В Сан-Франциско пароход прибыл в полдень. Через несколько минут после того, как спустили трап, на нас налетела стая корреспондентов и фоторепортеров. Защелкали затворы фотоаппаратов и раздались вопросы, типа: «Ну, большевики, расскажите, как вы догнали и перегнали передовые капиталистические страны?» И тут мы увидели группу бегущих к нам людей в рабочих спецовках, которые, коверкая русские слова, кричали: «Товарищи, не разговаривайте с продажными буржуазными писаками!» Они оттеснили журналистов, спросили, где наш багаж, затем, взяв чемоданы, спустились по трапу вместе с нами на пирс и подвели к встречавшему советскому вице-консулу Скорикову. От предложенной платы за услуги американские рабочие наотрез отказались. Позднее мы узнали, что в числе портовиков были те, кто в составе армии США высаживались в 1919–1920 годах во Владивостоке. Находясь в Советской России, они поняли, что их заставляют вести несправедливую войну, и с тех пор стали друзьями Советского Союза, членами профсоюза портовых рабочих, во главе которого долгие годы был известный прогрессивный деятель Гарри Бриджес.
Небольшой эпизод в порту продемонстрировал, что и за океаном у Советского Союза есть верные друзья.
Скориков привез нас в здание вице-консульства, усадил за стол, расспрашивал о последних московских новостях, о делах в НКИД. Он проинструктировал, как следует вести себя во время предстоящей поездки по Соединенным Штатам, которые с Западного до Восточного побережья простирались на шесть тысяч километров.
Ехали в удобном и просторном вагоне: днем мы сидели в удобных вращающихся креслах, а вечером проводник сооружал спальные места, которые в два этажа шли вдоль вагона. Каждое место занавешивалось шторой из плотной темно-зеленой материи. Поездка продолжалась пять суток и позволила увидеть разнообразные ландшафты великой страны – горы, пустыни, степи, леса, озера и реки, большие города и крошечные сельские поселения, а главное – людей Америки.
К концу сорокадневного путешествия Москва – Нью-Йорк я уже почти перестал смотреть по сторонам и удивляться увиденному.
Тревожное накануне
Прежде чем начать рассказ о моей разведывательной работе, хотелось бы кратко изложить обстановку в Соединенных Штатах, где мне предстояло действовать, круг обязанностей в генеральном консульстве, характер взаимосвязей советских представительств с местными властями, отношение к Советскому Союзу различных слоев населения.
В Нью-Йорке меня встретил сотрудник генконсульства К. Г. Федосеев. Это учреждение находилось тогда на Шестьдесят первой улице в четырехэтажном доме. Соседний дом, в котором проживало несколько советских семей, также принадлежал консульству. В нем размещались столовая и класс для занятий английским языком.
По указанию генконсула мне предоставили комнатушку в здании советской школы на Восемьдесят седьмой улице. Сослуживцы помогли купить необходимые вещи домашнего обихода, и на третий день я уже вышел на работу.
Я был командирован в генеральное консульство стажером, без дипломатического паспорта. В первый же день меня принял генконсул В. А. Федюшин. Поинтересовался, как я добрался, не было ли в пути каких-либо происшествий, и расспросил о последних новостях в наркомате. В конце беседы Виктор Алексеевич распорядился, чтобы я принял дела от сотрудника консульства Федосеева, тут же вызвал его в кабинет и определил срок передачи.
В мои обязанности входила работа с командированными и постоянно проживающими на территории консульского округа советскими гражданами и командами моряков советских торговых судов, прибывающих в американские порты, а также разбор различных конфликтов и оказание консульской защиты советским гражданам, попавшим в непредвиденные ситуации. Я также оформлял выезд советских граждан из США, ставя в паспорте штамп с въездной визой в СССР.
В 1941 году в Соединенных Штатах находилось около ста двадцати постоянно проживавших советских граждан-эмигрантов, которые имели так называемый советский вид на жительство. По положению они должны были один раз в год приходить, в генконсульство, чтобы уплатить сбор за продление совзагранвида.
В течение первых месяцев выполнение перечисленных обязанностей не отнимало много времени: каждый день на прием приходили пять-семь посетителей.
После приезда в Нью-Йорк около двух месяцев меня в резидентуру не пускали. Я даже толком не знал, где она находится. Осваивал свои обязанности по прикрытию, усиленно изучал английский и, конечно, самым подробным образом знакомился с гигантским городом. Особое внимание уделял кинотеатрам в различных районах Нью-Йорка и всем видам городского транспорта. Первое время просмотр фильмов был не развлечением, а нелегким трудом. Из-за недостаточного знания английского языка приходилось напрягаться, чтобы понять происходивший на экране разговор. Как ни старался, я понимал максимум пятьдесят процентов слов. Но усиленная работа над языком, постоянное общение с американцами, ежедневное чтение газет, разговоры по телефону, слушание радиопередач постепенно расширяли словарный запас. Через четыре-пять месяцев я уже мог свободно разговаривать с местными жителями на бытовые и политические темы.
