Как мне кажется, дело было в том, что во все времена и в любых культурных традициях зло получало куда более яркое и образное художественное воплощение – будь то литература, живопись или театр, – нежели добро. И, что удивительно, это происходило даже в тех случаях, когда автор ставил перед собой задачу изобличить порок и наглядно показать всю его пагубность и низменность. Хотите пример? Какая часть Библии пользуется наибольшей известностью? Верно – Апокалипсис. Хотя лично мне больше нравится книга Екклесиаста.
Образы обитателей Ада, созданные неуемной людской фантазией, хотя и были ужасны, но в то же самое время дышали жизнью, в отличие от стерильно-белых святых, изрекающих банальные истины с идиотически глубокомысленным выражением на заросших патриархальными бородами лицах, или пухленьких ангелочков, тяжело и неуклюже взлетающих, подобно объевшимся голубям, на своих рудиментарных крылышках. Поэтому сразу же после открытия Врат люди обратили все свое внимание именно на чертей, рассчитывая не только почувствовать замирание духа от близости инфернального пламени, но, возможно, и вкусить от того запретного плода, который, как многие тогда полагали, непременно имелся в кармане у каждого порядочного прислужника Сатаны! Могу представить себе, насколько велико было разочарование тех, кто уже готов был объявить себя истым сатанистом, когда они увидели, что облик обитателей Ада не имеет ничего общего ни с одним из тех ужасающих образов, которые мы для них придумали: ни тебе налитых кровью глаз навыкате, ни отвисших до плеч ушей, ни дыма из ноздрей. Даже пресловутого запаха серы рядом с ними не ощущалось.
Черти, что сейчас, стоя на пороге, с интересом изучали обстановку моего кабинета, оба были среднего роста и отнюдь не атлетического телосложения. Руки их были чуть более длинными, чем у людей, а кисти рук – очень узкими, с тонкими и удивительно подвижными пальцами, словно у музыкантов или карточных шулеров. Головы, сидевшие на тонких, длинных шеях, казались чуть сдавленными с боков, но скорее всего такое впечатление создавалось потому, что у обоих были вытянутые подбородки, запавшие щеки и выступающие скулы. Волосы у чертей были гладко зачесаны назад, но если у одного из них они были иссиня-черными, то у другого – серо-стального цвета. Вопреки широко распространенному заблуждению, рогов у чертей не имелось. Во всяком случае, я их не видел. Полагаю, что также отсутствовали у них и копыта с хвостом. Иначе черти просто не смогли бы влезть в ту одежду, которая была на них. А одеты они были в узкие облегающие брюки и короткие курточки из синтетического материала черного цвета, по виду напоминающего кожу, но куда более легкого, удобного и практичного. Под курткой у одного из них была темно-фиолетовая рубашка с узким стоячим воротничком, застегнутым на все пуговицы, у другого – серая водолазка с обтягивающим горло воротом. На ногах – узкие черные полуботинки, типа мокасин.
В последнее время одежда, поставляемая из Ада, пользовалась феноменальным спросом в московских магазинах. Но покупали ее главным образом только туристы, потому что цены на адскую продукцию были запредельными благодаря торговым надбавкам, которые устанавливал лично Градоначальник. Разницу же между ценами поставки и продажи он, с неизменной улыбкой доброго папаши на круглом, как полная луна, лице, опускал в свой необъятный карман. Сам Градоначальник не придерживался никакого определенного стиля в одежде, но кепка из так называемой «адской кожи» в последнее время стала неотъемлемой частью его образа.
Как только черти закончили изучать интерьер кабинета и скрестили свои взгляды на мне, я тотчас же изобразил на лице улыбку, подобающую человеку, знающему себе цену, и сделал приглашающий жест рукой в сторону ряда стульев, стоявших у стены. Сегодня посетителей у меня еще не было, поэтому и стулья все были целы.
Не двигаясь с места, черти быстро переглянулись.
– Вы Дмитрий Алексеевич Каштаков? – спросил черноволосый.
