– Да, для человека, который на днях освободился, – уныло согласилась с ней я.
– Это навело меня на одну мысль, – сказала Мариша, и меня затрясло, но моя черствая подруга не заметила моего состояния и продолжила как ни в чем не бывало: – Как ты смотришь на то, чтобы съездить на пару дней в Москву?
Я перевела дух. Против ожидания идея была совсем не так уж страшна. Но на всякий случай я решила уточнить, с Маришей нужно уточнять каждый шаг, а то рискуешь оказаться в луже:
– Ты хочешь навестить Мишку, и только?
– Хочу спросить у него, что он про эти дела думает.
– Сразу могу сказать, он тебе заявит, мол, сама виновата, не надо было его выгонять, а теперь пеняй на себя, – сказала я.
– Ну, – усомнилась Мариша. – Он не такой.
Ночевать мы отправились ко мне. Мариша снова задержалась у себя на пару минут. Я поломала голову и решила, что она проверяет, появляется ли призрак Никиты, когда меня нет рядом, и если появляется, то как быстро. Судя по топоту Маришиных ног вниз по лестнице, появлялся он почти моментально. Спать мы улеглись на одном диване, и к утру я всерьез начала склоняться к мысли, что Москва – это совсем неплохо. Храпела Мариша чудовищно, не спасали никакие средства. Конечно, было бы совсем хорошо отправить Маришу туда одну, но как ей об этом сказать, я так и не придумала. Из-за всего этого поднялись мы рано, что, подумала я с тоской, становится уже привычкой. Мариша горестно начала стонать, что никогда не была одна в Москве, обязательно там потеряется, заблудится и прочее. В итоге очень быстро решено было ехать вдвоем.
– Нам надо зайти ко мне домой, чтобы собрать вещи, – сказала Мариша, и я, совершенно не выспавшись, немного удивилась такой постановке вопроса, но потом сообразила, что одна она домой идти боится.
– Чего ты придумала? – недовольно гудела я, когда мы прорысили по росистой травке к дому Мариши. – У тебя же не гарем мужиков, больше тебе опасаться нечего – запас-то их вышел.
– М-да? – неопределенно протянула Мариша и добавила совсем уж туманно: – Кто их знает.
Мне оставалось только гадать, кого она имеет в виду, своих приятелей или типов, которые ей этих приятелей, находящихся в некондиционном виде, подбрасывают. Дверь мы открыли с некоторым трепетом, который оказался вполне оправданным.
– Только не это! – простонала Мариша и, приготовившись сползти по стенке, прошептала: – Снова валяется.
В глубине души надеясь, что она ошибается, я вошла внутрь. Но там и в самом деле лежал мужчина в шелковых брюках и порванной на спине, но тоже шелковой рубашке. Вокруг него было раскидано с десяток булыжников, самый маленький из которых был размером с кулак. Неподалеку от головы пострадавшего гражданина валялся старинный чугунок, доставшийся Марише по наследству от какой-то ее прапрабабушки. Превозмогая страх, я наклонилась к пострадавшему и услышала слабый стон.
– Он жив, – обрадованно обернулась я к Марише.
Она мигом приободрилась и тоже подошла поближе.
– Это Рудик, – сказала она без тени сомнения. – Жаден до безумия и настырен до неприличия. Это его основные качества. Я его посылала уже несколько раз, а он все лезет и лезет. Жаль, что убили тех, а не этого. Толку от него все равно никакого.
– Я бы на твоем месте тут не рассуждала, а радовалась, что судьба послала нам хоть одного живого свидетеля, – оборвала я ее. – И вообще, что тут у тебя валяется? Вроде бы уборку делали?
– Ах, это, – вздохнула Мариша. – Это пустяки. Надо же было как-то о себе побеспокоиться, вот я и соорудила маленькую ловушечку. Трудно, что ли? Всего-то и надо было, что сложить геологические образцы в чугунок и поставить его на дверь.
– Так это та коллекция, которую собирал твой брат? – припомнила я. – Ничего не скажешь, удачное применение ты для нее нашла. Экспонаты все как на подбор – увесистые. Как ты теперь объясняться со своим приятелем будешь?
– Может, он еще и не выживет, – равнодушно заявила Мариша, но к телефону пошла и «Скорую помощь» вызвала.
