едва успел подхватить ее и, покачав головой, уложил на постель. Если ее отчаянная смелость и позволяла усомниться в добродетели, то сейчас он совершенно точно знал, что Фиона девственна. Выражение ее лица за секунду до обморока как нельзя лучше опровергало всякие подозрения: робкое пробуждение чувственности и беспредельный ужас. Энгус просто не знал, что предпринять. Он попытался припомнить, когда в последний раз лишал девушку невинности. Внезапно его осенило. Он предпочитал иметь дело с опытными женщинами и старательно избегал капризных кокеток, старавшихся подцепить парня на крючок и заставить жениться. Недаром его покойный отец часто говаривал:
– Спи с теми, кто познал восторги любви, и избегай девственниц как огня, если, конечно, не собираешься завести жену.
Ему следовало бы помнить совет отца.
Энгус с сожалением вздохнул. Ничего не поделать, Фиона задолжала ему, а он не позволит выставлять себя на посмешище.
Наполнив вином кубок, он одной рукой приподнял девушку и попытался влить в нее немного багряной жидкости. Фиона Хей выполнит все условия договора, но ему придется запастись терпением.
Фиона закашлялась, оттолкнула его руку, и красные капли покатились на грудь. Энгус с величайшим трудом подавил страстное желание слизнуть их, побоявшись, что она опять потеряет сознание. Если прикосновение к ее соблазнительному задику так на нее подействовало, что же станется, вздумай он дотронуться языком до ее очаровательных грудок?
– Тебе лучше, девушка? – сочувственно спросил он.
Фиона едва заметно кивнула. Сознание медленно прояснилось.
– Не пойму, что стряслось! Я не настолько труслива! – запальчиво выдохнула она.
– Знаю, – согласился Энгус, – но ты невинна и не ведаешь, что будет впереди. Прости, что был так неловок и неуклюж, но, правду говоря, Фиона Хей, ты прелестна и разбудила во мне…
– Что именно? – с подозрением осведомилась она.
– Вожделение, – откровенно признался он. – Я жажду соединиться с тобой, девушка.
Он осторожно сжал ее грудь, нежно лаская обольстительную плоть. Фиона широко раскрытыми глазами уставилась на длинные пальцы, поглаживавшие кожу и посылавшие сотни крохотных молний по всему ее телу. Пока все складывалось совсем не так плохо, как она предполагала. Интересно, чего он все-таки от нее захочет?
Она будто впервые увидела лицо человека, который через несколько минут станет ее первым мужчиной. Лицо воина и рыцаря. Волевое и суровое. Проницательные глаза, ямочка на подбородке, орлиный нос. Чуть широковатые скулы, тяжелые веки, плотно сжатые узкие губы.
Рука Энгуса скользнула вверх. Приподняв ее подбородок двумя пальцами, он наклонил голову и прикоснулся поцелуем к ее пухлому ротику. У Фионы перехватило дыхание, а Энгус улыбнулся так искренне, что глаза на миг вспыхнули.
– Ты ведь не боишься, девушка?
– Я никогда не предполагала… – Фиона благоразумно осеклась. – Не знаю, чего ожидать, милорд, но, думаю, если угожу вам, то и сама получу удовольствие.
Энгус невольно улыбнулся. Да, о таком он и не мечтал! Вот отчаянный сорванец! Вести такие разговоры в разгар любовной сцены!
– Ты слишком много болтаешь, – прошептал он, прежде чем снова завладеть ее ртом. Поцелуй длился бесконечно. Энгус безжалостно сминал ее губы своими, словно давая понять, что скоро Фионе придется распроститься с невинностью. Сознание того, что это нагое тело в его полной власти, будоражило воображение. От нее исходило восхитительное благоухание; кожа была шелковистой и упругой. Он вытащил из ее волос шпильки, и черный водопад заструился по прямым плечам.
