– Я тебя хочу! – прямо заявил он. – А ты? Ты меня хочешь?
– А цветы? – натянуто улыбнулась она. – А шампанское?..
– Будут тебе цветы. И шампанское, – сказал Карабас. – Потом. А сейчас будь умницей. Тычок у нас герой. А ты его награда. Сделай так, чтобы награда нашла героя...
Мальвина – его женщина. Или нет, она его вещь, которую он запросто может одолжить другому... Это не просто монстры, это полные деградаты. И оттого они еще опасней...
Тычок поднялся, подошел к Мальвине, сгреб ее в охапку.
– Пошли, кроха! Сегодня ты моя!.. А завтра...
Он с плохо скрытой насмешкой посмотрел на Карабаса.
– И завтра ты можешь быть моей...
Карабас стал мрачнее тучи. В его глазах полыхнула молния. Мощный сгусток грозовой энергии сорвал с Тычка всю его спесь.
– Ты, братуха, говори. Да не заговаривайся...
Для этой ситуации голос Карабаса звучал неестественно спокойно. Так мог говорить человек, нисколько не сомневающийся в своей силе.
– Да ладно, братан, я ж пошутил, – включил заднюю Тычок. – Мальвина – твоя женщина, не вопрос...
– Но сегодня она твоя... Если, конечно, она не против.
Карабас не хотел накалять ситуацию. Но и Тычка должен был поставить на место – чтоб не зарывался. И ведь сделал это. Поставил его в зависимость от бабы. Утонченное унижение.
– Я-то не против, – язвительно улыбнулась Мальвина. – Но сначала цветы и шампанское...
И эта утерла Тычку нос. Пришлось пацану цеплять на себя гусарскую браваду и отправляться в холодную ночь за цветами и шампанским. А ведь можно было обойтись и без этого.
Закусь на столе нехитрая, но ее в изобилии. И водки хватало. К бычкам в томате. Васек пил много – как будто хотел, чтобы эти бычки не просто лежали, а плавали в желудке. На самом же деле он хотел забыться. Не хотелось видеть перед собой эти отвратные рожи. Хотелось уйти в пьяные дали от этой мокрушной действительности. Только хмель его почему-то не брал.
Карабас тоже много пил и также мало пьянел. Только взгляд его становился все тяжелее и злее.
– Ты мне, Макар, скажи! – потребовал он. – Прав Тычок или нет? Будет нам житуха без твоего Космача?
Если разобраться, то Тычок не совсем далек от истины. Не так уж сильно был завязан Космач на криминальный мир столицы. Ну, были у него знакомства с крутыми авторитетами. Но это чисто деловые связи. Чисто бизнес. Воры и авторитеты могли бы помочь ему сладить с этой отморозью, пока он был жив. Но Космача уже нет. И криминальная элита в лучшем случае помянет его добрым словом. Но мстить за него вряд ли станут.
– Не знаю, – пожал плечами Васек. – Может, и будет житуха. А может, и нет... Нет, скорее всего нет...
– Почему?
– А потому что есть Заволжск. А это сильно, очень сильно... Будет Витек, будет Колдун, будут бригады. Они спросят за Космача. Не будет у вас жизни...
– Витек, говоришь, Колдун... Кто это такие?
– Они за Космача на Заволжске остались. Там масть держат. Сила за ними большая. Гноить вас будут...
– А сила их на чем держится?
– На пацанах, на ком же еще?
– Да нет, братуха, их сила на бабках стоит. На нефтяных бабках... Да, кстати, об этих бабках. Это же черный нал.
– Был черный, стал белый. Бабки через офшоры проводят. А потом, у нас есть свой банк – та же стиральная машина. И в «Пирамиде» стирают. Все путем, короче...
– «Пирамида» – это все чье? Космача?
– Не-е, Космач в этом деле правильно себя ведет. Бабки чисто общинные. Он за ними только смотрит...
– На кого оформлена собственность?
– На подставных, на кого же еще?.. Тут все плотно схвачено. Каждый винтик на месте.
– Винтики легко раскручиваются. Главное – найти ключ.
– Какой ключ?
– Как какой? Золотой. Золотой ключик. Я же Карабас как-никак. Есть у меня золотой ключик...
Карабас глянул на Симу и похабно осклабился.
– Чего смеешься? – спросил он ее. – Ты не про тот ключик подумала... Или про тот. Может, и про тот. Пошли, я покажу тебе свой золотой ключик. Не пожалеешь, отвечаю...
