Память пронзила Акбара болезненной сладостью, но все же он смог улыбнуться:
– Она была такой любопытной и такой застенчивой. Помню, как я переворачивал ей страницы и видел, как она медленно приходит в возбуждение. Наконец она отдалась мне. В ту ночь я испытал блаженство тысячу раз и еще тысячу – в воображении годы спустя.
– А теперь книга принадлежит ребенку, которого она для тебя выносила, – сказала Ругайя Бегум. – Может быть, не стоило отдавать ее, пока не устроился брак?
Акбар покачал головой:
– Девочка невинна, но любознательна, Ругайя. Пусть ее любознательность получает невинный выход.
Пока родители Ясаман обсуждали ее будущее, она терпеливо дожидалась, когда служанки разденут ее и оботрут розовой водой. Сестрам-близнецам Рохане и Торамалли исполнилось по двадцать четыре года. Они походили друг на друга, как две половинки яблока. И та и другая имели родинку в виде цветка в уголке глаза: Торамалли – правого, Рохана – левого. У них были выразительные темно-карие глаза, золотистая кожа и длинные прямые черные волосы. Им не исполнилось еще и десяти лет, когда Могол подарил их Кандре, а когда та покинула Индию, они остались прислуживать ее дочери.
Рохана распустила волосы госпожи, вычесала из них золотую пудру и смочила благовонным жасминовым маслом. Вечер становился прохладнее, и Торамалли принесла большую легкую шаль, чтобы укутать хозяйку. Потом служанки отвели Ясаман в постель.
– Оставьте меня, – приказала принцесса. – Ступайте в свою спальню.
С поклонами сестры вышли из покоев. Ясаман выскользнула из кровати, чтобы взять масляный светильник и Ночную книгу. Установив светильник на небольшом круглом столике рядом с изголовьем, Ясаман свернулась в постели и открыла книгу. Шаль соскользнула с ее плеч, но она этого даже не заметила. Перелистав страницы и пропустив лист с загадочным изречением из «Камасутры», она открыла первый рисунок. Чистые и яркие краски изображали полностью одетого принца с короной в виде лотоса на голове, сидящего подле красиво одетой супруги.
Ясаман почувствовала легкое разочарование – ничего возбуждающего в этом не было. У Ясаман хватило познаний в индуизме, она поняла, что корона в виде лотоса – знак высшего духовного прозрения ее обладателя. Неужели мужчина поднялся на такую высоту, чтобы обладать женщиной? А как же его супруга? Или она все перепутала? Может быть, мужчины надевают короны из лотоса, когда идут к женщине? Да! В этом все дело. Она перевернула страницу и поняла, что ошиблась.
Второй рисунок представлял принца раздетым и без короны и его нагую жену. Молодая женщина застенчиво глядела из-под ресниц и прижималась к своему господину, а тот довольно крепко сжимал одной рукой ее грудь, в то время как другая легко гладила ее живот. Это было уже интереснее. Ясаман закрыла глаза и попробовала представить, что бы она почувствовала, если бы мужчина вот так же ласкал сокровенные части ее тела. Но ничего не смогла вообразить, потому что не знала даже романтической любви, не знала ни одного мужчины, которого могла бы так полюбить. Из мужчин она была знакома лишь с отцом, Абу-л Фазлом, братьями, евнухом Адали и отцом Кулленом, который тоже не иначе как был евнухом. Салим был самым привлекательным, и его легко было представить любовником, если бы он не был братом.
Ясаман перевернула страницу и обнаружила принца с супругой тесно обнявшимися и нежно глядящими в глаза друг другу. Член принца напрягся в предвкушении наслаждения. Закрыв глаза, девушка изо всех сил попыталась представить, что бы она ощутила в такую минуту. Шаль вовсе свалилась с ее плеч. С глубоким вздохом она сжала рукой собственную грудь и содрогнулась от пронзившего ее возбуждения.
В этот момент ее внимание привлекли легкие шаги. Она открыла глаза и увидела мужчину, который проскользнул с террасы в ее спальню. Узнав в лунном свете фигуру брата, Ясаман виновато вспыхнула. Он подошел ближе.
– Не спишь еще, обезьянка? – В удивлении он не мог оторвать глаз от ее откровенной наготы.
– Салим, – едва слышно прошептала девушка, – уже поздно. Что ты здесь делаешь? – Предаваясь эротическим мечтаниям, она позабыла, что раздета, но сейчас вновь натянула на плечи шаль.
– Я обещал тебе, что приду, – произнес принц, садясь рядом. «Аллах, – думал он, – что за прекрасное тело у моей сестренки! Она должна быть моей. Я не позволю, чтобы кто-нибудь другой обладал ею».
– Но я не думала, что сегодня, – ответила она, внезапно застеснявшись и почувствовав легкое раздражение из-за того, что он прервал ее мечты как раз тогда, когда все становилось так интересно.
Он почувствовал в ее голосе раздражение, такое легкое, что лишь он, знавший малейший оттенок ее чувств, мог различить. Она всегда занимала его. В ней он находил нечто особенное, чего не было в других женщинах. Потом его взгляд остановился на книге:
– А это что, обезьянка? – спросил он, прекрасно разглядев, что она держала в руках.
– Ночная книга. Мне ее сегодня подарила твоя мать. Она когда-то принадлежала принцессе Розе.
– Ночная книга! Ну конечно! И Ман Баи, и Hyp Яхан лелеяли ее в своих брачных шкатулках. Мне она была не нужна, – хвастливо заметил он. – Так Ругайя Бегум в самом деле собирается подыскать тебе жениха?
– Вечером папа с мамой не могли дождаться, когда я уйду, чтобы обсудить это, – призналась Ясаман. – Не представляю, кого они выберут мне в мужья!
– А ты едва дождалась, чтобы остаться одной и познать всю мудрость Ночной книги? – засмеялся он, пропустив мимо ушей ее последнее замечание.
– Салим! – Она притворилась сердитой, но тут же вздохнула. – Все, что я могу узнать из Ночной книги, это как мужчина и женщина должны любить друг друга.
– А этого разве недостаточно? – испытующе спросил принц. Аллах! Неужели ему предоставлена возможность, о которой он и мечтать не смел? Сердце бешено колотилось, кровь бурлила в жилах.
– А я хотела знать, что бы ощутила я, – ответила Ясаман, – если бы оказалась на месте той супруги на картинке. Это нехорошо, Салим? А что, если они подберут мне мужа, а мне не понравится, как он будет меня любить? Я ведь даже не знаю, понравится ли мне вообще такая любовь. Ты знаешь, так нелегко быть девушкой.
Салим дотронулся до сестры, стал ласкать ее кожу. Какой она была мягкой!
– Ничего нет плохого в том, что тебя интересуют такие вещи, Ясаман, – успокоил он – Так бывает со всеми девушками. Твои сомнения просто решить. Их одним и тем же способом решают все девушки, у которых есть старшие братья. Так происходит со дня сотворения мира.
Как восхитительно пахнут ее волосы!
– Как? – Ясаман разглядывала его привлекательное лицо. Почему она никогда не замечала, какой чувственный рот у Салима?
– Вдвоем мы можем изобразить то, что нарисовано на страницах Ночной книги. Нет, нет, – быстро добавил он, видя ее удивление и желая успокоить, – не полное слияние, какое бывает у мужчины и женщины. Твоя драгоценная девственность принадлежит мужу. Но ничего нет плохого в том, чтобы я научил тебя тому, что доставит мужу удовольствие и что изображено в этой книге. Я ведь знаю, как ты не любишь выглядеть неумелой. – Как бы подчеркивая сказанное, рука Салима нашла ее грудь. Нежно большим пальцем он погладил сосок и услышал ее судорожный вздох. – Доверься мне, и ты не покажешься неопытной, – горячо прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее округлое плечо.
Ясаман почувствовала, что ее гордость уязвлена, и в то же время испытала укол совести.
– Нельзя подражать владыкам Египта, – прошептала она. – Все говорят, что это нехорошо.
– Но мы и не будем этого делать, сестра, – пообещал Салим. – Девушка многое может узнать, прежде чем мужчина войдет в ее лоно. Доверься мне, обезьянка, и я сделаю тебя опытнейшей из невест.