Это был ее первый настоящий поцелуй, и голова Фионы пошла кругом. В его сильных объятиях она испытывала давно забытые чувства надежности и безопасности. Внизу живота сжимался и разжимался тугой ком. Она будто пила пьянящий любовный напиток из никогда не иссякавшего кубка – пила и не могла утолить жажду. Дыхание их смешалось. Фиона таяла, как лед на солнце. То, чего она так боялась, неожиданно стало чем-то вроде счастья. Волшебство поцелуя растопило страхи и опасения.
Наконец Энгус нехотя отстранился. Впереди долгая ночь, но ей еще нужно многому учиться.
– Как прекрасно! – выдохнула Фиона, не сводя с него глаз. – Мне ужасно понравилось. Я все правильно делала? Я никогда ни с кем не целовалась, но, по-моему, все получилось вполне естественно.
Штаны еще никогда не казались ему столь тесными. Того гляди лопнут!
Разжав руки, Энгус встал и начал поспешно сбрасывать одежду.
– Да, – согласился он, глядя на Фиону. – Поцелуй – это выражение приязни между мужчиной и женщиной, а твои губки слаще нектара.
Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица и глядя при этом на Фиону, Энгус стащил сапоги, чулки и штаны и, отбросив их в сторону, выпрямился. Ресницы Фионы чуть дрогнули, но с губ не сорвалось ни звука. Он отвернулся, чтобы погасить все свечи, кроме той, что стояла у кровати.
«Можно ли называть мужчину прекрасным?» – гадала она про себя. Ноги у Энгуса были длинными и стройными, ягодицы – округлыми и упругими.
Он подошел к кровати и лег рядом. Фиона снова мельком увидела его мужскую плоть, выглядывавшую из поросли завитков, таких же черных, как и у нее. Энгус проследил за ее взглядом.
– Ты снова испугалась, девушка? – тихо спросил он. – Тебе нечего бояться. Он храбрый парнишка, мой Горди, и подарит тебе блаженство, как только поближе с тобой познакомится.
К его невероятному изумлению, Фиона протянула руку и коснулась налитой силой плоти. Глаза девушки сверкнули любопытством.
Энгус от неожиданности дернулся, и Фиона серьезно спросила:
– Тебе больно, когда я дотрагиваюсь до него?
– Нет.
– Почему же ты вздрогнул?
– Не думал, что девственницы настолько любознательны.
– Значит, при виде твоего Горди они в ужасе бегут?
Ее пальцы чуть сжались, и Энгус шумно сглотнул.
– Не помню, – едва выговорил он. Кажется, он сейчас лопнет под ее нежными, но неодолимо возбуждающими ласками. Ее смелость окончательно сбила его с толку. Нет, он не желал, чтобы она визжала и тряслась от ужаса, но разве невинная девушка не должна испытывать некоторое почтение к мужскому органу? Всего несколько секунд назад она сомлела при одном его прикосновении, а теперь работает пальцами так искусно, как поднаторевшая в своем деле шлюха! Следовало бы поставить ее на место, однако Энгус видел, что ею движут наивность и любопытство. Она наверняка понятия не имеет, как должна себя вести в подобной ситуации приличная девица.
Энгус поспешно стиснул запястье Фионы, сообразив, что больше ему не выдержать.
– Довольно, девочка. Твое прикосновение обжигает, словно пламя.
Он толкнул ее на подушки и принялся осыпать поцелуями. Но Фиона отстранила его.
– Покажи, куда он должен войти, – потребовала она.
– Иисусе! – взорвался Энгус. – Неужели в тебе нет ни крупицы скромности, девушка? Разве можно так грубо говорить о подобных вещах с мужчиной?
– Мне не нравится неопределенность, – призналась Фиона. – Ты целуешь и ласкаешь меня, однако я не в силах вынести неизвестности! Почему бы тебе не взять мою невинность и не покончить с этим раз и навсегда?