Он поднялся, по-хозяйски взял Симу за руку и потянул ее в соседнюю комнату. Но дверь была заперта.
– Э-э, бляха, – досадливо протянул он. – Тычок, бляха, цветы Мальвине дарит... Ладно, пошли в машину. Я тебе, Сима, там буду цветы дарить...
Без Тычка и Карабаса за столом не стало веселей. Васек ловил на себе неприязненные взгляды. Братва была против него... Но ничего, у него есть средство против этого быдла. Васек снова налег на водку.
В какой-то момент хмель все-таки скрутил его сознание. Тело легкое, слух притупленный, перед глазами легкий туман. Васек поднялся из-за стола, носом, как рогом, нацелился на комнату, в которой заперся Тычок с Мальвиной. Эта сучка – его женщина. Он жил с ней, а ее трахает какой-то урод. Беспредел!.. В пьяном запале Васек готов был сразиться хоть с целой танковой дивизией.
Он с силой рванул дверь на себя. И увидел Тычка. Рядом с ним на диване сидел Карабас. Они о чем-то говорили.
– А где Мальвина? – заплетающимся языком спросил Васек.
– Ты меня достал, крыса!!! – озверело уставился на него Тычок.
Он поднялся, надвинулся на Васька.
– Только не убивай, – послышался голос Карабаса. – Эта падаль нам еще нужна...
Как в замедленной съемке, Васек видел, как на него надвигается тяжелый кулак. Бамс! И перед глазами все поплыло. Пленка закрутилась в ускоренном режиме. Цветной калейдоскоп в глазах завертелся с бешеной скоростью, а потом вдруг все исчезло. Наступила беспамятная тьма...
Глава одиннадцатая
Чутье Родиона не подвело. Казалось бы, не так уж и страшны «сталинградцы». И не таким хребты ломали. Но на всякий случай он воспользовался бронежилетом. Интуиция подсказала, что это не будет лишним. А еще память намертво зафиксировала тот случай, когда бронежилет защитил кирьяновского бойца от ярковской пули. Отсюда вывод – нужна броня.
Жаль, Паше насчет жилета он не подсказал. Не хотелось казаться в его глазах перестраховщиком. А зря. Надо было отбросить понты в сторону. Тогда Паша был бы жив.
«Сталинградцы» стреляли издали, но из «узи». Плотность огня высокая, но убойная сила не та – «броник» выдержал удар. Родион жив-здоров, а вот Паши нет и никогда больше не будет.
Ублюдки вложили в стволы всю силу своей отмороженной ненависти. Поэтому, кроме Паши, наглушняк завалили двух бойцов из его свиты. Еще двух ранили – Леньчика в том числе. Но Леньчику, как всегда, везет – ранение несерьезное. Пуля всего лишь царапнула шею...
Он не рассказал жене о том, что его пытались убить. Но Лада сама догадалась, что стряслось что-то неладное. Она не посмотрела на Родиона – она вцепилась в него проницательным взглядом. В глазах – паника и ужас.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего. С чего ты взяла?
– Не ври. Я вижу, что-то не так... У тебя неприятности?
– Да нет, все в порядке.
– Я же просила, не ври!.. В тебя стреляли!
– Ерунда.
– Нет, не ерунда! Тебя хотели убить... Все, хватит!..
Как будто у нее подкосились ноги – она обессиленно опустилась на стул.
– Что хватит?
– Все хватит... Все надоело... Я не могу так больше, не могу...
– Тебе что-то не нравится?
– Все не нравится... Я постоянно жду, что вот-вот случится что-нибудь страшное. Я устала ждать. Я устала так жить... Я люблю тебя... Я тебя люблю. Но страх за тебя, за себя отравляет мою любовь...
– Я все понял, – с мрачным спокойствием изрек он.
– Что ты понял?
– Ты слабая женщина.
– Женщина имеет право быть слабой...
– Может быть... Но при всем при этом ты не любишь меня. И никогда не любила. Ты просто привыкла ко мне. И эту привычку ты считаешь вредной. Только не говори, что ты не хочешь от нее избавиться. И от меня тоже... Ты не думай, я тебя не осуждаю. Я осуждаю самого себя. Мы не должны были быть вместе. Я знал, что не должны... Просто я надеялся на чудо. Но, увы, чудес не бывает...
– Но я люблю тебя.
– Ты можешь обмануть меня. Но себя не обманешь... Если ты хочешь от меня уйти, удерживать тебя я не стану...
