Наверное, постучать в стену будет проще всего. Чувствуя себя крайне усталой, она не хотела идти разыскивать домоправительницу, просить, чтобы ей отвели другую комнату. Не в первый раз она пожалела, что чутко спит, – иначе заснула бы, несмотря на нестихающий шум.
Приличнее всего было бы молча страдать, но терпение кончилось. Четверть часа спустя, так и не дождавшись тишины, она изо всей силы застучала в стену у своей кровати.
В ответ все стихло. Видимо, там, за стеной, поняли, в чем дело. Она вздохнула, поправила подушку, улеглась поудобнее – и тут же вскочила, потому что в стену забарабанили, и гораздо громче, чем это сделала она.
Это было последней каплей. Похоже, как проще не получится. Она попросит, чтобы ее перевели в пустое крыло – в таком огромном доме оно наверняка есть, но сначала скажет этим бесцеремонным персонам по соседству все, что о них думает. Если бы совсем недавно с ней не случилось то же самое, ей и в голову бы не пришло устраивать сцену. Сейчас же она была вне себя от злости и забыла о правилах приличия.
Она решительно вскочила с постели, туго затянула пояс на пеньюаре, рванула дверь так, что та ударила в стену, и уже через несколько секунд изо всей силы заколотила в дверь соседней комнаты. Неудивительно, что ее сразу же открыли. В дверях стоял Лахлан Макгрегор.
На этот раз Кимберли не лишилась дара речи, хотя гость и показался ей таким же интересным. Возмущенно глядя на него, она спросила:
– Вы что, не понимаете, что сейчас уже поздно? Вы же мешаете окружающим своим нестерпимым шумом!
Он с любопытством на нее посмотрел и сказал:
– Так у маленького воробышка все-таки есть голос?
Она покраснела, вспомнив, как безмолвно на него глазела, но не успокоилась, особенно когда увидела человека, развалившегося в кресле в комнате, – им оказался тот самый мужчина, которого она совсем недавно отчитала в гостинице за то, что он полночи не давал ей заснуть.
– Ну, за это я могу поручиться, – сказал мужчина, пьяно кивая. – Голос? Да она вопит как фурия! Наорала на меня в гостинице пару дней назад – и ни с того ни с сего!
– А, тогда ничего удивительного, что меня поместили рядом с прислугой, – ответил Лахлан, якобы обращаясь к другу, но не сводя глаз с Кимберли. – Я улягусь когда мне заблагорассудится. Мне, конечно, очень жаль, что мы тебе мешаем, девушка, но, – он пожал плечами, – вини в этом своих хозяев, раз уж они меня сюда поместили.
Он мог еще принять ее за служанку, когда столкнулся с ней в дверях, но если он не глухой, то должен был слышать, как герцогиня называла ее титул, извиняясь перед Кимберли. Меган упомянула и то, что она здесь гостит. Поэтому его вывод о том, что он оказался в помещении для слуг, Кимберли восприняла как чистой воды оскорбление, причем намеренное.
Отвратительный тип! Совершенно не умеет себя вести. Но ведь она и раньше это знала – он демонстративно не замечал ее в холле. Однако Кимберли не собиралась отступать только потому, что ему вздумалось говорить гадости.
– Очевидно, вы привыкли устраивать шум повсюду, где бы ни появлялись. Это не помещение для прислуги, Макгрегор, как вам прекрасно известно. Я в Шерринг-Кроссе гостья, так же как и вы. Кроме того, мне нездоровится. Я крайне устала и хочу выспаться, но вы изо всех сил стараетесь перебудить весь дом.
– Думаю, в таком огромном доме сделать это довольно трудно, хотя готов признать, такая мысль меня привлекает, если учесть мое настроение.
Последние слова он произнес с несколько зловещей улыбкой, которая заставила девушку нахмуриться еще сильнее. Было ясно, что он не собирается поступить так, как того требовала порядочность.
С досады она выпалила:
– А я думаю, что у вас мозгов не хватает, чтобы вообще хоть что-то думать! Неужели вы, шотландцы, всегда такие бесцеремонные? Или вы настолько эгоистичны, что вам безразлично, как действует на людей ваша грубость?