– Они спрашивают, что у него там? – крикнула Мариша от телефона. – Можешь их проконсультировать?
– У него на башке здоровая шишка и еще несколько поменьше, рваная рана на лбу, а еще он, наверное, дрался, потому что вся рубашка на спине порвана, но он мог и сам ее порвать, когда падал.
– Опять все мыть придется, – недовольно пробурчала Мариша, закончив общаться с врачами. – Он специально, что ли, поджидал, когда я порядок наведу? Не мог явиться до уборки? Насколько я его знаю, это вполне в его духе, просто не в состоянии не навредить. Скоро он в себя придет?
Я тем временем пыталась сообразить, кем она недовольна в большей степени, и отреагировала не сразу. Мариша успела еще кое-чего от себя добавить.
– Теперь еще и в больницу к нему ходить придется, а то эта скотина обиду затаит и специально на допросе наврет с три короба, даже если ему самому это во вред будет, все равно сделает, лишь бы мне насолить. Такой уж у него характер, – пояснила она мне. – Скажет, например, что никого не видел, ничего не помнит и вообще ни на что не жалуется. Они дело не заведут, а ведь он наш единственный свидетель. Передачи ему теперь носи. Апельсины и бананы он не ест, он, видите ли, гурман, а жрет исключительно всякую экзотику, которая стоит жутких денег. Вот удружил мне мой благодетель, не мог кого-нибудь другого притащить.
– Может быть, ты напрасно на него взъелась, – возразила я. – Может быть, он их не притаскивает, а они сами приходят, а убийца их только караулит тут на лестнице. И может быть, твой Рудик после того, как получил по голове, изменится.
– Как же, жди, – мрачно сказала Мариша и так же мрачно уселась возле по-прежнему неподвижного Рудика на пол.
– А что он делал у тебя в квартире? – неожиданно осенило меня. – Как он сюда попал? Если ключи у него, то, может быть, он тех двоих и замочил? А сейчас пришел за тобой, а только вместо тебя на него посыпались булыжники.
– Это не булыжники, – успела буркнуть Мариша, кидаясь вместе со мной обыскивать карманы Рудика. – Вот это, например, исландский шпат, а это – горный хрусталь, а это сера самородная.
Ключей мы при Рудике не обнаружили, но мое образование и словарный запас за это время существенно пополнились геологическими терминами.
– Значит, убийца не он? – разочарованно спросила меня Мариша.
– Не знаю, – чистосердечно призналась я, делая громадное усилие, чтобы не начать в отчаянии клочьями рвать волосы: мне все эти Маришины любовники, пробиравшиеся к ней, чтобы умереть, порядком надоели. – Может, другой унес.
«Скорая помощь» против ожидания приехала вовремя, то есть если бы дело шло о сердечном приступе у какого-нибудь пенсионера, то я бы так не думала, но в нашем случае спешить особой нужды не было. Рудик лежал тут уже не первый час, не протестуя против этого, и еще сорок-пятьдесят минут дела не решали. Избавившись от Рудика, мы стали ждать визита Доронина. Ожидание было тем томительней, что мы не знали, чем нам заняться, так как по телевизору в ранний час показывали серые и приятно шуршащие помехи, видик не работал, книг Мариша дома не держала, а приступать к уборке мы избегали из-за суеверного ужаса и опасения смыть важные улики.
– Давай рассуждать, – предложила Мариша, и я покорно кивнула головой, не в силах придумать какое-либо другое занятие.
– Предположим, – бодро начала Мариша, – предположим, что наши друзья решили нанести визиты в этот дом после того, как некто позвонил им и предложил прийти сюда. Может быть, им было сказано, что со мной произошел несчастный случай и нужна срочная госпитализация. Это объясняет, почему они все явились без цветов, конфет и прочих элементов ухаживания.
– Они у тебя в гостях всегда появлялись с цветами? – с легкой завистью спросила я.
– Ну, не всегда, – заметно смутилась Мариша, – но с пустыми руками я их не приветствовала, поэтому они их старались занять хоть чем-нибудь. Значит, они так торопились, что даже забыли об этом.
– И что нам это дает? – вяло поинтересовалась я.
– Ничего, – по-прежнему бодро ответила Мариша, а я окончательно скисла и спросила:
– А что все-таки с ключами? Твои любовники сюда как-то попадали.
– Теперь мы знаем, что ключи с красным бегемотиком и ключи с фаянсовой бабочкой никуда не пропадали, а валялись у меня дома. И моя связка с металлическим кроликом тоже на месте. Как ни крути, остается две версии. Первая заключается в том, что был сделан дубликат, и тогда найти его обладателя вообще представляется делом невозможным, и вторая, что преступник пользуется оставшейся у Мишки связкой с сиреневым пуделем. В этом случае можно будет найти концы, спросив у самого Мишки, куда он его дел.
– Кого? – удивилась я.
– Пуделя, – охотно пояснила мне Мариша и пошла открывать дверь Доронину, а я осталась сидеть в грустных размышлениях о том зверинце, который Мариша развела самой себе, а заодно и мне на погибель.
Но милиция быстро вывела меня из этого состояния.
– Взлома не было? Пострадавший ваш знакомый? Сами вы имеете твердое алиби? – полуутвердительно спрашивал Доронин, и на его лице отчетливо читалось: «Что вам от меня нужно? Придумали бы что-нибудь новенькое».
– Когда мы пришли, он еще был жив, – обрадовала его Мариша.
– Это хорошо, – воодушевился Доронин. – Хотя и непривычно.
– А что случилось с теперешним вашим знакомым? – полюбопытствовал парнишка, занимавшийся тем, что соскребал отпечатки пальцев со стен.
Мариша потупилась и начала переступать с ноги на ногу, поглядывая на меня.
– Понимаете, – начала она и тут же закончила: – Нет, вы, наверное, не поймете.
Такое вступление несколько подготовило милиционеров к тому, что им предстояло услышать, но все-таки не до конца.
– Мама моя, – пробормотал Доронин и присел, когда Мариша закончила рассказывать ему о своей выходке. – Кто же вам позволил ставить ловушки на живых людей?
– А чего они… – скандальным голосом начала Мариша, но не договорила, потому что не смогла сформулировать того, что «они» должны были сделать, чтобы она не ставила на них ловушки.
– Дело было так, – начал Доронин, – ваш Рудик пришел сюда, как и все прочие, дверь должна была быть открыта или он знал того, кто ему ее открыл, потому что его присутствие не вызвало у Рудика ни тени подозрения, что дело нечисто. Затем он зашел в дом, и тут на него посыпались камни и свалился чугунок, в который вы их запихали. Убийца шел сзади и потому не пострадал, но он испугался, что на шум камнепада выбегут соседи, или посчитал Рудика мертвым, но ушел и не стал добивать его. Теперь вся надежда на вашего знакомого: если он выживет или хотя бы придет на время в себя, то сможет рассказать нам, кто же его пригласил в эту квартиру.
– А если нет? – жалобно спросила я.
– Тогда у нас будет три трупа вместо двух, – щедро поделился со мной своими соображениями Доронин, а я пожалела, что затеяла этот разговор.
– А что с моим ножом? – спросила Мариша. – Отпечатки на нем мои?
– Нет, – неохотно признался Доронин. – Отпечатки женские, но не ваши.
– Советую вам проверить жену Никиты, ее отпечатки помогут вам на многое раскрыть глаза, – доброжелательно посоветовала Мариша, упорно не замечая, какими глазами на нее смотрит Доронин.
– Мы разберемся, – пытаясь удержать руки на месте, нервно проскрежетал несчастный Доронин.
– Очень надеюсь, – ослепительно улыбнулась ему Мариша, и после этого милиция на редкость быстро свернула свою аппаратуру и удалилась.
– Что будем делать? – задала я традиционно русский вопрос.
– Надо ехать к Мишке. Он тот еще фрукт и, если к нему пожалует милиция, вполне может им ничего не сказать просто из-за врожденной вредности.
– Какие-то они у тебя все странные, – не удержалась я от критики. – Вредничают, словно дети малые. Может, они недоразвитые?
Спрашивать этого не стоило, так как Мариша немедленно кинулась на защиту своих приятелей.
– Посмотрела бы на своих, – обиженно сказала она. – Урод на уроде сидит и уродом погоняет.