Каждое слово давалось ему с огромным трудом. Горчичный ком пережал горло, жег душу.
– Я не хочу от тебя уходить...
Лада тоже страдала. По ее щекам текли слезы. Хотелось обнять ее, прижать к себе. Но Родион справился с порывом нежности. Он и Лада – разного поля ягоды. Он ей нужен, она привязана к нему. Но это не любовь. С ним она чувствует себя как птица в золотой клетке. Душа ее рвется на волю. Коли так – он не будет ее держать. Пусть себе летит... Так будет лучше. И для нее. И, наверное, для него.
– Хочешь, – покачал он головой. – Ты хочешь от меня уйти... Можешь уходить... Развод оформлять не обязательно. Ты и без того ни в чем не будешь нуждаться...
Родион распоряжался огромными суммами – на сотни миллионов долларов. Это общинные деньги. Но были у него и чисто свои. Ровно двадцать миллионов долларов на заграничных счетах. Половина принадлежала ему, половина – Ладе. Он сам так решил. Лично он мог подступиться только к своей половине, жена – только к своей. Номер своего счета Лада знала назубок. И только она одна могла снять с него деньги. Так что она может уходить от него прямо сейчас... Хотя нет. Уйдет он сам...
– Мне ничего не нужно, – сказала она.
– Может быть, – не стал спорить Родион.
Но менять он ничего не будет. В плане денег. К личной жизни это не имеет никакого отношения. Здесь не просто все меняется, здесь все рушится, как в Помпее в последний ее день...
– Извини. За все извини, – тяжко вздохнул он.
И повернулся к Ладе спиной... Может, зря он так. Да, наверное, зря. Зря! Еще не поздно было вернуться. Ведь он еще даже не уходил... Но решение уже принято. Мосты за спиной уже горят – как будто черти их жгут. Уходя, уходи...
Родион чувствовал в себе силы пережить эту катастрофу. Эту силу питала злость. Нет, не на Ладу. На отморозков, которые убили Кирьяна и Пашу.
Эти ублюдки где-то прячутся. Но недолго им злорадствовать. Ярость и злость пробудили в нем животную силу. Он снова тот самый Родион Космач, каким был когда-то. Он больше не бизнесмен. Он снова крутой криминальный авторитет во всех проявлениях этого понятия. Он с головой уходит в «заросли» жестоких «каменных джунглей», обеими ногами становится на тропу войны. Он сам лично будет рыть носом землю, но найдет беспредельщиков. И сам лично обратит их в прах... Дикая, первобытная сила овладела им целиком. И заглушила тоску от разрыва с женой. Он не думал о Ладе, они жил планами мести...
– Куда едем? – спросил Леньчик.
– В офис, – недолго думал Родион.
Он сейчас же начнет собирать братву, сам лично будет давать пацанам отмашки на «сталинградцев». Он уже знает, как взять верный след. Звериное чутье подсказывает...
Родион подъехал к офису, в окружении свиты телохранителей направился к зданию. И вдруг грянул взрыв...
Это была не бомба с дистанционным управлением, не пулеметная очередь полоснула, не снайперский выстрел. Это были менты.
Их было много. Все в камуфляже, в «брониках», с автоматами. Лица под масками. Действовали они нагло, нахраписто. Слишком уверены были в своей безнаказанности. Охрана просто не в силах была противостоять их стремительному натиску. Только один Родион не сломался под мощью этой махины.
Один из спецназовцев схватил его за хибот, как какого-то напроказившего щенка. Родион взорвался. Вырвался из железных тисков мента, перехватил руки и мощной подсечкой сбил его с ног. Кто-то навалился на него сзади. Родион снова извернулся. Сбросил с себя спецназовца, свалил его на землю, погреб его под тяжестью своего тела. И тут на шею со всей силы опустился приклад автомата... Вспышка боли, стремительно нарастающее головокружение. Свет перед глазами померк...
Очнулся Родион в машине. Он лежал на полу громыхающего на ухабах «рафика». В проходе между сиденьями, на которых громоздились спецназовцы. Лежал на животе. Руки сцеплены за спиной наручниками. И ноги стягивают стальные браслеты. Голова разламывается от боли.
– Очнулся, удод? – зло спросил кто-то.
Родион вскипел. Он не сявка какая-то, чтобы его так поносили. Он попытался перевернуться на спину. Хотелось взглянуть в лицо своему обидчику. Но несколько увесистых ударов по почкам вернули его на место.
– Лежать, падла! А то до места не доедешь...
