Я почувствовала, что мне срочно нужно закурить, иначе… не знаю, что иначе, но я почувствовала опасность. Мне стало казаться, что Розенкранц сумасшедший, и сегодняшний день имеет все шансы стать отнюдь не самым счастливым в моей жизни. Это он верно предсказал, негодяй.
– Вы, наверное, подумали, что я сумасшедший? – спросил Розенкранц и покачал головой, словно слову сумасшедших можно верить. – Ради бога, думайте, я не обижаюсь. Я никого не заставляю верить в мои слова, достаточно, что я сам верю в истинность того, что говорю. И не я один, в общем-то. Из известных людей такого мнения придерживались мессир Нострадамус, например, потом… ну, в общем, не суть важно, – снова повторил он.
– Да уж, – охотно согласилась, больше всего желая, чтобы он скорей закончил.
– Я почти заканчиваю со вступлением, – честно глядя на меня, пообещал Розенкранц, – еще только пару фраз скажу. Или тройку. Это недолго. Итак. Конец света, понимаете ли, будет неокончательный…
– Слава богу, – тихо порадовалась я, вынимая из пачки сигарету и закуривая.
– Что вы сказали? А, ну да, конечно. – Розенкранц быстро перекрестился и продолжил: – Вся Великорусская равнина останется практически без повреждений, потому что отцы наши уже пережили свой конец света и отстрадали и за себя, и за своих предков, и за своих потомков. За нас то есть. Вот так.
– Это все? – холодно спросила я. Сигарета вернула мне душевное спокойствие, и я собралась уже расставить все точки над «i».
Розенкранц, видимо, поняв, что его могут выгнать, если он не перейдет к серьезному разговору, умоляюще сложил ладони перед грудью и просительно проговорил:
– Почти. Одна фраза еще.
Я сурово кивнула.
Розенкранц заговорил торопливо, глотая окончания и нечетко проговаривая некоторые слова:
– Существует так называемый треугольник Чистоты. Некоторые школы, например Мюнхенская школа парапсихологии, еще называют его треугольником Силы. Это мистическая формула означает территорию, внешне похожую на треугольник: внутри этого треугольника сохранится все без изменений в тот страшный день. Ничего практически не пострадает, и никто не пострадает. Одна вершина этого треугольника – в Тарасове. Точнее даже могу сказать. Она находится в районе второй городской больницы. Вот теперь с теорией все, Ольга Юрьевна.
Я подозрительно посмотрела на Розенкранца.
– Вы хотите, чтобы мы выступили с этим… вашим сообщением в газете? – спросила я, прикидывая, как бы повежливее послать к черту этого необычного посетителя.
Мне по работе приходилось встречаться с разными людьми, и если сначала я еще стеснялась, то потом поняла, что без некоторой жесткости, увы, не обойтись. Если выслушивать целыми днями всех прожектеров, то не хватит ни сил для жизни, ни времени для работы. Но на мое предположение о публикации апокалиптических прогнозов господин Розенкранц отреагировал отрицательно.
– Ни-ни-ни, уважаемая Ольга Юрьевна! – запротестовал он. – И мыслей у меня таких не было. Если только вы сами заинтересуетесь и захотите, то конечно же, а так – зачем?
Розенкранц пожал плечами, а для наглядности своего отрицательного отношения еще и помахал руками.
– Имеющий уши да слышит, Ольга Юрьевна, – немного напыщенно сказал он, – имеющий глаза да видит. К сожалению, люди склонны замечать летящий камень только в тот момент, когда он падает им на голову. Увы, таковы реалии. И не людей за это винить…
– А кого же? – спросила я, безнадежно тоскуя и понимая, что, похоже, попалась. – Колдунов?
– В каких-то случаях да, безусловно, в каких-то – судьбу. Сами люди часто закрывают глаза на опасности, но это следствие не сегодняшней их жизни, а грехов и неправедных поступков в прошлых реинкарнациях. Так, следовательно, о деле, – очнулся Розенкранц. – Я долго вам говорил во вступлении о паранормальных явлениях не просто так, Ольга Юрьевна, а для того, чтобы вы поняли смысл моей просьбы и значение ее для меня. Я в ваш великолепный город направлен своей академией в командировку для изучения участившихся аномальных явлений.
