– Арестантское отродье! – выругался он. – Распустили руки!
С этими словами он схватил тушечницу и хотел запустить в своего врага, однако Цзя Лань, более спокойный и рассудительный, удержал его за руку:
– Дорогой брат, ведь это нас не касается!
Но разве можно было унять Цзя Цзюня? Он подхватил короб для книг и с яростью швырнул в обидчика. Но он был мал ростом, сил у него не хватило, и короб, не долетев до места назначения, шлепнулся на стол Бао-юя и Цинь Чжуна. Раздался звон – на пол посыпались осколки от чайной чашки Бао-юя, разлился чай, разлетелись в стороны книги, бумага, кисти, тушечница.
Цзя Цзюнь вскочил и хотел вцепиться в мальчишку, бросившего тушечницу. В этот же момент Цзинь Жун схватил попавшуюся ему бамбуковую палку. Хотя размахнуться в таком узком месте не было возможности, Мин-яню все же несколько раз попало, и он диким голосом закричал:
– Эй, вы, чего не помогаете?!
Следует заметить, что у Бао-юя было еще несколько мальчиков-слуг, одного из них звали Сао-хун, другого – Чу-яо, третьего – Мо-юй. Разумеется, эти трое тоже были не прочь побаловаться.
– Эй, ублюдок! – закричали они. – Так ты вздумал пустить в ход оружие!
Мо-юй выдернул дверной засов, у Сао-хуна и Чу-яо в руках оказались конские хлысты, и они дружно ринулись вперед.
Цзя Жуй бросался то к одному, то к другому, упрашивал, угрожал, но никто его не слушал. Началась свалка. Озорные мальчишки, не смевшие прямо вступить в драку, старались увеличить сумятицу, хлопали в ладоши, кричали и смеялись, подзадоривая дерущихся. Школа походила на кипящий котел. Ли Гуй и несколько других слуг, находившихся во дворе, услышали шум и крики, бросились в дом и, громко прикрикнув на шалунов, кое-как утихомирили их. Затем спросили, что случилось. В ответ заговорили все сразу, причем каждый доказывал свое. Ли Гуй обругал Мин-яня и остальных слуг Бао-юя и выгнал их.
На макушке у Цинь Чжуна, которого Цзинь Жун ударил палкой, синела большая ссадина. Бао-юй полой куртки растирал ему голову. Когда шум понемногу затих, он повернулся к Ли Гую и приказал:
– Собери книги! И подай мне коня, я поеду доложу обо всем господину Цзя Дай-жу! Нас обидели! Соблюдая правила приличия, мы пожаловались господину Цзя Жую, но вместо того, чтобы за нас заступиться, он всю вину взвалил на нас! Да еще других науськивал! Разве Мин-янь не должен был заступиться, если видел, что нас обижают? Они всей шайкой набросились, побили Мин-яня, а Цинь Чжуну чуть не проломили голову. Как учиться в этой школе?
– Я бы все же не советовал вам слишком торопиться, старший брат, – принялся уговаривать его Ли Гуй. – У господина Цзя Дай-жу дела, и он ушел домой. Если мы начнем досаждать ему всякими пустяками, это будет свидетельствовать о нашей непочтительности к пожилому человеку. По-моему, лучше решить дело на месте, а не тревожить учителя. Ведь это ваше упущение, господин, – продолжал он, обращаясь к Цзя Жую. – В отсутствие вашего дедушки – вы глава в школе, и все взирают на вас. Если мальчики провинились, выпорите кого следует, кого нужно – накажите. Зачем доводить дело до скандала?
– Я на них кричал, но меня никто не слушал, – оправдывался Цзя Жуй.
– Можете сердиться, но я все равно скажу, – спокойно продолжал Ли Гуй, – дети не слушаются вас потому, что вы относитесь к ним несправедливо. Ведь если этот скандал дойдет до господина Цзя Дай-жу, вам не миновать неприятностей. А вы даже не спешите уладить дело миром!
– Что тут улаживать? – перебил его Бао-юй. – Я все равно уйду!
– Если Цзинь Жун останется в школе, я тоже уйду! – заявил Цинь Чжун.
– Это почему же? – спросил его Бао-юй. – Неужели другим можно ходить в школу, а тебе нельзя? Я непременно попрошу старую госпожу, чтобы Цзинь Жуна выгнали! Чей родственник этот Цзинь Жун? – обратился он к Ли Гую.
– Не стоит об этом спрашивать, – немного подумав, произнес Ли Гуй. – Если затронуть его родственников, можно испортить добрые отношения между братьями.
