– Ты ничего не понимаешь. Дело в том, что Гарольд просто не имел права давать обязательства кому-либо, претендующему на трон, – ответила Ида.
– Почему? Он же наследник престола.
– Да, его отец – король, но это еще не значит, что Гарольд имеет право на трон. Выбирать короля может лишь «Витена гемот».
– «Витена» – что? О чем ты говоришь? Как это – «выбирать короля»?
Подняв на него глаза, Ида грустно улыбнулась:
– Ты совсем ничего не знаешь о стране, которую собираешься завоевать! «Витена гемот» – это группа самых уважаемых людей, которые собираются, чтобы решить, кто именно будет нами править. Эти люди имеют также и право лишить короля престола. Именно они низложили Гарольда Тостига и отправили его в ссылку, когда он стал неспособен выполнять свои обязанности надлежащим образом.
– Невероятно! Я не слышал ни о чем подобном.
– Теперь норманны хотят положить конец этому обычаю. Как, может, и самому народу саксов. Вы пришли утопить его в крови.
– Если саксы сдадутся без сопротивления, что, впрочем, весьма сомнительно, то никакой крови не будет. Кстати, я ненавижу бойню не меньше, чем ты. Но скажи на милость, как мне, четвертому сыну в семье, который не имеет никаких надежд на наследство, обеспечить свое будущее? Для таких, как я, есть только два пути – церковная стезя или же военная служба. Я провел некоторое время в монастыре и понял, что эта жизнь совсем не для меня. И потому взял в руки меч.
– Чтобы направить его против моего народа?
– Нет, чтобы служить Вильгельму. Я всего лишь следую туда, куда меня ведет мой сеньор. И я буду участвовать во всех сражениях, которые ему предстоят.
– Если бы Вильгельм нарушил обещание, данное Гарольду, а не наоборот, то саксы точно так же могли сесть на корабли, чтобы отправиться в поход на наши края. И ни один сакс в этом походе не отказался бы от добычи, и уж тем более от владения хотя бы клочком нормандской земли. О земле мечтает каждый человек – и крестьянин, и рыцарь, и король. Вот и я хочу того же, чего жаждут все, но, разумеется, желал бы получить эту землю ценой наименьшего кровопролития.
– Если ты построишь свое благополучие на крови, пусть даже и самой малой, то тебе и в дальнейшем придется проливать чью-то кровь, чтобы это благополучие сохранить.
Дрого не хотелось отвечать на эти слова. В глубине души он чувствовал, что в них есть доля истины и, возможно, Ида права, но никогда не признался бы в этом даже самому себе. Ему вообще сейчас не хотелось говорить. Он испытывал лишь одно желание – заключить лежавшую рядом женщину в крепкие объятия. На какой-то миг Дрого стало жаль, что она знает его родной язык. Не будь этого, она сейчас произносила бы лишь одно только его имя, с надеждой подумал он. Произносила бы его шепотом, полным страсти, от которой бы горели ее губы…
– Ты права, девочка, – помедлив, все же ответил Дрого, – боюсь, что скоро земля твоего народа пропитается кровью. И я никак, даже при всем моем желании, не смогу этому помешать.
– Но ты мог бы по крайней мере отложить свой меч!
– Если бы я не отправился в поход на Англию, мое место на корабле занял бы кто-нибудь другой. А мой меч хотя бы знает, что такое милосердие, – он не опускается на головы безоружных. Ладно, красавица, не стоит предаваться таким мрачным мыслям.
С этими словами Дрого начал нежно поглаживать ее плечо. Ида лежала неподвижно, не отвечая на его ласку. Ее не покидали проплывающие перед мысленным взором смутные картины какого-то кровавого сражения, картины, от которых сердце ее тревожно сжималось. Неужели пожатием руки старая Эдит передала ей свой дар предвидения?
– Может, все окажется совсем не так страшно, как ты думаешь, – добавил Дрого, целуя ее в шею.
– Не так страшно? Ты думаешь, мой народ безропотно позволит завоевателям отобрать у него все, что создавалось годами упорного труда, и покорно сдастся на милость победителя? Только потому, что какой-то чужеземец из-за пролива захотел стать здесь полновластным владыкой?
– Как я понимаю, мне можно промолчать – у тебя есть собственные ответы на эти вопросы.
– Да, они у меня есть… Но сейчас мне очень хочется обмануть себя. Очень хочется. Потому что рядом лежит норманн, который по отношению ко мне повел себя вовсе не как кровожадный и жестокий враг.
Дрого привлек ее к себе, и она ответила на его порыв. Их губы слились в долгом поцелуе.
– А все-таки, почему ты пыталась скрыть, что говоришь по-французски? – спросил он Иду, наконец оторвавшись от ее рта и перебирая упругие завитки волос на ее затылке.