Он замолчал, выжидательно глядя на меня.
– И сильно они участились? – совершенно равнодушно спросила я, заминая сигарету в пепельнице. Мне почему-то стало грустно и одиноко. Вот ведь как: придет незнакомый человек, наговорит какой-то ерунды, и станет на душе то ли тоскливо, то ли пусто.
– Происходит все как положено, – ответил Розенкранц, – мы это давно предсказывали. Перед концом света как раз на границах, а тем более на вершинах треугольника Чистоты так и должно происходить. Хочу вас поблагодарить, Ольга Юрьевна, за то, что вы терпеливо меня выслушали. Я думаю, в милиции так терпимо не стали бы относиться к моим словам. Варвары там средневековые и темные души работают.
– А при чем тут милиция? – удивилась я, заподозрив, что Розенкранц находится в розыске. Я подозрительно посмотрела на его визитку. Можно без проблем самому нашлепать такие, и, кроме того, не знаю, как другие, а я понятия до сего дня не имела о существовании этой академии. Хотя сейчас их развелось неимоверное количество…
– А вот мы и добрались, наконец, до сути. Понимаете ли, мне для дальнейшего изучения статистики аномальных явлений нужны будут некоторые факты некоторых же происшествий. Эти происшествия разноплановые, некоторые из них числятся даже по уголовному делу. Ну это так органы наши считают, я-то, а теперь и вы знаем, в чем тут дело. Произошел просто выброс энергии в определенной точке пространства-времени, и если кто-то из людей случайно оказывается рядом с этим местом, то бедняге не повезет: он может и погибнуть. Однако может произойти и один из вариантов телекинеза, то есть переноса объекта из этого места и времени в какое-то другое. Но ведь это не всем объяснишь!
Я нахмурилась, потерла виски пальцами и снова ничего не поняла. Что же он от меня хочет наконец?
– А хочу я, Ольга Юрьевна, – словно нарочно демонстрируя, как легко он ориентируется в моих мыслях, проговорил Розенкранц, – по каналу культурного обмена, фигурально выражаясь, получить от вас информацию не секретную, не тайную, не государственной важности, но вы ее можете добыть, а я нет, по причинам вышесказанным.
– Ой, вы уж извините меня, Игнатий… – Я заглянула в визитную карточку, но отчества там не обнаружила.
– Валерианович, – подсказал мне Розенкранц, – именно так: Игнатий Валерианович. Мы из поляков, поэтому и имя такое, для русского слуха не очень привычное.
– Игнатий Валерианович, – официальным тоном произнесла я, – я не понимаю, что конкретно вы хотите. Вы же пообещали, что с теорией закончили, а до дела так и не дошли.
– Извините и не судите строго! – засмущался Розенкранц. – Это привычка профессионального лектора: наобещать, потом под обещание подпустить нужных фактов, пока внимание напряжено, ну и только потом выдать обещанное. Но я старался говорить максимально коротко, максимально! А теперь излагаю суть, после того как вы поняли, что собой представляет моя работа. Одним словом, вчера произошло одно происшествие, которое может заинтересовать нашу академию в том аспекте, о котором я вам говорил. Произошло якобы преступление. По крайней мере, так считают те, кому положено так считать. – Розенкранц со значением взглянул на меня, положив два пальца себе на плечо. Я кивнула, демонстрируя понимание.
Он продолжил:
– Я бы хотел попросить, если у вас имеется такая возможность, узнать максимум открытой информации на этот счет. В ответ обязуюсь упомянуть ваше имя и название вашей газеты в моей новой книге «Протополеменон Апокалипсиса». Если пожелаете, я могу на самых льготных условиях консультировать лично вас и вашу газету. Гороскопы, предсказания и прочее, и прочее. Через пару месяцев в Петербурге будет семинар по…
– Остановитесь, пожалуйста! – Я не сдержалась и почти крикнула. Извинившись, я нервно выудила из пачки еще одну сигарету и постучала ею по столешнице. – Какое происшествие вас интересует? – прямо спросила я.
– Падение с моста машины некоего Будникова, – поспешно ответил Розенкранц, видимо, серьезно меня испугавшись. Он весь как-то жалко сжался на стуле, даже втянул голову в плечи.