В апреле 1941 года меня принял исполнявший обязанности резидента П. П. Пастельняк, солидный мужчина лет сорока пяти. У него было мужественное, изрытое оспинами лицо с глубоко посаженными темными глазами. Человек он был сугубо военный: службу начал в пограничных войсках, а затем перешел на контрразведывательную работу. В 1938–1939 годах его направили руководителем группы по обеспечению безопасности в советском павильоне на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Английского языка он почти не знал. После закрытия выставки его оставили в резидентуре. В апреле 1941 года он был назначен исполняющим обязанности резидента.
Будучи военным, Павел Пантелеймонович любил дисциплину, и прежде всего подчинение, или, как он изъяснялся, субординацию.
Пастельняк, просматривая мой план-задание, спросил:
– Цель командировки известна?
И, не дожидаясь ответа, зачитал известные мне задачи: установление двусторонней радиосвязи между резидентурой и Центром, выполнение разведывательных заданий по указанию резидента. Он выделил в мое распоряжение две небольшие нежилые комнатки на верхнем этаже консульства для размещения радиостанции. Здесь же предполагалось и мое жилище. Пастельняк приказал в трехдневный срок переехать сюда из здания школы, приступить к оборудованию радиоточки и ежедневно докладывать о проделанном.
Относительно разведывательной работы Пастельняк заявил, что перед тем, как передавать мне на связь агентов, он проверит мою пригодность на вспомогательных второстепенных делах: подборке официальных материалов по ФБР и тогдашнему главному разведоргану Вашингтона – Управлению стратегических служб (УСС), переводе на русский язык официальных и агентурных материалов, подыскании мест встреч с агентурой. Я должен был приобретать полезные для резидентуры связи, используя официальные возможности по прикрытию. До обеда мне полагалось вести прием посетителей, а в послеобеденное время и вечером – работать в резидентуре. В ее помещение Пастельняк посоветовал входить таким образом, чтобы этого никто из сотрудников НКИД, «чистых дипломатов», как мы их называли, не заметил.
Я приступил к выполнению своих задач в неспокойное время, в канун нападения гитлеровской Германии на нашу Родину. Еще в апреле 1941 года посол К. А. Уманский, выступая на совещании дипломатического состава генконсульства, заявил: «Гитлер опьянен успехами. В Европе нет державы, которая могла бы остановить фашистов. Гитлер готовится к нападению на СССР, и войны нам с Германией при всем желании, видимо, не избежать».
Точка зрения посла ошеломила меня и моих товарищей. Хотелось надеяться, что мрачное предсказание не сбудется.
А пока его прогноз сыграл мобилизующую роль для дипсостава.
Уманского справедливо считали человеком незаурядным. Он начал свою служебную деятельность журналистом, блестяще знал несколько иностранных языков. Перед войной нередко выступал в роли переводчика Сталина. Хорошо владел стенографией, печатал на пишущей машинке, был прекрасным оратором, умел четко излагать мысли, не прибегая к каким-либо запискам. Он сам много работал, подготавливая важные документы, и быстро решал вопросы. Будучи уверен в неизбежности войны с фашистской Германией, продолжал встречаться в Вашингтоне с немецким послом и старался выведать у него нужную информацию.
В тот период отношения между СССР и США были крайне плохими. Американская пропаганда в газетах, журналах и по радио без конца лживо утверждала, что Советский Союз – друг гитлеровской Германии и поэтому подписал пакт о ненападении. И замалчивала тот факт, что Москва была вынуждена пойти на это вследствие двуличной политики правящих кругов Англии и Франции, толкавших нацистов к нападению на СССР. Конгресс Соединенных Штатов принимал законы, согласно которым свертывались экономические и торговые отношения с Москвой. Некоторые компании прекратили поставку ранее заказанного технического оборудования, а правительство США предложило совпосольству отозвать всех своих приемщиков. Торговля между странами фактически прекратилась. Число командированных советских граждан в Соединенных Штатах с каждым днем сокращалось. Американская контрразведка активно разрабатывала почти поголовно советских граждан: вела за ними слежку, прослушивала телефоны, подставляла агентов-провокаторов. В феврале 1941 года был арестован сотрудник военно-морского атташата СССР, а в апреле – наш резидент Гайк Бадалович Овакимян.
