– Это Англия, а не Америка. – Он знал, как низко падет в ее глазах после этого, но у него не было выбора.
– Да, знаю. Доктор Уайткомб говорил мне.
Стивену стало не по себе. Ведь это он, а не доктор должен был ей сказать, где она находится.
– Это Англия, – повторил он. – И когда в высшем обществе вступают в брак, то руководствуются главным образом соображениями целесообразности. Не то что некоторые американцы, у которых сердца нараспашку, а на языке вертится слово «любовь». Это пошлое чувство – удел бедняков и поэтов.
Она была ошеломлена, словно ей дали пощечину, и Стивен, сам того не желая, со стуком поставил бокал на место.
– Надеюсь, я не огорчил вас своей прямотой, – сказал он, чувствуя себя последним ублюдком. – Уже поздно, вам пора отдыхать.
Он слегка поклонился ей, дав понять, что разговор окончен, подождал, пока она поднимется с дивана, и вежливо отвернулся, когда распахнулись полы халата и появилась изящная ножка.
– Милорд?
– Да? – не оборачиваясь, спросил он, уже взявшись за ручку двери.
– Но оно у вас есть, ведь правда же?
– Что?
– Сердце.
– Мисс Ланкастер, – начал было он, проклиная судьбу за то, что оказался в таком ужасном положении, повернулся и увидел, что девушка стоит в ногах кровати, грациозно опираясь на стойку.
– Меня зовут… – она помедлила, и чувство вины снова захлестнуло его при мысли, что лишь ценой невероятных усилий ей удалось вспомнить собственное имя, – Чариз. Прошу вас, называйте меня так.
– Конечно, – сказал он, вовсе не собираясь этого делать. – А теперь извините, я должен идти. Дела.
Как только дверь за ним захлопнулась, Шеридан почувствовала головокружение и тошноту и обеими руками ухватилась за стойку, чтобы не упасть. Затем осторожно опустилась на шелковое покрывало. От охватившей ее слабости и страха сердце колотилось, как бешеное.
Что она за женщина, если согласилась связать свою жизнь с таким мужчиной? Что он за человек? У нее засосало под ложечкой при одном воспоминании о его холодном взгляде и странных, мягко выражаясь, рассуждениях о любви.
О чем она думала, вверяя ему свою судьбу? Зачем сделала это?
Ответ пришел сам собой: ее очаровала его ласковая улыбка.
Но сегодня он даже не улыбнулся ей на прощание, раздосадованный разговором о любви. Завтра она извинится перед ним. Или же поведет себя так, будто этого разговора вовсе не было, и попробует развеселить его какой-нибудь пустой болтовней.
Она забралась в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Однако уснуть не могла – хотелось плакать – и лежала, устремив взгляд на балдахин. Нет, она не позволит себе лить слезы, ничего страшного не произошло. В конце концов они помолвлены. Да и вряд ли для него так уж важны ее взгляды на любовь. Но стоило ей вспомнить свой дурацкий вопрос, есть ли у него сердце, как рыдания стали душить ее с новой силой.
Утром случившееся будет выглядеть в ином свете, утешала она себя. А сейчас она очень устала. Слишком много всего: купание, одевание, мытье головы. Завтра он придет, и все будет по-прежнему.
Глава 13
Тремя днями позже приехал Уайткомб и в сопровождении дворецкого, улыбаясь, вошел в кабинет Стивена. Через полчаса, посетив больную, он снова спустился вниз, но уже без улыбки и озабоченный.
– Уделите мне несколько минут, я должен поговорить с вами наедине, – сказал он, – отмахнувшись от перепуганного дворецкого, пытавшегося доложить о его приходе.
Стивен догадался, о чем пойдет речь, и, с досадой вздохнув, откинулся в кресле.
– Разве я не говорил вам, – начал доктор, как только дверь за секретарем закрылась, – что мисс Ланкастер нельзя нервничать. Специалист по амнезии, с которым я консультировался, придерживается того же мнения. Надеюсь, вы это помните?
Раздраженный агрессивным тоном врача, Стивен едва удержался от резкости и ограничился одним коротким:
– Помню!
