– Спасите! Спасите! – хрипел Падада, делая в то же время конвульсивные движения всем телом, чтобы разорвать путы.
Янес, не изменяя своего обычного сонного спокойствия, равнодушно глядел на бешено крутящуюся над рекой человеческую фигуру, как будто это было не живое существо, а бездушная кукла. Казалось, он измерял взором расстояние между ногами Падады и острыми рылами гавиалов: те, торопясь схватить добычу, мощными прыжками почти до половины туловища выскакивали из воды, но, не достигнув цели на какой-нибудь дюйм, грузно шлепались обратно, расплескивая вокруг себя воду фонтанами. Они дрались друг с другом, щелкали зубами, хлопали хвостами, осыпая соперников могучими ударами.
– Если Падада не умрет от страха, – сказал вполголоса Тангуза, – это будет настоящим чудом.
– Плохого ты мнения о даяках, – отозвался хладнокровно Янес.
– Просто немного покричит – и больше ничего.
– Помогите! Спасите! Пощадите! – выл предатель, извиваясь всем телом, словно червяк.
Какой-то шустрый гавиал изловчился и, подпрыгнув из воды, толкнул рылом малайца, не причинив ему этим большого вреда, но удесятерив его ужас.
По данному Янесом знаку Самбильонг немного подтянул веревку, подняв даяка на два-три дюйма. Португалец, облокотившись о борт и попыхивая сигарой, склонился над раскачивавшимся по-прежнему телом лжелоцмана.
– Ну, как живется-можется, дружок?
– Погибаю! – простонал несчастный, поджимая под себя ноги, которым угрожала опасность быть отхваченными зубами гавиалов. – Пощадите, помилуйте меня! Ой, погибаю! Не могу больше!
– Будешь рассказывать толком? А? Признаешься во всем?
– Только не бросайте меня гавиалам. Скажу все, все!
– Поклянись клятвой Ваи Ранг Кидул, богини – покровительницы собирателей гнезд саланганов.
– Клянусь, повелитель! Только поднимайте, скорее поднимайте меня! – молил безжалостного португальца посеревший от страха лоцман.
Но Янес не отдавал приказания, и Самбильонг оставлял шпиона по-прежнему висеть над рекой, кишевшей гавиалами, которые собрались к этому месту отовсюду, ныряли, подскакивали и свирепо дрались.
– Выдам все, все. Только пощадите меня. Только обещайте, что, когда я вам скажу все, вы не швырнете меня обратно к проклятым гавиалам, – стонал Падада.
Янес улыбнулся:
– Ты думаешь, мы собираемся содрать с тебя кожу? Не знаю, на что может пригодиться шкура такого животного, как ты. Правда, я продержу тебя в плену, пока не выяснится, насколько верны будут твои признания. Но потом я отпущу тебя на все четыре стороны. А теперь, Самбильонг, тащи-ка его сюда.
Даяка, собирателя ласточкиных гнезд, доставили в каюту Янеса, куда спустились португалец с Тангузой. Там лжелоцман признался, что был подослан даяками с целью ложным маневром погубить «Марианну» со всем ее экипажем, но в то же время он категорически отрицал свое знакомство с пилигримом из Мекки.
На вопрос Янеса, кто этот таинственный пилигрим, даяк поторопился заявить, что ничего не знает, и его слова казались искренними.
– Мы сами не знаем, – убеждал он, – кто это, он прибыл сюда несколько недель назад, привез много ящиков с оружием и осыпал даяков золотом и серебром. У него было несметное множество английских гиней и голландских гульденов. Его всюду встречали с почетом, даже вожди разных племен склонялись перед ним, потому что он носил зеленый тюрбан, как хаджи – человек, посетивший родину Магомета. Пилигрим целыми часами совещался с вождями, но о чем они говорили – остается их тайной. Однако вскоре по наущению старейшин даяки подняли восстание и потребовали головы Тремаль-Наика – того самого, который еще недавно пользовался общим уважением как их покровитель и защитник. Даяки эти хорошо вооружены: им розданы привезенное пилигримом оружие и боеприпасы. Они же получили богатые дары деньгами.
– Верно ли, – задал вопрос внимательно слушавший эти важные показания португалец, – верно ли, что недавно в устье Кабатуана появлялся английский корабль, что таинственный хаджи приплыл сюда именно на этом корабле и высадился на берег вместе с английским офицером?
– Верно, господин мой, – ответил лоцман. – И еще скажу: английские матросы выгрузили на наши берега то, что принадлежало пилигриму, то есть ящики с оружием и припасами.
– Какого племени, какого происхождения хаджи?
– Откуда мне знать? – ответил лоцман. – Никто не знает этого.
– Что за тайна? – проворчал нетерпеливо португалец. – Словно пузырь на болоте, неведомо откуда выскакивает этот чалмоносец. Неведомо почему оказывается нашим злейшим врагом. Неведомо почему получает полную поддержку и содействие англичан…
Минуту он молчал, задумчиво глядя на бледного, дрожавшего всем телом Пададу. Потом произнес:
– Теперь скажи, каким образом вы узнали, что «Марианна» прибудет сюда?
– Не скажу точно, но, кажется, среди близких Тремаль-Наику слуг есть человек, который обо всем оповещает наших вождей.
– Ну а ты лично какое поручение получил?
Даяк заколебался, и лицо его еще больше посерело.
– Ну? Открывай карты. Ведь я же пообещал тебе сберечь твою жизнь. Но требую полной откровенности. Иначе…
– Пощади, господин! Я все скажу. Мне было поручено навести твой корабль на мель.
– Так. Недаром я подозревал тебя. Дальше.
– А остальное должны были завершить даяки нападением на судно, лишенное возможности двигаться. Я же должен был воспользоваться замешательством в момент их нападения и поджечь судно.
– Любезный прием и дружеская услуга, – засмеялся Янес. – Но за откровенность благодарю. Итак, значит, даяки мечтали уничтожить нас?
– Да, господин. Мне кажется, хаджи хочет за что-то отомстить Тиграм Мопрачема.
– Что? Тиграм Мопрачема? Пиратам Сандакана? – удивился Янес. – Что за путаница? Какое отношение имеет этот проклятый хаджи к нам? Кажется, мы с мусульманами никогда не враждовали.
– Не знаю ничего, господин мой, – отозвался дрожащим голосом пленник. – Но я знаю, что хаджи поклялся погубить вас, истребить всех до последнего. Он заставил поклясться в этом и вождей наших племен. Они обещали помочь ему, чтобы из Тигров Мопрачема не уцелел никто. И никому не будет пощады.
– Ладно. Мы еще не просили, кажется, о пощаде. Мы со своей стороны постараемся отплатить той же монетой. Ведь мы не цыплята, чтобы позволить кому вздумается свернуть себе шею… Верно, Тангуза?
– Разумеется, сахиб, – отозвался метис, скрипнув зубами.
– Постой! – перебил его Янес. – Скажи, Падада, осаждена ли уже твоими любезными сородичами фактория Тремаль-Наика?
– Не думаю, господин. Ведь хаджи сначала направил свои силы против тебя.
– Значит, дорога от пристани к кампонгу должна быть свободна?
– По крайней мере, господин, не занята сильными отрядами.
– Сколько тебе обещал хаджи или как его там за то, что ты наведешь на мель и погубишь мой корабль?
– Пятьдесят гульденов и два карабина.
– Дешево. Я дам тебе двести гульденов, если ты проведешь мой отряд до кампонга.
– Согласен сделать это и даром, сахиб: ведь ты пощадил мою жизнь, которая была в твоих руках.
– Что обещано – получишь. Но далеко ли пристань?
– Вероятно, часа два пути, не больше, – вмешался Тангуза.
– Меньше, – кивнул головой даяк, который ликовал, чувствуя себя спасенным.
Янес разрезал стягивавшие его до этого момента веревки и, приказав следовать за собой, вышел на палубу «Марианны», которая тем временем, подняв якоря, двигалась вверх по течению Кабатуана.
Над ложем потока и вокруг по-прежнему царило полное спокойствие, и волны лениво катились между берегов, заросших зеленым ковром ползучих растений, среди которых высились разнообразнейшие деревья.
День давно наступил, и лес оживился. Кроме перелетавших с места на место пестро оперенных и крикливых птиц, в чаще поминутно мелькали темные тела обезьян рода сиаманги с плоской головой, вдавленными глазами и огромной пастью до ушей. Обезьяны, по-видимому, чувствовали себя в полной безопасности и с криками, ужимками, гримасами весело гонялись одна за другой, перепрыгивали с ветви на ветвь, кувыркались в траве, то исчезая, словно нырнув в зеленые волны, то выскакивая на опушке. В воде здесь и там виднелись, шныряя среди болотных растений и трав, многочисленные гигантские ящерицы, земноводные пресмыкающиеся, достигающие двух метров в длину.
Ни малейшего следа даяков не обнаруживалось: будь они близко, вне всякого сомнения, это уже давно вызвало бы переполох среди четвероногих, отличающихся крайней пугливостью и боящихся человека пуще огня.
«Марианна» мало-помалу замедлила ход: в чаще, в которой протекала река, ветру негде было разгуляться, в отличие от нижнего течения Кабатуана. Приходилось помогать веслами и даже шестами.
Около полудня, однако, впереди показалась плоская и низкая платформа, языком отошедшая от довольно крутого берега к середине реки. Это была пристань кампонга Пангутаран, владений Тремаль-Наика, опирающаяся на вколоченные в глинистое дно реки могучие колья. По приказу Янеса «Марианна» направилась к пристани, одновременно изготовив к бою все пушки на тот случай, если окрестности заняты даяками.
Беглый осмотр, однако, не дал обнаружить самих дикарей, но позволил увидеть многочисленные следы их недавнего пребывания здесь: так, на близком расстоянии от пристани оказалось пепелище разрушенных пожаром хижин и навесов.
– Никого нет! – промолвил, задумчиво созерцая печальную картину разрушения, Янес.
– Должно быть, не ожидали, что нам удастся пробиться сквозь засаду и пройти так далеко, – ответил Тангуза, стоявший рядом с португальцем. – Были уверены, что остановят нас и уничтожат, не допустив войти в устье реки или в ее русло. Обманулись!..
– Далеко ли до самого кампонга?
– Часа два, господин.
– А если мы станем стрелять из пушек, то долетит ли звук выстрелов до поселка Тремаль-Наика?
– Вероятно. Но мы сейчас же отправимся в путь?
– Нет. Ночью это проделать легче и проще.
– А сколько людей возьмем с собой?
– Не больше двадцати. Мне не хочется оставлять «Марианну» беззащитной. Может быть, опять нас ожидает какая-нибудь западня.
Затем Янес распорядился прикрыть фальшборт «Марианны» бочонками с железными обрезками, чтобы лучше защитить канониров на случай обстрела судна с суши, и собрать паруса, не убирая их совсем. В таком виде «Марианна» могла за несколько минут подготовиться к продолжению пути.
Оставив судно под командой Самбильонга, сам Янес в сопровождении метиса Тангузы, лжелоцмана Падады и четырех матросов, прекрасно вооруженных, сошел на пристань и углубился в лесную чащу, которая простиралась до самого кампонга Тремаль-Наика.
VI. Стадо лесных гигантов
Небольшая полянка, плохо расчищенная, с торчавшими из земли стволами деревьев, раскинулась перед полуразрушенными огнем хижинами, шалашами и навесами поблизости от пристани. А дальше начиналась лесная чаща, целая стена стволов, оплетенных сетями ползучих растений. Никакой шум не нарушал царственного спокойствия могучего леса. Только изредка в зелени раздавался слабый крик геккона – певучей ящерицы Борнео – или писк крошечной птички халькостэт – соперницы южноамериканского колибри по блеску оперения.
Янес и его спутники, оглядевшись и убедившись по полному спокойствию пары обезьян буто, обитавших на одной из ближайших банановых пальм, что непосредственная опасность не угрожает, обошли постройки поселка у пристани, потом исследовали на полмили вокруг окрестности, не обнаружив, однако, признаков присутствия врагов.
– Словно сквозь землю провалились! – ворчал португалец, которого это непостижимое отсутствие даяков сильно беспокоило. – Уж не опомнились ли они, получив жестокий урок?
– Не думай так, господин, – отозвался лжелоцман, – ведь с ними пилигрим. Он поклялся погубить вас всех, и он не откажется от своей мести Тиграм Мопрачема. Он сделает все, чтобы получить ваши головы.