– Насколько мне известно, тело не найдено. Это сообщалось по телевизору, – пролепетал он, жалобно заглядывая мне в глаза. – Как раз в том месте и примерно в то время, по нашим расчетам, произошло открытие временного канала, и этот Будников мог провалиться в любое другое время и не вернуться из него. Или вернуться, но с полной потерей памяти. Это мне весьма интересно.
Я даже прикурить забыла, услышав о столь неожиданной версии событий.
– То есть вы думаете, что здесь… как бы это… – медленно проговорила я, подыскивая нужное слово, – нечисто?
– Вот именно! Вот именно! – радостно воскликнул Розенкранц. – Термин не совсем точен, но он отлично отображает суть явлений. Нечисто! И я…
В этот момент в кабинет вошла Маринка. Не знаю, что ей понадобилось, но я ее приходу искренне обрадовалась. Она могла меня выручить и избавить от этого мага и астролога.
– Что-то случилось? – с надеждой спросила я.
– Случилось, – сухо ответила Маринка. – Ромка звонил. – И что?
Звонок от Ромки вовсе не был тем событием, о котором можно было бы сказать «случилось». Я внимательно посмотрела на Маринку: не шутит ли по своей дурацкой привычке? Она не шутила и сразу объяснила все:
– Он в больнице лежит. Сломал ногу. Говорит, что какая-то чертовщина с ним случилась.
– Что? – переспросила я и уже по-другому взглянула на Розенкранца.
Тот, подняв брови, уставился на меня.
– Я поняла, что вам нужно, Игнатий… Игнатий Валерианович, – быстро сказала я. – Поняла и думаю, что смогу вам помочь по мере своих возможностей.
– Буду искренне вам благодарен. – Розенкранц встал и несколько театрально поклонился. – Телефон в визитке указан сотовый, он всегда со мною, так что вашего звонка я буду ждать ежеминутно. И, если позволите, сам нарушу ваш покой… как-нибудь позже…
– Конечно, конечно, – ответила я, – тем более что, с одной стороны, я не вижу ничего из ряда вон выходящего в вашей просьбе, а с другой стороны, не думаю, что для меня это будет большой сложностью, потом… – Я хотела еще сказать, что этим делом я уже и сама заинтересовалась, но решила все же этого не говорить. А то обрадуется еще, волшебник, и снова зарядит лекцию на час, а у меня уже просто сил нет слушать его разглагольствования.
Розенкранц еще несколько раз поклонился, шаркнул ножкой и наконец исчез. Я перевела дух с облегчением.
– Кто это был? – спросила меня Маринка, когда за Розенкранцем закрылась дверь.
– Потом. Все потом, – ответила я, – что с Ромкой? Рассказывай подробнее.
– А не знаю я никаких подробностей, – пожала плечами Маринка и села на тот стул, на котором только что восседал декан чего-то там оккультного. – Это все, что он мне сказал. Добавил еще, что гипс ему наложили и согласны отпустить домой. Если мы за ним приедем, то сможем забрать.
– Значит, едем. – Я встала и вышла из-за стола.
Маринка взяла визитку Розенкранца в руки и прочитала ее.
– Ну ни фига себе! – присвистнула она. – Это он был, да?
– Он, он, – ворчливо ответила я, собирая свою сумку.
– Так ты ему гороскоп заказывала?! – возмутилась Маринка. – Вот зараза! А мне не могла сказать? Мне тоже надо!
– Ничего я ему не заказывала! – рявкнула я. – Он сам пришел.
Я улыбнулась и уже миролюбиво произнесла:
– Помнишь эту фразу из «Бриллиантовой руки»: «Не виноватая я, он сам пришел!»?
– И что ему было нужно, если он сам пришел? – не унималась Маринка. Зажав в руке визитку, она бросилась за мною.
– Он, представляешь, тоже интересуется делом Будникова, – сказала я, выходя в коридор, – говорит, что это все чертовщина.
– Да это и козе ясно! – с такой возмутительной интонацией вякнула Маринка, что я остановилась на полпути.
Сергей Иванович удивленно выглянул из-за своего монитора, услышав наши с Маринкой разговоры.
– Что ясно? Что ясно? – воскликнула я.
– А ты сама будто не понимаешь! – распалилась Маринка – Сергей Иванович же все рассказал, а выводы сделать из его слов проще простого. Это все покойники!