– Тогда объясните мне, – уже мягче произнес доктор, заметивший раздражение графа, – почему за последние три дня вы ни разу ее не навестили, зная, как важно отвлечь ее от грустных мыслей о случившемся!
– Но я сделал для этого все. В ее распоряжении книги, журналы мод, вышивание, в общем, все, что так нравится женщинам.
– Отлично. Но вы забыли о главном, на что она вправе претендовать.
– О чем же? – спросил Стивен, заранее зная ответ.
– Хоть о каком-то общении с женихом.
– Никакой я ей не жених!
– Согласен, но так случилось, что она потеряла его по вашей вине. Неужели вы забыли об этом?
– Исключительно потому, что вы человек стареющий, сверхэмоциональный и к тому же друг семьи, я прощаю вам это оскорбление!
Тут доктор спохватился. Он понял, что выбрал неправильную тактику, слишком далеко зашел. Он словно забыл, что озорной мальчишка, который среди ночи забирался в конюшню, чтобы прокатиться на новом жеребце, а потом мужественно сдерживал слезы, когда доктор вправлял ему вывихнутую руку и читал нотации, давно уже превратился в не терпящую возражений важную персону. И доктор пошел на попятную.
– Вы совершенно правы, – сказал он примирительно. – Я действительно взволнован. Разрешите присесть?
– Разумеется! – снисходительно кивнул граф.
– Стареющие и сверхэмоциональные парни быстро устают, – добавил доктор с усмешкой и испытал облегчение, заметив на лице графа подобие улыбки. Прикидывая в уме, как повести разговор дальше, Хью указал на медную сигарницу, лежавшую на обтянутом кожей столике возле его кресла. – Можно? Иногда чертовски хочется выкурить хорошую сигару.
– Конечно.
Когда Хью зажег сигару, он уже знал, как убедить Стивена в том, что Чариз Ланкастер в плохом состоянии, а Стивен к этому времени успокоился и перестал сердиться на доктора.
– Наша больная, – осторожно начал Хью, следя за тонкой струйкой дыма, – мечется и стонет в постели.
От волнения Стивен вскочил было с кресла, но Уайткомб жестом остановил его и сказал:
– Она спала, Стивен. Дремала. Но у нее небольшой жар, – солгал он, чтобы добиться своей цели. – Еще я узнал, что у нее совсем пропал аппетит и что от одиночества и тоски она готова вести разговор с горничными, лакеями, с каждым, кто может ей рассказать о доме, о ней самой и о вас, ее женихе.
Доктор так живописал все муки Чариз Ланкастер, что Стивен ощутил свою вину с утроенной силой, но сдаваться не собирался.
– Я ей не жених, – твердил он. – Я главный виновник гибели ее жениха. Погубил его, а потом сам занял его место. Ну не мерзость ли? – произнес он с сарказмом охрипшим от отчаяния голосом.
– Да не убивали вы его, – возразил Хью, пораженный глубиной переживаний Стивена. – Он сам в подпитии угодил под колеса вашего экипажа. Не он первый, не он последний. Такое часто бывает.
– Легко вам рассуждать, – резко произнес Стивен. – Вы не были там. Не вытаскивали его из-под лошадей. На него страшно было смотреть: шея сломана, глаза широко открыты, он пытался что-то сказать, задыхался. Бог мой, такой молодой, лицо гладкое, еще не знавшее бритвы! «Найти Мэри»[4], – произнес он несколько раз, с трудом шевеля губами. Я думал, он говорит о женщине, а он, оказывается, в свой смертный час говорил о женитьбе. Я это понял лишь на следующий день. А вы говорите, что я не виноват, черт подери, в том, что наехал на него, а теперь еще и обхаживаю его невесту!
Хью ждал, когда Стивен закончит свою покаянную тираду, чтобы объяснить ему, каким, по слухам, был Берлтон, и сказать, что такой мот, пьяница и картежник вряд ли составил бы счастье мисс Ланкастер, останься он жив. Однако последние слова Стивена явились для доктора настоящим открытием. Теперь ясно, почему он избегает встречи с девушкой.
Уайткомб был так поражен, что даже забыл про сигару и так и сидел, зажав ее в зубах, откинувшись в кресле и зачарованно глядя на рассерженного графа.
– Так вот, оказывается, в чем дело!
– Именно в этом, – отрубил Стивен.
– Теперь наконец я все понял.
Щурясь от дыма, доктор с минуту обдумывал ситуацию, затем снова заговорил:
– Что же, нет ничего удивительного в том, что она вас очаровала, Стивен. Такая милая! Такая обворожительная!
– Вот и отлично! – язвительно произнес Стивен. – Тогда скажите ей, что вы Берлтон, сыграйте свадьбу, и все проблемы сразу исчезнут.
Сама по себе эта мысль показалась доктору столь привлекательной, что он отвел взгляд от Стивена и задумался, вертя в пальцах сигару, которую вынул наконец изо рта.
– Потрясающая идея! – воскликнул после паузы доктор. – Прямо-таки на уровне открытия.
– О чем это вы? – недоумевая спросил Стивен.
– О замужестве нашей больной. Если оно состоится, проблема сама собой исчезнет. – И, не дожидаясь ответа, он продолжал: – Вы считаете себя виновником гибели Берлтона и болезни девушки, к которой вы, кстати, неравнодушны. Однако по совершено непонятной причине не желаете притвориться ее женихом и тем самым способствовать ее выздоровлению. А ведь это, согласитесь, так просто!
– Пожалуй, если следовать вашим рассуждениям.
– Вот и решение проблемы! – с довольной улыбкой сказал Хью, хлопнув себя по колену. – Так что нечего над этим ломать голову.
И, не ожидая, пока взволнованный Стивен потребует от него подробных объяснений, доктор стал развивать свою мысль дальше:
– Вы взяли на себя ответственность за гибель Берлтона, хотя виновны в ней лишь косвенным образом. Вы притворились женихом девушки, и она почувствовала к вам глубокую привязанность, не подозревая, что это обман. В сложившейся ситуации иначе и быть не могло. Теперь вам остается сделать еще один шаг – превратить ваше вынужденное притворство в реальность.
Зная ваше отношение к женщинам, ваша мама уже отчаялась увидеть вас когда-нибудь женатым, и у мисс Ланкастер, разумеется, нет ни малейшего шанса выйти за вас. Но отвергнуть ее вам будет не так просто, как в случаях с другими женщинами. Вы находите ее привлекательной и опасаетесь, что в конце концов она покорит вас, что вы не сможете устоять. Иначе вы не избегали бы встреч с ней в своем собственном доме, тем более что знаете, как она нуждается в вашем внимании и в общении с вами. Не такой уж вы бездушный!
– Вы все сказали? – без обиняков спросил Стивен.
– В основном. А теперь хотелось бы знать, что вы об этом думаете?
– Думаю, что все это ваши фантазии, не имеющие ничего общего со здравым смыслом. И как только вам такое могло прийти в голову?
– Ну тогда скажите, милорд, почему бы вам не пожалеть бедную девушку и не навестить ее? – спросил доктор со своей обычной улыбкой, глядя на Стивена поверх пенсне.
– На этот вопрос я пока не могу ответить, поскольку в отличие от вас не успел еще проанализировать все свои опасения.
– Тогда позвольте сообщить вам дополнительную информацию для преодоления всех ваших опасений, реальных и воображаемых, – решительно заявил Хью. – Я почитал кое-что об амнезии, проконсультировался с некоторыми моими коллегами, весьма малочисленными, имеющими опыт в этой области, и пришел к выводу, что причиной этого заболевания может стать не только ушиб головы, но и нервное расстройство или, что совсем плохо, и то, и другое. Отчаянные попытки мисс Ланкастер что-то вспомнить ни к чему, кроме депрессии и истерик, не приведут, а это ей категорически противопоказано. Ощущение радости и покоя скорее вернет ей память. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным.
Стивен нахмурился и устремил свои голубые глаза на доктора.
– Ни в чем? Что вы хотите этим сказать?
– То, что сказал. Ничего больше. Амнезия не всегда излечивается. Был случай, когда больному пришлось заново учиться говорить, читать и даже есть.
– Боже мой!