– Он – племянник жены Цзя Хуана из дворца Нинго, – поспешил вмешаться Мин-янь, стоявший снаружи под окном. – Подумаешь, важная особа – тоже вздумал нас пугать! Жена Цзя Хуана приходится ему теткой по отцовской линии. Твоя тетка только и умеет лебезить перед другими! Перед второй госпожой Фын-цзе она недавно на коленях ползала и умоляла одолжить ей денег под залог! На такую госпожу-тетушку мне и смотреть противно!
– Вот щенок! – прикрикнул на него Ли Гуй. – И это ему известно! Уже успел наквакать!
– А я-то думал, чей он родственник! – холодно усмехнулся Бао-юй. – Оказывается, племянник жены Цзя Хуана! Сейчас поеду и расспрошу ее!
Он велел Мин-яню сложить книги, а сам собрался идти.
– Вам вовсе незачем ходить к ней, господин, – произнес сияющий от удовольствия Мин-янь, собирая книги. – Я сам разыщу ее и скажу, что старая госпожа хочет кое-что у нее спросить, найму коляску и привезу ее. Разве не проще будет, если вы с ней поговорите в присутствии старой госпожи?
– Ах, чтоб ты пропал! – цыкнул на него Ли Гуй. – Берегись, как бы я не вышвырнул тебя отсюда, а потом не доложил старой госпоже, что это ты подстрекал старшего брата Бао-юя! Насилу удалось прекратить драку, а ты снова пришел затевать! Всю школу перевернул вверх дном, и не только не хочешь загладить свою вину, а сам еще лезешь на рожон!
Мин-янь прикусил язык и не осмеливался больше произнести ни слова.
Цзя Жуй больше всего опасался, как бы скандал не получил огласки, ибо его совесть тоже была не совсем чиста. Поэтому, скрыв обиду, он принялся уговаривать Цинь Чжуна и Бао-юя не уходить. Те сначала не соглашались, но потом Бао-юй уступил.
– Хорошо, мы останемся, – промолвил он. – Но пусть прежде Цзинь Жун попросит прощения.
Цзинь Жун сперва не хотел, тогда Цзя Жуй вышел из себя и стал принуждать его силой. Ли Гую тоже пришлось вмешаться.
– Ведь ты же первый все затеял, – говорил он Цзинь Жуну. – Ты понимаешь, что может получиться, если ты не попросишь прощения?
Наконец Цзинь Жун сдался, почтительно сложил руки и слегка поклонился Цинь Чжуну. Однако Бао-юй не принимал такого извинения и требовал непременно земного поклона.
Цзя Жуй, который во что бы то ни стало хотел замять скандал, тоже потихоньку уговаривал Цзинь Жуна:
– Вспомни пословицу: «Сдержишь минутный гнев – век проживешь без хлопот»!
Послушался ли его Цзинь Жун, вы узнаете из следующей главы.
Глава десятая, в которой рассказано о том, как вдова Цзинь стерпела обиду и как доктор Чжан старался найти источник болезни
Присутствие большой толпы людей и понуждения Цзя Жуя подействовали наконец на Цзинь Жуна, он попросил прощения и отвесил земной поклон Цинь Чжуну. Лишь после этого Бао-юй успокоился.
Вскоре все разошлись. Возвратившись домой, Цзинь Жун думал о случившемся, и в душе его нарастали гнев и досада:
«Этот Цинь Чжун всего-навсего младший брат жены Цзя Жуна, прямого отношения к семье Цзя не имеет, ходит в школу на равных правах со мной, но, пользуясь дружбой с Бао-юем, смотрит на всех свысока. Не мешало бы ему держаться поскромнее и не задирать носа. Он не должен был баловаться с Бао-юем, а то думает, что все слепы и ничего не видят. Сегодня он снова подцепил мальчишку, но я это обнаружил, поэтому и получился скандал. Мне-то чего бояться?!»
Мать Цзинь Жуна – урожденная Ху, услышав, что сын что-то бормочет себе под нос, спросила:
– Опять что-нибудь затеваешь? Сколько трудов мне стоило убедить твою тетушку, чтобы она поговорила со второй госпожой Фын-цзе и добилась разрешения определить тебя в эту школу! Спасибо, люди помогли, а то разве мы в состоянии были бы нанять учителя?! В школе ты на всем готовом, и за два года твоей учебы нам удалось порядочно сэкономить. На эти деньги тебе сделали приличную одежду. Да и разве ты познакомился бы с господином Сюэ Панем, если бы не ходил в школу? А ведь господин Сюэ Пань за один год подарил нам семьдесят или восемьдесят лян серебра. Если ты учинишь скандал и тебя выгонят из школы, где ты еще найдешь такое место? Скажу тебе прямо: это будет труднее, чем взобраться на небо! Ладно, иди спать!