Голос у него был негромкий и чуть хрипловатый. По-русски он говорил правильно, без малейшего акцента и даже заметно «акал», как будто родился и всю свою жизнь прожил в Москве в те времена, когда в этом городе еще умели говорить на хорошем русском языке, не разбавленном блатной феней и иностранными словами, употребляемыми в таком контексте, что об их первоначальном значении можно было только догадываться. К сожалению, сам я тех времен уже не застал.
– Мама обычно называет меня просто Димочкой, – выдал я в ответ дежурную шутку.
Черт удивленно приподнял бровь. Он явно не понимал, что я хотел этим сказать.
– Да, именно так меня и зовут, – коротко кивнул я. – Каштаков Дмитрий Алексеевич.
– Вы частный детектив? – задал новый вопрос черноволосый черт.
– Если вам нужен зубоврачебный кабинет или нотариальная контора… – начал было я, но черт перебил меня, не дослушав.
– Нет, нам нужен именно частный детектив, – произнес он с убийственно серьезным выражением на лице.
– В таком случае вы попали именно туда, куда нужно, – вынужден был признаться я.
Сказав это, я снова указал на стулья.
На этот раз черти верно истолковали мой жест. Подойдя к стоявшим у стены стульям, они дружно опустились на них и почти синхронно закинули ногу на ногу.
– Вас рекомендовал нам господин Свиридов, – выдал первую, прямо скажем, весьма скупую порцию информации черноволосый.
Я сразу же понял, о ком идет речь, однако счел необходимым заметить:
– Свиридовых на свете много. В одной Московии проживает не менее сотни человек с такой фамилией.
– Я говорю о Льве Давыдовиче Свиридове, – уточнил черт.
Что ж, это имя было мне знакомо. Примерно полгода тому назад я помог этому известному эксперту-фалеристу выпутаться из довольно-таки неприятной истории с одним из представителей «семьи», который решил наложить лапу на принадлежавшую Свиридову коллекцию форменных блях.
– Пару месяцев назад Лев Давыдович решил сменить гражданство и перебрался на постоянное место жительства в Ад, – не дожидаясь моего ответа, сообщил черт.
– А его коллекция? – спросил я, прежде чем успел подумать о том, что, наверное, не стоило бы задавать этот вопрос.
Но черт даже бровью не повел.
– Она тоже у нас, – сказал он. – Лев Давыдович передал ее в дар нашему Музею истории человечества.
Ну что ж, все лучше, чем если бы уникальная коллекция Свиридова оказалась в руках «семьи», дуреющей от той вседозволенности, которую обеспечивало ей прикрытие со стороны Градоначальника. Сейчас коллекция, по крайней мере, доступна любому, кто хотел бы с ней познакомиться. А как поступила бы с ней «семья», я, например, не берусь даже предположить. Что говорить о частной коллекции блях, если даже огромная копия статуи Давида из Пушкинского музея в один не особо прекрасный для нее день переехала на подмосковную дачу любовницы заправилы «семьи», причем даже не особо высокого ранга.
– Так что же рассказал вам обо мне Лев Давыдович? – поинтересовался я.
– Свиридов рекомендовал вас как человека интеллигентного, превосходно знающего свое дело, умеющего хранить тайны и не страдающего чрезмерным пристрастием к денежным знакам, свойственным большей части людей, – ответил черт.
Услышав столь лестную для себя характеристику, я понял, что пора начинать обычную в таких случаях демонстрацию, которая должна была утвердить клиента во мнении, что Каштаков – это именно тот, кто ему нужен. Откинувшись на спинку стула, я картинно возложил на угол стола левую ногу, так чтобы полоска солнечного света, проникающего сквозь приоткрытые жалюзи, легла на носок черного лакированного ботинка, а носком правой ноги распахнул дверцу стола, из которого тотчас же появился стандартный набор атрибутов всякого уважающего себя частного детектива: бутылка Смирновской, стопятидесятиграммовый граненый стакан и начатая банка маринованных огурчиков. Изображая из себя крутого парня, образ которого был создан американской массовой культурой, я тем не менее делал это на свой, русский манер. До краев наполнив стакан, я взял его в левую руку, а двумя пальцами правой выловил из рассола маленький пупырчатый огурчик. Резко выдохнув, я опрокинул стакан себе в глотку, после чего стукнул его донышком о стол. С хрустом раскусив огурчик пополам, я искоса глянул на своих гостей.