Для вящей убедительности Уайткомб кивнул, а затем добавил:
– Ваши сомнения исчезнут бесследно, если вы учтете еще одно обстоятельство. Я сказал молодой леди, что до приезда сюда она не имела возможности проводить много времени со своим женихом. И еще – что она никогда не бывала ни в этом доме, ни в этой стране. Поэтому ее не тревожит тот факт, что она никого здесь не узнает и что дом этот для нее незнакомый и чужой. Однако положение сильно осложнится, когда приедут ее родственники. Если память у нее не восстановится и она никого из них не узнает, это будет для нее настоящим ударом. Итак, чем вы готовы рискнуть, чтобы спасти ее от этой печальной участи?
– Чем угодно, – коротко ответил Стивен.
– Я знал, что, поняв всю сложность положения, вы отнесетесь к этому должным образом. Кстати, я разрешил мисс Ланкастер со следующей недели вставать с постели, при условии, что она не будет перенапрягаться. – Уайткомб щелкнул крышкой своих часов и поднялся. – Мне пора. Я получил записку от вашей милой мамы. Она сообщает, что собирается приехать через неделю в Лондон на сезон вместе с вашим братом и его женой. С нетерпением жду их приезда.
– Я тоже, – рассеянно бросил Стивен.
Глядя вслед выходившему из кабинета доктору, Стивен подумал о том, что, помимо всего прочего, ему придется вовлечь в обман всю семью. Он стал засовывать в ящик стола бумаги, и тут в голову ему пришла мысль еще более ужасная. Через неделю начнется сезон, посыплются приглашения на рауты и приемы, и дом будет полон гостей.
Заперев ящик на ключ, он откинулся в кресле и погрузился в размышления. Допустим, он откажется от всех приглашений, что сделает с большим удовольствием, но это не решит всех проблем. Друзья и знакомые начнут наносить визиты, искать встречи с ним, выяснять, почему, приехав на сезон в Лондон, он ведет себя, как отшельник.
Стивен все больше хмурился и наконец решил, что единственный выход – это увезти мисс Ланкастер из города в самое дальнее из его поместий. Придется, разумеется, все объяснить невестке и матери, из-за которых он, собственно, и приехал в Лондон. Уж очень они его просили об этом, ссылаясь на то, что вот уже два года его не видели, очень соскучились и буквально мечтают о встрече. Была и еще причина, о которой Стивен знал. Обе хотели, чтобы он наконец женился, предпочтительно на Монике Фицуеринг. В последнее время они так упорно этого добивались, что становилось даже забавно. Но когда Стивен все им расскажет, они, несомненно, простят его, хотя и будут ужасно разочарованы.
Глава 14
Теперь, когда Стивен наконец осознал всю важность аргументов Уайткомба и понял, насколько необходимо ему войти в роль любящего жениха, он решил во что бы то ни стало исправить положение немедленно. Постояв не много у дверей Шеридан, он приготовился к потоку слез и упреков, которые она обрушит на него, и, постучав, попросил разрешения войти.
Шеридан вздрогнула при звуке его голоса, но продолжала переписывать сообщение из лондонской газеты и, когда горничная бросилась к двери, чтобы впустить его, решительно сказала:
– Передайте, пожалуйста, его светлости, что мне нездоровится.
Услышав эти слова из уст горничной, Стивен нахмурился, пытаясь представить себе, насколько сильно навредил ей своей невнимательностью.
– Скажите, что я пришел навестить ее и снова вернусь через час.
Узнав, что граф собирается снова прийти, Шеридан не испытала ни радости, ни облегчения. Отныне она не намерена зависеть от него. Обеспокоенность доктора Уайткомба ее состоянием в это утро передалась и ей, и она перестала хандрить. Для полного выздоровления, заявил доктор, ей необходимо окрепнуть физически и не ослаблять умственной деятельности.
Доктор стал выгораживать графа, пытался объяснить его невнимание к ней занятостью срочными коммерческими делами, обязанностями человека, занимающего такое высокое положение, проблемами с управляющим одного из его поместий. Даже намекнул на его пошатнувшееся здоровье. Однако эти весьма сомнительные доводы все больше убеждали Шеридан в том, что даже второстепенные дела и светская жизнь для графа гораздо важнее его больной невесты. Мало того, у нее были все основания считать, что он решил наказать ее, преподать ей жестокий урок за то, что она дерзнула заговорить о любви и спросила, есть ли у него сердце.