Это было не совсем правда, но тем не менее так близко к ней, что я решила тоже обидеться.
– Это ты загнула, – заявила я. – Среди них попадались вполне приличные.
– Ну да, – ехидно отреагировала Мариша, – если смотреть на них ночью и при свете 20-ваттной лампочки.
Это тоже была правда, я не знала, что возразить, но тут вспомнила про одно немаловажное обстоятельство и сразу же бросилась в атаку:
– Зато они не мрут словно мухи у меня на пороге, а твои только этим последнее время и занимаются.
Мариша открыла рот и спустя минуту, так и не проронив ни слова, снова его закрыла. Тема себя исчерпала. Мы навели некое подобие порядка у Мариши в прихожей и отправились ко мне. Дина встретила нас радостными воплями, а может быть, она просто орала от голода или ругала нас за очередную отлучку, я плохо разбираюсь в кошках.
– Диночка, моя красавица пушистая, – заворковала Мариша. – Она прокатится на поезде и будет вести себя в нем, как хорошая кошечка.
– Ты и ее собираешься тащить? – ужаснулась я. – Ты представляешь, какие это будут хлопоты? В гостиницу нас не пустят, придется останавливаться у кого-нибудь из знакомых. А к кому мы сможем пойти да еще с твоей Диной в придачу?
– Об этом тебе совершенно не нужно волноваться, – успокоила меня Мариша. – Мы поживем у Мишки на квартире.
– Час от часу не легче, – заголосила я. – Она же наверняка опечатана или еще что-нибудь в этом духе. Или родители ее сдали. И даже если все в порядке, то как ты собираешься в нее попасть?
– Квартира у него шикарная, – словно и не слыша моих стонов, мечтательно продолжила Мариша. – Я там была всего пару раз, но думаю, что тебе понравится, а мне после моих визитеров будет хорошо в любом месте, где про меня никто не будет знать, что я именно там.
Я немного подумала и признала, что Мариша, безусловно, права. Поэтому, навестив находящегося по-прежнему в бессознательном состоянии Рудика, мы поняли, что нас в городе ничего не держит.
– Скажите, – наседала Мариша на симпатичного врача с густыми и пышными усами и бородой, занимавшими у него значительную площадь лица, – вы точно уверены, что ваш больной в себя не придет?
Врач, видимо, не привык к настолько откровенным вопросам, потому что растерялся и сказал напрямик, чего обычно их брат делать избегает:
– Могу поручиться с практически стопроцентной гарантией, что он в себя придет не раньше, чем через пару суток, если вообще придет. Он очень плох, и удивительно, что вообще жив.
– Значит, он может и не выжить? – бесхитростно спросила Мариша.
Врач внимательно глянул на нее и пришел к выводу, что правда ее не убьет.
– Такая вероятность существует, – сказал он и поспешно удалился.
– Видишь, как все отлично складывается, – попыталась ободрить я Маришу. – Съездим к Мишке, поговорим с ним, а тем временем Доронин найдет свидетелей, которые видели, кто заходил в твою квартиру, или Рудик придет в себя. Надо только попросить Доронина, чтобы он похлопотал по своим каналам, чтобы тебе в Москве дали разрешение на свидание с Мишкой.
Мариша от моих слов еще больше помрачнела и идти к Доронину наотрез отказалась.
– Ты что! – принялась увещевать я ее. – Нельзя уезжать из города, не попрощавшись с ним и не заручившись его согласием. Ты ведь можешь ему понадобиться, и где он будет тебя тогда искать? Если ты не хочешь идти к нему, то я схожу сама.
– Не вздумай, – снова ударилась в слезы Мариша. – Разве ты не знаешь нашу милицию? Доронин меня никуда не отпустит, потому что не положено. Он скажет, что они сами побеседуют с Мишкой, но я-то хорошо изучила своего бывшего и знаю, что им он ничего не скажет. Мне надо самой с ним поговорить. А если мы просто уедем на пару дней, то Доронин и не узнает. И потом, чего ты-то волнуешься, ведь ты почти ни при чем.
– Вот именно, почти, – горько сказала я. – Но чувствую, что, судя по тому, как разворачиваются события, скоро я буду очень даже при чем.