Сдержав свое возмущение, Цзинь Жун промолчал и вскоре ушел спать. А на следующий день он по-прежнему как ни в чем не бывало отправился в школу.
А теперь расскажем о тетушке Цзинь Жуна – жене одного из «яшмовых» Цзя[43], имя которого было Цзя Хуан. Но разве эта ветвь рода обладала таким могуществом, как прямые наследники Жунго-гуна и Нинго-гуна? Разумеется, нет, и говорить об этом не приходится.
Обладая более чем скромным достатком, Цзя Хуан и его жена часто ездили на поклон во дворцы Жунго и Нинго, и лишь благодаря тому, что мать Цзинь Жуна умела льстить Фын-цзе и госпоже Ю, те всегда помогали ей, и она кое-как сводила концы с концами.
В этот день погода выдалась ясная, дома дел не было, и мать Цзинь Жуна, захватив с собой служанку, села в коляску и отправилась навестить невестку и племянника.
Беседа началась с того, что мать Цзинь Жуна рассказала младшей сестре своего мужа о происшествии, случившемся накануне в домашней школе семьи Цзя.
Выслушав ее, жена Цзя Хуана вскипела от гнева:
– Если уж этот Цинь Чжун – родственник семьи Цзя, то чем наш Цзинь Жун хуже? Чересчур много они на себя берут! Ну что такого зазорного сделал Цзинь Жун? Не стоило Бао-юю заставлять его кланяться до земли… Но ничего! Поеду во дворец Нинго, поговорю с супругой господина Цзя Чжэня, да и старшей сестре Цинь Чжуна намекну – пусть они разберутся!
Взволнованная мать Цзинь Жуна стала ее просить:
– Виновата во всем я из-за своей болтливости. Не говори об этом никому. Разве тут поймешь, кто прав, кто виноват? Если начнется скандал – мой сын не удержится в школе. А кто наймет ему домашнего учителя? Мало того, еще придется тратиться на его содержание!
– Глупости! – возмутилась супруга Цзя Хуана. – Я сначала поговорю с госпожой Ю, а там посмотрим!
Не обращая внимания на уговоры невестки, она приказала женщине-служанке заложить коляску, села в нее и отправилась во дворец Нинго. Но когда она вошла в дом и встретилась с госпожой Ю, от ее возмущения не осталось и следа. Самым любезным образом она потолковала с госпожой Ю о погоде, рассказала ей о кое-каких пустяках, а затем спросила:
– Что это сегодня не видно супруги господина Цзя Жуна?
– Не знаю, – ответила госпожа Ю, – мне даже неизвестно, как она себя чувствует в последние два месяца. У нее давно уже нет месячных, но врач говорит, что это не беременность. Со дня полнолуния она еле двигается, говорит с трудом и с виду совсем вялая. Я ей сказала: «Отбрось церемонии, не навещай утром и вечером родителей, заботься о своем здоровье! Если придут родные, я их приму! Станет кто-нибудь из старших тебя укорять, я скажу, что ты больна». Даже Цзя Жуну я говорила: «Не утруждай ее, не серди, – пусть некоторое время поживет спокойно. Захочет она что-нибудь поесть – скажи мне! Случится с ней несчастье, другую жену с таким характером и такой красотой ты днем с фонарем не сыщешь!» Она старшим всегда угождала, поэтому все ее любят. Последние дни я из-за нее не нахожу себе покоя! А тут как нарочно утром пришел ее брат. Он так наивен и неопытен, совершенно не разбирается ни в чем. Он хорошо знает, что сестра нездорова и никакими делами ее нельзя беспокоить – даже если бы ему нанесли самую страшную обиду. Вчера в школе произошла драка, кто-то из учеников обидел его и обругал неприличными словами, а он возьми да и расскажи об этом сестре. Она любит шутить, но ты ведь знаешь, какая это мнительная женщина. Стоит ей недослышать одно слово, как она три дня и три ночи будет строить всякие предположения. И болезнь эта у нее от того, что она чересчур много думает! Как только она услышала, что кто-то обидел ее братишку, сразу рассердилась и расстроилась. Рассердилась она на непорядочных друзей, которые подстрекают к ссоре; расстроилась же потому, что братец у нее непутевый, плохо учится, не думает о занятиях, и это привело к скандалу в школе. Из-за всей этой истории она даже завтракать не стала. Я только что ходила ее успокаивать, заодно сделала выговор ее брату и отослала его во дворец Жунго к Бао-юю. Лишь после этого она в моем присутствии с трудом съела полчашки супа из ласточкиных гнезд. Вот и скажи, тетушка, как мне не переживать. К тому же и врача хорошего нет. Как только я подумаю, что она больна, меня словно иголками в сердце колют! Ты не знаешь, есть ли где-нибудь опытный врач?