– Ладно. Ведь и ты с нами? Так в наш общий счет включи и собственную башку, – нетерпеливо ответил португалец, зорко оглядывая окрестности. И потом добавил: – Ну, пошли назад. Вернемся на судно, подождем до ночи.
День прошел без всяких приключений. Как только начало темнеть, Янес приказал готовиться к походу.
Экипаж «Марианны» насчитывал в данный момент около сорока человек, включая раненых, способных к бою. Не желая слишком ослаблять экипаж на случай нападения даяков, Янес взял с собой только пятнадцать испытанных бойцов и, оставив судно на попечение Самбильонга, пустился в рискованный путь по дебрям Борнео, сопровождаемый Тангузой, лжелоцманом и маленьким отрядом, тенями скользившим по лесу.
Все были вооружены дальнобойными индийскими карабинами и страшными саблями – парангами, любимым оружием малайцев. Кроме оружия отряд нес с собой богатый запас пороха и пуль на тот случай, если в кампонге Тремаль-Наика не окажется этого добра, так быстро расходуемого в бою.
– Вперед! – скомандовал Янес. – И ни звука. Как можно меньше шума, чтобы не выдать ничем нашего присутствия. Нельзя быть уверенным, что путь действительно свободен.
Он оглянулся назад, и долго его взгляд не мог оторваться от любимого корабля, а на сердце становилось почему-то все тяжелее. Судно было полускрыто от взора роскошной тропической зеленью, и на нем царила полная тишина, как будто его покинул экипаж.
– Можно подумать, что существуют так называемые предчувствия, – пробормотал португалец, отрывая взгляд от судна. – Какая же потеря грозит мне?
Он пожал плечами и потом решительно шагнул по направлению к лесной чаще. Метис и даяк-лжелоцман шли на несколько шагов впереди, показывая дорогу, потому что из всего отряда только они двое могли ориентироваться в этих девственных зарослях, где человек чувствовал себя одиноким, беспомощным, затерявшимся среди лесных гигантов.
Как и утром этого дня, теперь, в первые часы ночи, кругом под зелеными сводами леса царило полное спокойствие, словно тут не таились никогда хищные животные, словно отсюда исчезло почти все живое, за исключением птиц и обезьян. Но с приближением мглы и те исчезли. Даже не показывались летучие мыши, которыми кишат леса Борнео. Теперь только изредка слышался характерный крик певучей ящерицы.
– Похоже на то, – сказал португалец, – что это затишье перед бурей. Надвигается ураган, что ли? Мне тяжело дышать.
– Верно, сахиб, – отозвался метис. – Быть буре. Солнце опустилось в свинцовую тучу. Поторопимся, чтобы вовремя добраться до кампонга. Понадобится убежище…
– Если нас только пропустят туда, – хмуро улыбнулся португалец.
– Но даяков все не видно.
– Хорошо, если бы в самом деле они сняли осаду кампонга.
– А если кого и встретим, сахиб, то их не может быть слишком много, – высказал свое соображение Падада. – Те, кто работал у устья реки, не могли так быстро добраться сюда; а те, которых мы можем встретить, не окажут серьезного сопротивления.
– Эх, кабы они в самом деле опоздали на двадцать четыре часа! Тогда бы я их ничуть не опасался, – ответил Янес. – «Марианна», пополнив свой экипаж людьми Тремаль-Наика, сумела бы отстоять себя. Кстати, Тангуза, много ли бойцов в распоряжении Тремаль-Наика?
– Человек двадцать малайцев, господин.
– Недурно. Значит, вместе с нами образуется маленькое войско, с которым будет предостаточно хлопот у этого проклятого мусульманского святоши. Но ускорим же шаги и постараемся добраться до кампонга перед рассветом.
Однако легче было высказать такое пожелание, чем привести его в исполнение: путники наткнулись на покинутую и одичавшую перцовую плантацию, которая образовала буквально непроходимую чащу. Колоссальные стволы многовековых деревьев не могли быть задушены вьющимися, ползучими лианами, но те, свешиваясь с ветвей деревьев, оплетенных ими, образовывали целый лабиринт из миллионов и миллионов скрученных, извивающихся, свитых в клубки или разбегающихся по всем направлениям толстых канатов, увитых зелеными гирляндами.