Обычно подобная демонстрация гусарской удали резко поднимала мой рейтинг в глазах клиентов, но сейчас, к моему удивлению, черти смотрели на меня с явным неодобрением. Сообразив, что на этот раз совершил ошибку, я убрал ногу со стола, выпрямился и, дожевывая огурец, в один момент навел на столе порядок.
– Итак, я слушаю вас, господа, – со всей почтительностью обратился я к посетителям.
Черти не спеша переглянулись. Мне показалось, что черноволосый взглядом спрашивал у своего молчаливого спутника, стоит ли иметь дело со странным типом, одетым в костюм, мода на который прошла лет пятьдесят назад, да к тому же еще и хлещущего стаканами водку в десять часов утра? В глазах черта с серыми волосами читалось сомнение. Но, подумав секунд десять, он все же утвердительно наклонил голову. Я истолковал этот его жест, как сигнал для себя.
– Отлично! – Я улыбнулся и с предвкушением потер ладони. – Прошу вас, господа! – Я указал рукой на противоположный край своего необъятного стола. – Перебирайтесь сюда вместе со своими стульями. Я надеюсь, разговор у нас будет доверительный.
Черти одновременно поднялись на ноги и, взяв стулья за спинки, переместились вместе с ними в указанном направлении.
– Итак? Я положил на стол перед собой руки со сцепленными пальцами, вопрошающе посмотрел на черноволосого, а затем перевел взгляд на его спутника. Обычно этого было достаточно для того, чтобы клиент принялся излагать суть дела, которое привело его в частное сыскное агентство. Поведение клиентов при этом особым разнообразием не отличалось: кто-то делал страшные глаза, кто-то пускал слезу или попросту разражался рыданиями, кто-то подавался вперед и переходил на таинственный шепот, – всего я выделил для себя семь основных типов поведения. Если когда-нибудь случится такое, что я вдруг почувствую себя обеспеченным человеком, имеющим возможность отойти от дел, то непременно сяду и напишу пособие для начинающих частных детективов, в котором подробнейшим образом охарактеризую все семь и объясню, какого подхода каждый из них к себе требует.
Однако сидевшие передо мной черти не соответствовали ни одному из известных мне типов. Никак не отреагировав на мое ненавязчивое предложение перейти к делу, они вновь переглянулись, после чего черноволосый запрокинул голову и внимательнейшим образом осмотрел потолок.
– Я слушаю вас, господа, – произнес я уже с некоторой долей раздражения.
В конце концов, если они пришли сюда только для того, чтобы посмотреть на мой офис, стилизованный под павильон для съемок очередного крутого полицейского боевика, то могли бы так честно и сказать, – я бы не стал возражать!
Взгляд черноволосого, скользнув по стенам, вновь остановился на моем лице.
Я натянуто улыбнулся. Мне показалось, что черт пытался решить для себя, не являюсь ли я таким же предметом декорации, как и календарь с голой вульгарной бабищей на стене.
– Ваш офис защищен от прослушивания? – тихо произнес черноволосый.
– Если вы наводили обо мне справки, то вам должно быть известно, что прежде я занимался изготовлением эксклюзивных охранных систем, – ответил я. – Я лично устанавливал систему защиты от прослушивания в своем офисе и не реже одного раза в неделю провожу контрольное тестирование.
– Надеюсь, вы не станете возражать, если мы проведем собственную проверку? – все так же тихо спросил черт.
Я приглашающим жестом обвел рукой стены комнаты. Интересно, как они собирались проводить проверку, если даже не знали о том, что за систему защиты я установил?
Черноволосый сделал знак своему спутнику. Тот извлек из внутреннего кармана куртки небольшую плоскую коробочку, похожую на карманный калькулятор, и нажал несколько клавиш, расположенных на ее лицевой стороне. В треугольной световой ячейке быстро замигал красный огонек.
– Здесь, – черт с серыми волосами указал на телефонный шнур, свисающий с края стола.