Значит, она все-таки боится!
Теперь ему все стало ясно. Но ведь она снова поклянется, что не трусит!
Он накрыл ее своим телом и осторожно коснулся щеки.
– Когда мужчина и женщина должны слиться в одно целое, о спешке не может быть и речи, девушка. Особенно если это происходит впервые. Они должны пылать единым огнем. Поверь, ничего чудеснее на свете нет!
Он слегка дотронулся губами до ее губ, полуприкрытых век, зарылся руками в массу густых локонов, вдыхая аромат свежести.
Фиона нервно заерзала, точно необъезженная кобылка. Почему его голос звучит так напряженно? Почему ее груди ноют, а соски набухли?
Казалось, весь мир для нее сосредоточился в этом человеке. Фиона закусила губу, чтобы не закричать, и зажмурила глаза, по-детски пытаясь отгородиться от своих страхов, однако мужской запах будоражил воображение, лез в ноздри: терпкий, возбуждающий, взывавший к чему-то дикому и неукротимому в душе Фионы. Ее руки медленно скользнули по его плечам.
Энгус снова поцеловал девушку, но на этот раз нежно приоткрыл ее губы своими и, вторгшись языком в рот, отыскал ее язык. Фиона затрепетала, когда он начал неспешный чувственный танец, переплетая ее язык со своим в самом первом любовном соитии. Она вздохнула и выгнулась, стараясь вжаться в его тело.
– М-м-м, как прекрасно, – пробормотала она и чуть не застонала, когда он отстранился и, осыпав поцелуями ее плечи, шею и ключицы, припал к розовому соску и принялся посасывать нежную вершинку. Зубы игриво покусывали крохотный орешек. Фиона громко застонала, но Энгус продолжал неумолимые ласки. Его пальцы утонули в кружеве завитков ее венерина холма, раздвинули нижние губки и проникли внутрь.
– Вот сюда я войду, девочка, – прошептал он, поднимая голову. Достигнув тонкой преграды ее девственности, Энгус осторожно отнял руку. В глазах Фионы переливались потрясение, удивление и нараставшее желание.
– Твой Горди слишком огромен, чтобы попасть туда, где только что был шаловливый палец.
– Не тревожься, девушка, – успокоил Энгус. – Эта крошечная щелочка обязательно растянется, чтобы Горди смог вдоволь напиться твоего меда.
Он снова принялся ее целовать. Палец во второй раз проник между приоткрытыми створками раковины, но теперь прижался к другому местечку, также совершенно не известному Фионе.
– Это твой сахарный бутончик, – сообщил он, терзая ласками маленький пухлый бугорок.
У Фионы вновь закружилась голова. Подхваченная вихрем наслаждения, она летела неведомо куда. Тело постепенно становилось легким, как пушинка. Что он делает с ней? И не грезит ли она?
– Не останавливайся, – умоляюще прошептала она, когда перед сомкнутыми веками взметнулся и рассыпался звездный букет. Громко закричав, девушка обессиленно обмякла.
– Значит, тебе понравилось? – тихо спросил Энгус, нависая над ней. Бедра девушки словно сами собой раздвинулись, и он, не давая ей опомниться от только что пережитого взрыва чувств, сжал свою плоть, пригнулся и вторгся в жаркие недра. Фиона открылась ему, как душистый цветок, дюйм за дюймом обволакивая его плоть своими бархатистыми глубинами. Энгус охнул и сжал зубы, стараясь не торопиться.
Она чувствовала его! Он продвигался все глубже и глубже: гигантский, стальной, неутомимый. Фиона непроизвольно сжалась.
– Нет, девушка, – жарко прошептал Энгус ей на ухо. – Не сопротивляйся! Не отвергай меня. Ах, какая ты сладкая! Какая сладкая!
Наконец он достиг заветной границы между девственностью и женственностью и резким выпадом пересек ее, ворвавшись в девическое тело.