Госпожа Цзинь от испуга сразу позабыла о гневе, которым только что пылала в присутствии своей невестки, и о возмущении, которое она намеревалась выразить госпоже Цинь по поводу ее младшего брата. Услышав, что госпожа Ю интересуется врачом, она поспешила ответить:
– Мне не приходилось слышать о хорошем враче. Но из того, что вы мне рассказали, никак нельзя заключить, что ваша невестка беременна. Уж вы не разрешайте лечить ее кому попало, если начнут лечить неправильно, дело может худо окончиться!
– Совершенно верно, – согласилась госпожа Ю.
Разговор женщин был прерван появлением Цзя Чжэня. Войдя в комнату и заметив госпожу Цзинь, он спросил:
– Это жена господина Цзя Хуана?
Госпожа Цзинь поспешила справиться о здоровье Цзя Чжэня.
– Ты бы угостила сестрицу, – предложил Цзя Чжэнь, обращаясь к госпоже Ю, и вслед за тем вышел в другую комнату.
Собственно говоря, госпожа Цзинь пришла с целью пожаловаться госпоже Цинь на Цинь Чжуна, который якобы обидел ее племянника, но когда она услышала, что госпожа Цинь больна, то даже не посмела заикнуться об этом. К тому же Цзя Чжэнь и госпожа Ю любезно ее приняли, поэтому гнев ее прошел. Посидев еще немного, она поболтала о пустяках и наконец попрощалась.
После ухода госпожи Цзинь снова вошел Цзя Чжэнь и спросил госпожу Ю:
– О чем она тебе говорила?
– Так, ничего особенного, – ответила госпожа Ю. – Когда она вошла, я заметила на ее лице выражение недовольства, а когда зашел разговор о болезни нашей невестки, ее раздражение понемногу улеглось. Потом ты велел ее угостить, но она, видимо, сочла неудобным слишком засиживаться в то время, когда наша невестка больна, поговорила еще немного и ушла, так ни о чем и не попросив. Кстати, давай решим, как быть с невесткой. По-моему, надо без промедления найти хорошего врача, пусть он ее осмотрит – это сейчас самое главное. Все эти врачи, которые ходят к нам в дом, ничего не стоят! Каждый из них старается послушать, что говорят другие, и уж только потом от себя добавит несколько мудреных словечек. И усердствуют они сверх всякой меры, целыми днями так и идут чередой, а то соберутся сразу четыре или пять и начинают проверять пульс. Потом советуются, какое прописать лекарство. А его сколько ни принимай, все равно без толку. Да еще перед приходом этих врачей больную приходится по нескольку раз в день переодевать – право же, и нам хлопоты, и для нее никакой пользы.
– Она тоже глупа! – заметил Цзя Чжэнь. – Зачем ей всякий раз переодеваться? Ведь она может простудиться и прибавится новая болезнь! Ну что стоит даже самое хорошее платье? Для нас важнее всего ее здоровье, а платье – пустяки. Если нет здоровья, хоть каждый день наряжайся в новое, все ни к чему. Я как раз хотел тебе сказать: только что ко мне заходил Фын Цзы-ин; он заметил мое беспокойство и спросил, что меня тревожит. Я и рассказал ему, что нашей невестке нездоровится, а мы никак не можем найти хорошего врача, который смог бы определить, то ли она беременна, то ли чем-то больна, представляет ли эта болезнь опасность для ее жизни. Тогда Фын Цзы-ин сказал, что есть у него врач, с которым они в молодости вместе учились. Зовут его Чжан Ю-ши, он обладает незаурядными знаниями, а в медицине настолько искусен, что с первого взгляда на больного может определить, угрожает ли ему смерть. В нынешнем году он приехал в столицу, намереваясь купить должность своему сыну, и живет в доме у Фын Цзы-ина. Может быть, ему удастся вылечить нашу невестку. Я послал слугу со своей визитной карточкой пригласить его. Сейчас уже поздно, и он, возможно, не придет, но завтра, я думаю, будет у нас непременно. Фын Цзы-ин, возвращаясь домой, пообещал мне лично уговорить доктора осмотреть больную. Подождем, пока господин Чжан ее осмотрит, а потом еще раз поговорим.