Ей удалось его разозлить. Внезапно потемневшее лицо сказало об этом яснее всяких слов. Он шагнул к Кимберли, она ахнула и отступила. Он сделал еще шаг, а потом еще и еще, отчего в ее груди поднялась волна страха; она пожалела, что не пошла разыскивать домоправительницу.
– Так ты считаешь меня грубым, да? – произнес он низким, грозным голосом. – Ты еще не знаешь, что такое настоящая грубость, девушка, но я могу тебе это показать, если ты не перестанешь надоедать мне своими глупостями.
К тому времени как он кончил говорить, она оказалась возле собственной комнаты. Именно этого он и добивался, поскольку коротко кивнул, схватился за ручку ее двери и с шумом захлопнул ее.
Кимберли осталась стоять, широко распахнув глаза и дрожа. Да, здорово он ее напугал. Но только потому, что она совершенно не знала, чего можно от него ожидать. И его выходка сошла ему с рук. Как, наверное, шотландец сейчас доволен собой!
Из соседней комнаты опять донесся громкий смех. Кимберли покраснела – она не сомневалась, что смеются над ней. Испуганный воробышек упорхнул обратно в свое гнездышко! Ей ужасно хотелось снова вернуться к ним и сказать еще кое-что, очень хотелось – но сердце все еще отчаянно колотилось. И она была отнюдь не уверена в том, что ему не удастся снова ее напугать.
Ее бесило, что она не может справиться с ситуацией так, как ей бы хотелось. И все из-за того, что шотландец для нее личность несколько загадочная, тогда как она привыкла иметь дело с людьми понятными. Откровенно говоря, она просто была слишком напугана, чтобы снова идти на конфликт.
С возгласом отвращения, вызванного главным образом отсутствием у нее должной отваги, она заперла дверь, скинула пеньюар и снова залезла на огромную кровать с пологом. Очень удобную кровать. Но она уже не мечтала заснуть – по крайней мере в эту ночь. Было по-прежнему слишком шумно, и она все еще злилась.
Однако Кимберли решила не просить комнату в каком-нибудь удаленном крыле дома. Она подождет, пока в соседней комнате станет тихо, а потом сама начнет шуметь, отплатит этому гадкому человеку той же монетой. К счастью, завтра он уедет. Она слышала, что по этому поводу сказал Амброз Сент-Джеймс. Шотландец тут не останется.
Глава 8
– Так ты напугал бедняжечку до смерти, Лахлан? – спросил Джиллеонан, как только его друг вернулся в комнату. – Не слышал, чтобы она звала на помощь – похоже, она либо проглотила язык, либо вообще умерла от страха.
Лахлан бросил на родича мрачный взгляд.
– С чего это ей звать на помощь? Я к ней даже не притронулся.
– Ох, так, может, надо было притронуться, только нежненько. Тебе всегда лучше удавалось улещать и соблазнять, а не пугать – и недовольных меньше.
– С девушками, которые меня знают, – может, и да. Но те, кто со мной не знаком и не подозревает, какой я славный парень, обычно убегают, стоит мне не так на них посмотреть.
Ранальд, развалившийся в удобном кресле, захохотал:
– Славный, говоришь? Лэрда Макгрегоров можно называть по-разному, но чтобы славным!.. – Он захохотал еще громче.
Увидев хмурое лицо друга, Джиллеонан сказал:
– Не обращай внимания, Лахлан. Он, по-моему, выпил эля больше, чем следовало, но не без причины.
Осуждение, прозвучавшее в голосе Джиллеонана, от Лахлана не укрылось, и он нашел это крайне неприятным. Ранальд наливался элем с того момента, как услышал, кем оказалась хозяйка дома. Обоих его родственников отнюдь не обрадовало то, что он снова нашел свою Меган. Ранальд настолько перепил, что даже не заметил, как разговор снова вернулся к теме, которую они обсуждали перед тем, как их прервала мегера из соседней комнаты.
– Не сомневаюсь, как только она немного осмелеет, так снова поднимет шум, – заявил Ранальд. – Она меня тогда в гостинице так отчитала, пока вы с Джиллом дрыхли! Я толком и не понял, чем она недовольна. Если бы она так не вопила, я бы просто любовался ею: фигурка у нее – прелесть!
Лахлан закатил глаза. Джиллеонан, стоявший с пинтой эля у камина, в котором горел слабый огонь, негромко засмеялся.
Ранальд был неравнодушен к хорошей фигуре. Пусть женщина страшна как смертный грех, но если сложена по его вкусу, он моментально распалялся. Лахлан вынужден был признать, что тоже заметил женственные формы под туго подпоясанным пеньюаром.
По правде говоря, он заметил еще кое-какие детали, на которые не обратил внимания, когда на ней было блеклое мешковатое платье, – у нее оказалась пышная грудь, к тому же девушка была высокого роста. Мужчине, обычно возвышавшемуся над всеми женщинами на фут, а то и больше, было непривычно встретиться с особой, рядом с которой он не чувствовал бы себя великаном. А еще у нее были великолепные зеленые глаза, горевшие гневом, и кожа – шелковая и белая, словно сливки. Заметил он и роскошные золотистые волосы, волной спадавшие до пояса, – они придавали ей манящий и чувственный вид.
Да, необычная женщина. На первый взгляд она показалась ему неприметной – пугливым воробышком, на которого можно не обратить внимания. Но теперь он чувствовал, что ее оперение скрывает некую тайну. Она явно не стеснялась дать волю своему острому язычку, для чего нужна была некоторая храбрость – или полное отсутствие здравого смысла.
Да, Ранальда она определенно должна заинтересовать. Лахлан и сам заинтересовался бы, не будь он совершенно покорен своей милой Меган. Сейчас его волновало только одно – он хотел завоевать Меган и лелеять ее всю оставшуюся жизнь. Надо только справиться с небольшой проблемой – с тем, что у нее уже есть муж. А его родичи, похоже, этого не понимают.
Когда Лахлан сообщил им, кем оказалась герцогиня Ротстон и что он намерен завоевать эту прекрасную даму, Джиллеонан напрямик спросил:
– Ты что, парень, совсем сдурел – собираешься украсть жену у герцога? Или, может, ты забыл, что она принадлежит другому?
Забыть Лахлан не мог, но он не стал придавать этому такого большого значения. Поэтому ответил:
– Она сделала неправильный выбор, и я собираюсь ее в этом убедить. Развод – не такая уж неслыханная вещь.
– Для аристократов это позор, – напомнил ему Джиллеонан. – А ты еще хочешь, чтобы она отказалась от герцогского титула! Не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина на это согласилась.
– Ну, проверка истинной любви…
Джиллеонан только фыркнул:
– Вернее, проверка истинного идиотизма. И кроме того, Лахлан, ты забываешь, что приехал сюда, чтобы подобрать себе богатенькую мисс. А что, если у нее ни гроша за душой?
– Чтобы герцог женился на бедной девушке?! – Лахлан тоже презрительно фыркнул. – Скорее она сама из семьи герцогов или маркизов. Герцоги не женятся на тех, кто стоит ниже.
– Герцоги могут жениться на ком им заблагорассудится, и такому богачу, как этот, не важно, если девушка окажется бедной. Ему от жены ничего не надо, кроме ее самой и детей, которых она ему родит. А эту он захотел бы в любом случае, как и ты, потому что она красавица. Но тебе-то деньги нужны. Или ты забыл о таком пустячке?
В этот момент их прервали стук в дверь и вздорные укоры фигуристой девицы из соседней комнаты. Если бы Лахлан не разозлился на своих родственников за то, что они не разделяют его точку зрения, он, возможно, и уступил бы требованиям девушки. С другой стороны, она начала с оскорблений, со взгляда, который должен был бы испепелить его на месте. Ее воинственный тон любого мужчину заставил бы закусить удила, так что он скорее всего все равно разозлился бы.
Он по-прежнему был страшно зол и набросился на Ранальда:
– Если бы ты с каждой пинтой эля не орал все громче, к нам по ночам не являлись бы разгневанные гости.
– Ах так… теперь я… во всем виноват? – промямлил Ранальд. – Ты в ответ… на меня… не орал?
– Только чтобы перекричать тебя.
– Может, вы и не замечаете, – хладнокровно прервал их Джиллеонан, – но вы оба опять кричите.
Они возмущенно посмотрели на Джиллеонана, но потом Лахлан досадливо взлохматил волосы и проворчал:
– Право, теперь мне придется утром извиняться перед этой девицей – скорее всего она снова устроит мне выволочку.