Это были первые слова, произнесенные им за все то время, что черт находился в моем офисе, и я был настолько поражен его способностью говорить, что не сразу понял, что он имеет в виду.
– Вы позволите? – задал вопрос черноволосый.
– Что? – непонимающе переспросил я.
– Вы позволите удалить подслушивающее устройство из вашего телефонного шнура? – уточнил свой вопрос черт.
Я недоверчиво посмотрел на черный телефонный шнур.
– Вы думаете, в нем можно что-то спрятать, не повредив целостности оплетки?
– Можно, – уверенно ответил мне тот, что забавлялся с коробочкой. – Если запустить «клопа» с центрального коллектора, указав ему соответствующий телефонный номер.
Не дожидаясь, что я отвечу на это, черт с серыми волосами отложил коробочку в сторону и достал из кармана новый прибор, по виду похожий на миниатюрный шприц. Растянув телефонный шнур на столе, он быстро провел над ним тонким концом своего инструмента. Остановившись в том месте, где корпус инструмента негромко зажужжал, черт ввел иглу под оплетку телефонного шнура и надавил большим пальцем на противоположную торцевую часть инструмента.
– Не волнуйтесь, – сказал он, бросив быстрый взгляд в мою сторону. – Телефонная линия останется неповрежденной.
Я только плечами пожал – мол, черт с ним, с телефоном, показывай, на что ты способен.
Резким движением черт выдернул иглу из телефонного шнура.
– У вас найдется лист чистой белой бумаги? – снова обратился он ко мне.
Я достал из ящика бумагу и положил на стол.
Черт наклонился вперед. Рука, в которой он держал похожий на шприц инструмент, остановилась в центре листа. Черт поднял вверх большой палец, лежавший на торце инструмента, и быстро отвел руку в сторону. В центре листа осталась крошечная черная соринка.
– Прошу вас, – черт протянул мне трубочку длиною около пяти сантиметров и толщиною в палец. – Это…
– Рефракционный мини-микроскоп, – закончил я, беря прибор в руки и радуясь в душе тому, как ловко осадил черта.
Я давно уже мечтал о том, чтобы приобрести себе такую же игрушку адского производства. Внутри трубочки находился мощный волновой усилитель и рефракционный фильтр, в результате чего этот простенький на вид прибор давал увеличение, сопоставимое с иммерсионным микроскопом. Но в Московию рефракционные мини-микроскопы поставлялись только по спецзаказам, и цены на них, соответственно, были просто невообразимыми. Хотя, как я слышал, в Аду они стоили совсем недорого.
Приложив трубочку к глазу, я направил другой ее конец на соринку в центре листа. То, что я увидел, напоминало по виду плоского жука с десятью тоненькими ножками-крючьями и тремя воронкообразными выводами для сверхчувствительных микрофонов на спине. Достав из стола скальпель, я осторожно подцепил «клопа» кончиком лезвия и перевернул на спину. На брюшке миниатюрного шпиона имелось несколько выходов, которые можно было использовать для подключения к сети. Таким образом, все, что улавливали микрофоны, расположенные на спине у «клопа», тут же передавалось тем, кто его послал. Следуя по телефонной линии, сигнал беспрепятственно миновал все глушители и фильтры, которыми я оборудовал свой офис. Ничего подобного мне никогда прежде видеть не доводилось, поэтому я со всей уверенностью мог сказать, что устройство имело внеземное происхождение.
– Установив код, по которому «клоп» сбрасывает информацию, можно узнать, кто его послал, – сказал я, посмотрев на сероволосого черта, в котором почувствовал своего коллегу.
– В этом нет необходимости, – ответил мне черноволосый.
Его молчаливый приятель достал из кармана небольшой квадратный кусочек белого пластика, снял с него защитную пленку и на секунду прижал к тому месту, где лежал крошечный «клоп»-шпион. Убедившись, что подслушивающее устройство оказалось на липкой поверхности пластикового квадрата, черт прикрыл его защитной пленкой и спрятал в небольшой плоский контейнер, похожий на портсигар. После этого он рассовал по карманам все свои хитроумные приспособления и снова включил тестер. На этот раз индикатор замигал зеленым огоньком.