– А мой муж захочет иметь опытнейшую из невест? – спросила девушка резко. – Может быть, мои знания должны исходить от него. – Хорошо ли, что рука Салима на груди так ей нравится? Но разве может быть плохим столь приятное?
– До тех пор, пока не тронута твоя девственность, его будет волновать лишь то удовольствие, которое ты ему сможешь доставить, – заверил ее брат и вновь поцеловал в обнаженное плечо.
– Я все-таки не уверена, что это хорошо, – медленно проговорила она, но гордость и природная любознательность брали верх над сомнениями.
– Я сниму набедренную повязку, обезьянка. – Он соскользнул с кровати и встал во весь рост. Пусть она увидит его обнаженным. Он гордился своим телом – мускулистым, без признаков жира, несмотря на любовь к вину.
Ясаман минуту раздумывала, а потом кивнула. Его рука на груди доставила ей трепетное удовольствие, ощущение близости, и девушка хотела, чтобы оно вернулось. Он лишь касался ее. В прикосновении не могло быть ничего плохого.
Величайшим усилием Салиму удалось скрыть торжество, пока он разматывал повязку и откладывал ее в сторону. Сегодня он будет держать желания в узде. Если Ясаман окажется такой страстной, как он думает, вскоре наступит ночь, когда она не будет заботиться о том, что произойдет между ними. Она сама будет упрашивать овладеть ею. Ведь она – его женская половина. Стоит ей преодолеть детские страхи, и она будет хотеть его так же сильно, как он хочет ее!
Выпрямившись, из-под полуприкрытых век он наблюдал, как она внимательно рассматривает его, затем снова подсел к сестре.
– Переверни страницу, – распорядился принц, и девушка подчинилась.
– Что это, во имя Аллаха, принц делает со своей супругой? – спросила она брата. Ясаман с любопытством разглядывала картинку, на которой женщина лежала на спине, раздвинув ноги, а принц острым языком лизал ее самое сокровенное место. Казалось, она испытывала блаженство, глаза полузакрыты, словно она знала какую-то особую тайну.
– Первое удовольствие, которое может доставить любовнице мужчина, сохраняя нетронутой ее девственность, – объяснил Салим.
– Покажи мне!
– Не сразу, Ясаман. – «Аллах! Сколько в ней желания!» Но ему нужно действовать не спеша, если он хочет овладеть ею. – У тебя такие чудесные груди, сестра. Сначала я буду ласкать их. Это тоже доставляет удовольствие. – Он сел напротив нее, скрестив ноги, и, подавшись вперед, обеими руками стал пылко гладить ее грудь. – Дай мне твои сладкие губы, я поцелую их, но не как брат целует сестру, а как мужчина женщину.
– А ты можешь делать и то и другое одновременно? Это так замечательно! – и потянувшись, подставила ему губы. Аллах! Ее невинность была такой соблазнительной, и он тотчас же пришел в возбуждение. Крепко поцеловав ее, он попросил раскрыть рот:
– Дай мне язык.
– Зачем? – На мгновение она озадаченно отстранилась от него.
– Потому что это тоже приносит наслаждение – горячее, сладкое, заставляющее таять.
Закрыв глаза, Ясаман повиновалась. Восхищенная, она с изумлением почувствовала, как по спине побежали мурашки, когда он длинными толчками стал языком ласкать ее язык, а руки продолжали гладить и сжимать груди.
– М-м-м-м, – застонала она, придя в восторг от нового ощущения.
– Добавим третий элемент, сестра. – Чтобы заговорить, он оторвался от ее рта. – До сих пор только ты получала удовольствие. Когда я вновь поцелую тебя, возьми в свои маленькие ручки мой член. Сейчас он в покое, но быть может, и твое неумелое прикосновение заставит его подняться. Доставь и мне наслаждение.
– Салим! – воскликнула она. – Разве можно делать сразу столько удивительных вещей? Да я раньше никогда и не дотрагивалась до мужского члена. Не знаю, осмелюсь ли. – Она опустила глаза, чтобы посмотреть на его орган – орудие любви, так, она слышала, его называют. И хоть раньше она ничего подобного не видела, впечатление оказалось сильным.