– Можно подумать, иначе ты бы этого не сделал, – укоризненно проговорил Джиллеонан. – Когда ты даешь волю злости, потом всегда жалеешь и стараешься поправить дело.
Тут Джиллеонана и Ранальда одарили гневным взглядом, сказавшим, кого Лахлан считает виноватыми.
– Ну почему вы не можете порадоваться за меня, ведь я нашел свою любимую?
– Потому что чертовски трудно ее добиться, Лахлан. Вполне вероятно, что у тебя ничего не получится и ты будешь сломлен.
– Так, значит, вы в меня не верите?
Джиллеонан покраснел.
– Вопрос не в том, верим ли мы в тебя, а в фактах. Разве она вышла бы замуж за человека, которого не любила?
– За герцога-то? – фыркнул Лахлан.
– Да, конечно, у него есть титул и положение в обществе, но не только. Лахлан, мы все его видели – он может кружить девушкам голову не хуже тебя. Судя по всему, она его любит. И ты ожидаешь, что она откажется от любви и высокого положения, чтобы сбежать с обнищавшим лэрдом? Если бы ты думал головой, а не… сердцем, то смекнул бы: такого не случится.
– Я дам ей то, чего никогда не даст ее напыщенный англичанин.
– Например?
– Например, радость и смех.
Джиллеонан возвел глаза к потолку.
– Не всякая оценит такое. А подойдет ли она для той цели, ради которой мы сюда приехали?
– Я найду другой способ получить деньги – но от моей Меган не откажусь.
– Мы никаких других способов придумать не смогли, Лахлан, или об этом ты тоже позабыл?
Саркастическое замечание Джиллеонана вызвало в ответ еще один гневный взгляд.
– Я ее завоюю, Джилл, – решительно заявил Лахлан. – И тогда смогу назвать своей самую прекрасную девушку королевства. Так что не пытайся меня переубедить.
Джиллеонан покачал головой:
– Не могу. Считаю своим долгом сказать тебе, что ты принял глупое решение. И кроме того, красавица не обязательно оказывается хорошей женой, Лахлан. Никто не отрицает, что эта красивее многих. Но я помню, что она трещотка еще похуже Нессы. Ведь можно найти девушку не менее приятную на вид, но не так раздражающую слух. А ты даже не хочешь потрудиться.
– Это значило бы только терять время, раз уж я снова нашел Меган. Ты ее видел, Джилл, при необычных обстоятельствах. В тот момент она была расстроена и недовольна, что я ее увез. Это не значит, что она все время не в духе.
– А может, значит.
Лахлан посмотрел на родственника, сузив глаза.
– Тогда мы прекрасно подойдем друг другу, – угрожающе проговорил он. – А сейчас ты замолчишь, Джилл, пока я не сделал чего-то такого, за что придется утром извиняться и перед тобой.
Джиллеонан невинно улыбнулся.
– Ну, пора спать. Позабочусь о нашем родственничке. – С этими словами он взвалил на плечо захрапевшего Ранальда и направился к двери. Там он остановился и на прощание бросил: – Очень надеюсь, что к утру ты придешь в себя, Лахлан. У тебя есть прекрасное качество – умение избегать непоправимых ошибок.
Когда за его родичами закрылась дверь, Лахлан хмыкнул. Ошибкой будет, если он не станет добиваться любви Меган, ошибкой, о которой он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.
Глава 9
Утром Лахлан с уверенностью желанного гостя вошел в комнату для завтрака, которая была больше обычных столовых во многих домах, но намного меньше парадной столовой Шерринг-Кросса. Девлин, сидевший во главе стола, пробормотал что-то себе под нос, глядя на шотландца с раздражением, к которому примешивалась беспомощность. Лахлан действительно был теперь желанным гостем, по крайней мере так считала женская часть семейства.
Меган, разумеется, убедила Девлина принять ее точку зрения. Он сам не понимал, как ей это удалось. Она явно не теряла времени и сообщила утром шотландцу об этой перемене. Девлин, однако, не собирался делать вид, что доволен таким поворотом событий, и холодный взгляд, которым он встретил Макгрегора, красноречиво говорил об этом.