За что они с ним так? Как будто он пес шелудивый, а не человек... Обиды не было. Была только злость.
У него было немало знакомых ментов. И среди спецназовцев имелись свои люди... Но все это было в той жизни, где он был бизнесменом. Сейчас он бандит. Да! Бандит!.. И он не боялся этого слова.
Слишком крутую расправу готовил он для «сталинградцев», чтобы оставаться «белым воротничком». Менты по другую сторону баррикад – это часть жизни, в которую он хоть и временно, но вернулся.
А менты образовались как по заказу. Кто их натравил?
* * *
Родиона привезли в какое-то отделение милиции. Сначала его поместили в «обезьянник». Кроме него, здесь не было ни единой живой души. Никого! Куда же делись Леньчик и все остальные из его свиты? Он не видел, чтобы кого-то из них вели в отделение. Дурной знак... Но духом Родион не пал. За ним сила. И эта сила не оставит его в беде. В самое ближайшее время он будет на свободе. И возглавит травлю «сталинградцев»...
Скоро за ним пришли. Их было двое. Крепенькие мужички с ментовскими фейсами. И в профиль – менты. И анфас тоже. Они вошли в клетку.
– Советую не брыкаться, – строго предупредил первый.
– Хуже будет, – осклабился второй.
Родион небрежно усмехнулся. Боятся его менты. Чуют силу.
Браслет наручников сняли только с одной руки. Этот браслет тут же замкнулся на ментовской руке. Как опасного зверя из клетки выводить будут – на цепи. Герои вшивые...
Родиона душило презрение ко всему ментовскому племени. Давно он за собой такого не замечал. С тех пор как вышел за ворота КПП первой и последней своей зоны. Давно это было. И так недавно...
Родиона провели в оперской кабинет. Расклад конкретный – два оперативника. И целый полковник в форме.
– Начальник отдела РУОП Кабальцев, – сухо представился он.
– РУОП. И при параде. Что-то тут не так, полковник. Погонами задавить меня хочешь? – угрюмо спросил Родион. – Так не боюсь я твоих погон...
– И не надо бояться. Вы другого бойтесь, гражданин Космачев.
– Чего мне бояться?
– А вы не знаете?
– Снова на понт берешь, полковник. Не надо. Не наводи тоску... Ты мне прямо скажи, по какому праву меня задержали? Или это арест?
– Нет, пока просто задержали... За хранение наркотиков.
Излюбленная ментовская мулька.
– Чешуя какая-то. Не было у меня никаких наркотиков... А-а, ясно, пока я в отрубе был, вы мне что-то подсунули. Поздравляю... Хотя нет, не с чем поздравлять. Халтурная работа...
– Но на три-четыре года потянет.
– Ну да, того, кто наркоту подсунул, того и потянет... Я с наркотой никаких дел не имею. И если ты в самом деле из РУОПа, ты должен это знать...
– Все это слова. А вот и дело – в правом кармане вашего пиджака нашли вещество, похожее на героин. В данный момент производится экспертиза...
– Не видел, не знаю. Твои волки, полковник, переусердствовали при задержании. Никто не давал им права избивать меня до потери сознания... Я был без сознания, полковник. И вы запросто могли подсунуть мне наркоту. Так и напишут в газетах. И по ТВ засветят. Жди... А свидетели у меня есть. Ваш беспредел заснят на камеру наружного наблюдения.
– Как и то, что вы, гражданин Космачев, при задержании оказали сопротивление работникам милиции...
– Работникам беспредельной милиции, – поправил его Родион. Он говорил медленно, с расстановкой. Как будто придавал особый вес каждому своему слову – Сейчас не тридцать седьмой год, начальник. И никто вам не давал права ни с того ни с сего набрасываться на людей. Привыкли брать нахрапом. Думаете, что так и надо... Мне кто-нибудь представился? Мне кто-нибудь удостоверение показал? Нет. Откуда я знаю, что это сотрудники милиции? Сейчас вон камуфляж на каждом углу продается, и автомат добыть не проблема... На меня, между прочим, сегодня днем покушались. В меня стреляли. Убили трех сотрудников моей службы безопасности. Двоих ранили... Ну да, извините, товарищ полковник. Ваше дело не виновных прессовать, а пострадавших. Убийцами пусть другие занимаются. А вы с потерпевших спросите – это легче всего...
– Все сказали? – сухо спросил полковник.
– Все, – кивнул Родион. – Больше ни слова ни скажу. Надоели...
– Слишком вольно вы себя ведете, гражданин Космачев.