– Можно делать все, Ясаман, и еще больше, уверяю тебя. Бери в свои мягкие белые ручки мой член – ведь ты дочь Могола и ничего не боишься!
Их губы снова встретились, и она потянулась к его мужскому естеству. Она нежно ласкала его, сжимала, отпускала вновь, легонько постукивала пальцами. К ее изумлению, он стал расти и становиться толще, пока не сделался твердым, словно металлический прут. Когда брат вскрикнул, Ясаман отдернула руку:
– Я не сделала тебе больно, Салим? – в испуге спросила она. – Я не хотела повредить твое орудие любви!
– Нет, – успокоил он сестру сквозь стиснутые зубы. Аллах! Он и не представлял, что Ясаман сможет так быстро и полно его возбудить. А ведь она была девственницей! Ему хотелось броситься вперед, проникнуть в нее, переполнить страстью, но инстинктивно он чувствовал, что сегодня – не время. Если она испугается и закричит – ему конец. Отец сегодня ночует во дворце.
Салим твердо знал: если старик обнаружит, чем он занимается с Ясаман, то, не колеблясь, лишит его наследства, а наследником сделает сына Салима Хусрау. Мольбы о прощении от женщин не будет. Мариам Макани и жены Акбара обожают Ясаман, а Ругайя Бегум – не его друг. За совращение сестры они его не пощадят, даже будут просить Акбара уничтожить его. И тот наверняка нанесет смертельный удар, если обнаружит тайную запретную связь между ним и своей наивной дочерью. Ясаман так доверчива!
– А почему ты тогда вскрикнул? – спросила девушка, будто проникая в его мысли.
– Потому что ты доставила мне великое наслаждение, сестра, – ответил принц, стараясь вернуть контроль над собой. Нужно отвлечься. – Теперь я доставлю такое же наслаждение тебе, Ясаман. Мы изобразим то, что нарисовано в Ночной книге на странице, которую ты открыла. – Салим погладил сестру по щеке и коротко поцеловал в губы. – Ложись на спину, обезьянка, и разведи ноги. Смотри не скатись с кровати: она такая маленькая. – Он потянулся вперед и подложил сестре под шею и плечи шелковый валик.
– Она не рассчитана на двоих, Салим, – ответила сестра, осторожно устраиваясь. – Что ты собираешься делать?
Он встал на колени между ее ног и потянулся к теплой плоти, так невинно ему открывшейся.
– Вот что делает принц на картинке, – заговорил он. – Там внутри под губками заключена драгоценность огромной чувственности. Только самые нежные прикосновения могут возбудить ее, доставляя тебе наслаждение, которого ты никогда раньше не испытывала. – Она нервно поежилась и всхлипнула от острого ощущения, когда он пальцами развел ее плоть.
Зачарованная, Ясаман увидела, что Салим еще больше наклонился вперед, его темная голова очутилась между ее раздвинутыми бедрами. Она подняла глаза и заглянула в книгу. Да, все правильно. И вдруг она это ощутила – легкие, точно пушинкой, прикосновения к самой сокровенной ее сути. На миг ее охватил внезапный страх. Что там делает Салим? Голова девушки металась из стороны в сторону. Руки брата крепко сжимали ее. Что он там делает? Догадка пронзила ее. Язык! Его язык в ней! Сердце учащенно забилось. Она подумала, что брат не должен был делать с ней такое, и все же… все же…
Она вздрогнула, а затем внезапно успокоилась. Салим не причинит ей боли. Не причинит. Его язык такой приятный. Она издала нежный звук. И вдруг тело сделалось истомленным и одновременно ужасно напряженным. Она выдохнула, глаза закрылись сами собой, будто заскользила по волнам. Ощущение было восхитительным. Удивительно восхитительным. Тело таяло и превращалось в ничто. Салим застонал и вдруг нежно спросил:
– Тебе хорошо, Ясаман? Ты что-нибудь чувствуешь? – Аллах! Она совсем не похожа на других. Он никогда не насытится ее сладостным соком.
– Еще, – без стеснения попросила девушка.
На мгновение он подчинился, но потом понял, что вскоре Ясаман не удовлетворит предлагаемая им игра.