Я посмотрела на Сергея Ивановича, он – на меня, и затем мы вдвоем уставились на Маринку.
– Чего? – медленно спросила я. – Какие еще покойники? Ты ужастиков пересмотрелась?
– Ну да! – Маринка обозлилась и даже покраснела. – Про кладбище-то помнишь? Ну, то-то. Они и коммуну сожгли! А теперь жильцов дома уничтожают по одному. Дом-то кирпичный, его сжечь не получается, поэтому они так и будут уничтожать их по одному, пока весь дом не опустеет. А потом, может, и сами переселятся туда!
Я подошла к Маринке и осторожно приложила ладонь к ее лбу.
– Холодный – произнесла я задумчиво.
– А ты думала, я брежу? – высокомерно ухмыльнулась она, воображая себя наверняка Миклухо-Маклаем среди папуасов. – Держи карман! Я сразу почувствовала, что здесь что-то не то.
– Я не про бред, – серьезно сказала я, – я про то, что лоб у тебя холодный.
– Ну и что? – не поняла Маринка.
– А то, – угрожающе продолжила я. – Лоб у тебя холодный, и заговаривать ты стала о покойниках, чего за моей Маринкой не наблюдалось. Она, насколько я помню, покойников боялась. Ты сама, наверное, покойница, а притворилась Маринкой! Влезла в ее тело, а Маринкину душу сунула куда-нибудь в подземелье! Я такое в одном фильме смотрела… Точно! – крикнула я. – А сегодня же полнолуние!
– Да пошла ты, – обиделась на меня Маринка, – мне и так не по себе, а еще ты пугаешь.
Глава 3
Мы с Маринкой и с пакетом фруктов, которые были закуплены по Маринкиному настоянию, подъехали к корпусу травматологии второй городской больницы приблизительно через сорок минут.
Выходя из машины, я все еще никак не могла успокоиться.
– Ну зачем ему фрукты, Марина, если мы его сейчас или через полчаса, неважно, отвезем домой?
– Отстань от меня! – прикрикнула раздраженная Маринка. – Сами съедим, если он откажется! Я сама, например, не против бананов!
– Ну, так и скажи, что ты их себе купила, – не успокаивалась я, – и нечего тут сочинять про заботу о болящих сотрудниках!
Маринка фыркнула, мотнула головой и замолчала. Мы прошли в приемный покой, узнали все, что нам было нужно, и почти без труда прорвались внутрь корпуса.
Белые халаты, выданные нам невзрачной дежурной девушкой, читающей покетбук Сергея Маузера, мы накинули на плечи. Халат, доставшийся мне, почему-то оказался коротким и узким. На дюймовочек, что ли, они рассчитаны? Скорее всего.
Палата располагалась на втором этаже в середине коридора. Народа в коридоре было немного. Несколько больных в пижамах и в тренировочных костюмах стояли возле окон.
Одним из пациентов у окна оказался и наш Ромка. Мы его узнали не сразу. Правильнее было бы сказать, что это он разглядел нас и замахал рукой.
– Неужели это он? – тихо спросила меня Маринка.
Пока мы подходили, я сама сомневалась, но, наконец, узнала Ромку.
Он стоял, опираясь на два костыля, его правая нога была загипсована до колена.
– Привет! Тебя уже костылями вооружили! – весело поздоровалась Маринка с Ромкой. Она вообще всегда быстрее меня ориентируется в малоприятных ситуациях. – Жаль, что мы Виктора с собою не взяли! – добавила Маринка, поворачиваясь ко мне.
– Почему? – не поняла я.
– А если костыли здесь отберут, скажут, что казенное имущество, как мы его потащим? На руках?
Я промолчала и с любопытством посмотрела на Ромку.
– Привет, – поздоровалась я с ним, – не молчи, индеец, рассказывай, как тебя угораздило поскользнуться на банановой кожуре.
– Не поскальзывался я нигде, Ольга Юрьевна. – Ромка шмыгнул носом и облокотился на подоконник локтем. – Это дом такой несчастный, что ли, короче говоря, чертовщина со мной приключилась.
– Какая еще чертовщина? – прищурилась Маринка. – Ты имеешь в виду нечистую силу?