Лукавая политика союзников и кое-что об эмиграции
Хотя после выступления посла К. А. Уманского мы допускали возможность нападения фашистской Германии на нашу Родину, тем не менее война для нас, как и для всех советских граждан, началась неожиданно.
В субботу 21 июня 1941 г. я лег спать в полночь. В воскресенье в семь часов утра дежурный по генконсульству разбудил меня и сообщил: Гитлер развязал против нас войну. Я не сразу осознал смысл этих слов. Включил приемник. Все радиостанции мира только и передавали сообщение о нападении немцев на СССР, о начавшихся жестоких боях.
Когда я спустился вниз, сотрудники генконсульства были на своих рабочих местах. Между собой почти не разговаривали. К нам без конца звонили по телефону и приходили американские корреспонденты. Однако никаких интервью мы не давали.
Генконсул Федюшин провел совещание, где объявил, что мы находимся на военном положении, и потребовал строжайшей дисциплины.
Через три дня состоялось собрание сотрудников генконсульства, на котором решили в зависимости от состава семьи добровольно отчислять двадцать пять – сорок процентов зарплаты в фонд победы над фашистской Германией.
До 22 июня правящие круги США, как я уже отмечал, относились к Советскому Союзу враждебно. В прессе и по радио постоянно велась антисоветская пропаганда. Среди американцев было много выходцев из Германии. В стране действовали около двадцати немецких консульств, массовая организация «Немецкий бунд», в которую входили влиятельные личности, в том числе некоторые члены конгресса. На митинги этой организации собиралось по двадцать – тридцать тысяч человек. В США издавалось много профашистской и откровенно фашистской периодики, книг; работали кинотеатры, где шли исключительно германские кинофильмы, в том числе документальные ленты о выступлениях фюрера и военная хроника, прославлявшая блицкриг. Профашистские организации действовали до декабря 1941 г. – дня начала войны между Германией и США.
Правда, когда гитлеровцы напали на Советский Союз, реакция правящих и монополистических кругов была неоднозначной. Какая-то часть приветствовала агрессию, хотя редко кто делал это открыто. Прогитлеровски настроенными оказались автомобильный король Генри Форд, мультимиллионер Джозеф Кеннеди, отец будущего президента Джона Кеннеди, другие миллионеры, которые имели большие интересы в самой Германии и странах, оккупированных Гитлером. К этим враждебным силам примыкали монополисты, желавшие, чтобы СССР и Германия обескровили друг друга, а затем США и Англия уничтожили бы советскую державу. Среди них был и влиятельный сенатор, позднее ставший президентом США, Гарри Трумэн, который 23 июня 1941 года во всеуслышание объявил сокровенные цели этих кругов: если они увидят, что выигрывает Германия, то следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то следует помогать Германии, и, таким образом, пусть немцы и русские убивают друг друга как можно больше.
Еще в более циничной форме заявление Трумэна представила реакционная газета «Нью-Йорк дейли ньюс», выходившая многомиллионным тиражом. На своих страницах она изобразила Советский Союз и гитлеровскую Германию в виде двух змей, образовавших клубок и пожирающих друг друга. Под рисунком стояла надпись: «Не мешай им съесть друг друга».
Существование в США и Англии влиятельных прогитлеровских и антисоветских группировок дало основание личному советнику президента Ф. Д. Рузвельта Гарри Гопкинсу написать: «Поразительно много людей, не желающих помогать России и не способных усвоить своими тупыми головами стратегическое значение советско-германского фронта».
Среди правящих кругов США находились и люди с умеренно либеральными взглядами, во главе которых стоял президент Рузвельт. Они понимали необходимость и важность союза с СССР в борьбе за победу над странами фашистского блока. Рузвельт неоднократно заявлял, что он не всемогущ, что проводит политику, которая, по его словам, являлась «равнодействующей всей системы политических сил в США», но точку ее приложения он сдвигал чуть-чуть влево. В целом политика американского президента при существовавшей расстановке политических сил в США была благожелательной в отношении Советского Союза.
В большинстве своем простые американцы, как и народы других стран, с первых дней войны относились к СССР с сочувствием. Однако и среди них встречались такие, кто под влиянием многолетней антисоветской пропаганды и угрозы безработицы не проявлял симпатий к борьбе советского народа против фашизма. Могу привести один из многих фактов, подтверждавших это.
Весной 1942 года я пришел на советское торговое судно. Капитан пожаловался, что американские рабочие медленно выполняют ремонтные работы, и указал на группу парней, которые, вместо того чтобы трудиться, загорали на палубе. Я обратился к ним, призывая поскорее отремонтировать корабль. Сказал о том, что в Советском Союзе люди проливают кровь в борьбе с нашим общим врагом – Гитлером. Один из бездельников прошипел: