– Да ну, не стану я с ней корешиться, я ей до пупа. Мы что будем изображать Пата и Паташона? Я с ней даже пошептаться не смогу, мне подпрыгивать надо. И вообще, отвяжись от меня.
– По-моему, это ты ко мне со всякими дурацкими вопросами лезешь.
– Вень, а репетиции у нас еще будут?
– А как же!
– Когда?
– Ну вообще-то когда Гордиенко захочет, а для всех завтра утром на сцене прогоним весь спектакль. – Посиди тут, а я схожу куплю сигарет в дьюти-фри и виски на дорогу. А тебе ничего не надо?
– Нет.
– Тогда сторожи мой кейс. Если его сопрут, гастроли сорвутся! И придется платить бешеную неустойку.
– Иди на фиг! И тащи свой кейс с собой!
– Не вредничай, Буська!
– Черт с тобой, посторожу.
Едва он ушел, как откуда-то возник Златопольский.
– Извините, пожалуйста, я повел себя невежливо. Будем знакомы, Владимир.
– Бронислава. Очень приятно.
– Юрий Митрофанович рассказал мне о вас. Это и вправду ваш дебют?
– Да. Дебют поневоле, – улыбнулась я.
– Юрий Митрофанович очень хорошо о вас отзывается. Да и одно то, что он согласился с вами работать, говорит само за себя. Но вам, наверное, страшно?
– Не то слово!
– А кто вы по профессии?
– Переводчица.
– Книги переводите?
– Нет-нет, я вообще-то синхронист, работаю в крупной фирме…
– И вам это нравится?
– В общем – да.
– Но почему же тогда вам страшно? Ведь эта работа сродни актерской, вы тоже работаете на публике, правда?
– Бывает, да. Но чаще это конфиденциальные переговоры.
– Но все-таки на публике тоже?
– Конечно, и не так уж редко.
– Ну вот! – с некоторым даже торжеством произнес он. – Значит, публики вы не должны бояться. Просто скажите себе, что это ваша работа, только вы будете петь, и все!
– В этом что-то есть, – задумчиво ответила я. – Я попробую!
– Обязательно попробуйте.
– Спасибо!
– Простите, а у вас всегда такая прическа?
– Нет, – засмеялась я. – Просто вдруг захотелось сделать с собой что-то эдакое, а тут такой случай… А почему вы спросили?
– Просто я немножко знаю, как выглядят переводчицы в крупных фирмах.
Какой он очаровательный, – мелькнуло у меня в голове.
– Я смотрю, вы уже нашли общий язык! Это хорошо! – обрадовался Венька.
– У тебя милая кузина!
– Плохих не держим!
– Ох, как хочется солнышка, ребята, я без солнца чахну! – проговорил Златопольский мечтательно. – Вы знаете, что на солнце организм вырабатывает гормон счастья?
Гормон счастья? Хорошо бы… Если уж не счастье, то хоть его гормон. Но солнца в Израиле хватает, неужели там много счастья? А я? Разве я несчастлива? Я не счастлива, а вовсе не несчастна. Вот так! А чего мне не хватает? Любви. По-моему, я вообще не знаю, что это такое. Мне много раз казалось, что вот она – любовь, но по тому, как быстро я оправлялась от этих чувств, можно сделать вывод – это не было любовью. Или я просто органически к ней неспособна? Так, может, и к лучшему? Любовные страдания – вещь малоприятная. Даже когда просто влюбляешься – а это со мной бывает не так уж редко, – все-таки немножко страдаешь, а если настоящая любовь? Ну ее к бесу! А вот влюбиться не мешает. Последний раз я влюбилась полтора года назад в Женю, но с ним все было так гладко, никаких страданий, никаких сомнений, он так мгновенно приручился и сам приручил Полину, что совершенно естественно эти отношения привели к предложению руки и сердца. Правда, он был женат, но жена жила отдельно, и вообще в другом городе, поэтому на развод и удовлетворение ее имущественных претензий ушло время. Благодаря этому мы еще не женаты. Но заявление уже подано и бракосочетание назначено на пятнадцатое июля. И наверное, надо совершить этот шаг. Он хороший человек, любит Польку, отличный любовник, отнюдь не бедный и даже красивый. Поди кисло? Но вдохновения нет. У меня нет. А с другой стороны… А, ладно, поживем – увидим. А пока… хочется влюбиться. В нашей группе (или в данном случае надо говорить «труппе»?) перспективным в этом смысле мне представляется только Златопольский. В нем масса обаяния, чудные глаза, какая-то внутренняя интеллигентность и тонкость, как мне показалось. И он с такой доброй улыбкой подбадривал меня. Чем черт не шутит?
– Буська, ты о чем так глубоко задумалась?
– А? Что?
– Пошли, посадку объявили!
…Первое, что поразило меня, когда мы вышли из здания аэропорта Бен-Гурион, это запах юга. Теплый воздух и шелест пальм наполнили сердце такой неистовой радостью, что я сама себе не поверила. Встречавший нас пожилой, симпатичный толстячок с гордым именем Оскар посмотрел на меня гораздо внимательнее, чем на всех остальных, и спросил:
– Это и есть Полина Брон?
– Да, – пролепетала я.
– Почему я никогда про вас не слыхал?
– Потому что она жила в Париже и пела там, – подоспел мне на помощь Венька.
– А, ясно! – успокоился Оскар и стал заталкивать в микроавтобус наши вещи, впрочем, заталкивал в основном шофер, а Оскар руководил процессом.
Наконец мы уселись и поехали. Оказалось, что первый раз в Израиле только я и Златопольский, остальные тут уже бывали. Бурная радость первых мгновений сменилась давящим страхом, но когда микроавтобус свернул в улочку, в конце которой нагло синело Средиземное море, и сразу остановился, радость вновь вспыхнула.
– Приехали!
Гостиница «Сити» оказалась очень милой, уютной, и окно моего небольшого номера смотрело на море! А еще в номере стоял маленький электрический чайник, две чашки с блюдцами и коробочка с пакетиками чая, кофе и сахара.
Имелся и телевизор. Но в этом не было ничего необычного. А вот чайник с чашками… Мне сразу стало уютно. И не успела я распаковать вещи, как явился Венька:
– Ну как тебе?
– Здорово! Мне нравится!
– Исключительно удобное место. Три шага до пляжа, и один шаг до оживленной торговой улицы. Отсюда до всего близко. Андрюхина мадам, правда, ворчит, что он звезда и должен жить в пяти звездах. Я сказал, что, если они оплатят разницу, я их мигом туда устрою. Как будто я их в Москве не предупреждал, что гостиница трехзвездочная. Но тут есть все необходимое и даже кипятильник не нужен. Ненавижу эти дешевые понты… ну да фиг с ними. Пошли купаться, Буська!
– Погоди, дай найти купальник.
– Ладно, через десять минут жду тебя внизу. Слушай, а мы с тобой никогда вместе не купались в море!
– Не выдумывай, купались в Эстонии!
– А, правда. Ну это разве море? Холодно, мелко… Брр! И потом, это было так давно, что как бы уже и не было.
Я стала искать купальник, но он, как назло, не попадался. Неужто забыла взять? Нет, я помню, Полька мне его принесла… и сунула во внутренний карман большой сумки. Ура!
Внизу Венька разговаривал со Златопольским.
Тот был уже в шортах и шлепанцах. Какие у него красивые ноги, мелькнуло у меня в голове.
– О, вот и Буська, пошли скорее.
На улице было жарко, но не тяжело.
– Ой, как хорошо!
– Да, но завтра, говорят, будет хамсин, – заметил Венька.
– Хамсин? Что это? – осведомился Златопольский.
– Довольно противная штука. Это, знаешь ли, как в Африке – будто открывают духовку, и оттуда на нас веет… Иногда еще и с песочком… Ну да ничего, тут везде кондиционеры, можно пережить.
– Ладно, посмотрим, может, и не будет никакого хамсина! – легкомысленно воскликнул Златопольский. – Боже, какая прелесть!
Вода в море была теплой, но освежающей, чистой и гладкой, почти без ряби. Венька и Златопольский сразу уплыли к волнорезам, а я плаваю неважно. Далеко заплывать не решаюсь, но мне и так хорошо. Как же вовремя я себе надоела! Если бы не это гнетущее чувство, я бы ни за что на свете не решилась на такую авантюру! Сердце опять ушло в пятки. Но разве может случиться что-то плохое, когда такое небо и море, а Володя Златопольский так похож на Хью Гранта?
Когда мы возвращались с пляжа, в холле гостиницы нас ждал Гордиенко.
– Броня, я договорился с Оскаром, что он даст нам возможность нелегально порепетировать на сцене, – сообщил он, отводя меня в сторонку.
– Почему – нелегально? – удивилась я.
– Потому что за аренду зала надо платить. А он нам устроит это бесплатно. Только никому не говорите.
– Даже Вене?
– Лучше, чтобы об этом знали только вы, я и Оскар.
– Но что я скажу Веньке?
– Что я пригласил вас ужинать. Одну, – усмехнулся он и подмигнул мне. – Кстати, это соответствует действительности. После репетиции я приглашаю вас поужинать. Значит, через полтора часа жду вас здесь. Договорились?
– Конечно!
Гордиенко, пряча усмешку, ушел.
– Ну что? – спросил Венька.
– Юрий Митрофанович пригласил меня поужинать.
– Ничего себе, не успел еще отряхнуть московский прах, как уже пошел по бабам! – засмеялся Венька. – Я сразу просек, что он к тебе неровно дышит.
Златопольский как-то загадочно улыбнулся. Честно говоря, я бы с большим удовольствием пошла ужинать с ним, но он меня не приглашал. К тому же предстояла репетиция на сцене, тут вообще не до ужинов. Гордиенко сказал, что покажет мне основные мизансцены, и от этого профессионального слова у меня по спине побежали мурашки.
Ровно через полтора часа я спустилась в холл. Гордиенко уже ждал. Он снова подмигнул мне, взял под руку, и мы направились к выходу. В дверях мы столкнулись с Ларисой, явно возвращавшейся с пляжа. На «мини-бикини» была накинута лиловая сетчатая хламидка, последний писк пляжной моды. Надо бы и мне такую… Выглядела Лариса сногсшибательно.
– Какая красивая! – вырвалось у меня.
– Бесспорно! – ответил Гордиенко. – Но ее беда в том, что она об этом знает.
– А куда мы идем?
– Оскар ждет нас в машине за углом, – таинственным шепотом ответил Гордиенко.
– Юрий Митрофанович, зачем такая таинственность?
– Надо!
Действительно, Оскар ждал нас в сером «рено».
– Полина, вы впервые в Израиле? – с ходу спросил он.
Я даже не сразу сообразила, что это он ко мне обращается.
– А, да, впервые!
– Ой, я вам даже немножко завидую, вы сможете ловить кайф от этой страны.
– А вы его уже не ловите?
– Только иногда. А вообще… Я тут уже двадцать лет, у меня был дом на территориях, своими руками построил, а потом тот кусок земли отдали палестинцам. А теперь хотят еще чего-то отдать, скоро от страны останется носовой платочек, чтобы утирать слезы радости этим сволочам! Хотя вам это ни на фиг не надо знать. Смотрите лучше по сторонам, хотя уже темно и ни черта не видно. Но едем мы в Ришон, там ваше первое выступление.
– Что это – Ришон? – робко спросила я, немного подавленная его агрессивной скорбью.
– Ришон-ле-Цион – с одной стороны город, с другой стороны пригород Тель-Авива. Большой Тель-Авив! Как будто тут есть что-нибудь большое, в этой маленькой стране. Хотя нет, у нас большое сердце, душа и все такое прочее, не бойтесь!
Он вдруг затормозил, выскочил из машины, обнялся с каким-то прохожим.
– Бронечка, на всякий случай предупреждаю, у него дочка три года назад погибла, когда взорвали дискотеку на набережной. Помните?
– Смутно.
– Я вам покажу это место, не так далеко от нашей гостиницы. Там погибли в основном дети из России. Ужасная трагедия.
– Господи, несчастный человек… – содрогнулась я.
– Да уж, врагу не пожелаешь…
Но тут вернулся Оскар:
– Прошу прощения, встретил двоюродного брата, не виделись целый год. Крутишься, как белка в колесе.
Зал показался мне до ужаса громадным, правда, там было совсем темно, даже, я бы сказала, черно. Только сцена была слегка освещена.
– Господа хорошие, вам на все про все сорок минут, – предупредил Оскар.
– Ну, Бронечка, поехали?
Оскар сидел в первом ряду. Меня мутило.
– Броня, бояться нельзя! Значит, так, вы выходите отсюда, справа, так и мне будет удобнее, и вам. Отступать, между прочим, некуда, позади Москва! А впереди, кстати, новая жизнь!
О, как он правильно меня понял! Новая жизнь – магические слова! И я, набравшись наглости, впервые выскочила на сцену. Сказала первые свои реплики и запела. Я пою а капелла все, кроме финальной песни, которая идет под магнитофонную запись оркестровой партии. Но до конца спектакля еще надо дожить. А Юрий Митрофанович вдруг заиграл совсем иначе, чем играл у себя дома. Он все уходил от меня, и мне приходилось бегать за ним и даже подпрыгивать, потому что он намного выше меня, и еще он включил в себе, как я назвала это потом, секс-кнопку, и я мгновенно это ощутила и, как ни дико это звучит, отреагировала. И почти влюбилась в него. Но это я поняла значительно позже, а пока просто «жила в предлагаемых обстоятельствах», но мне уже было хорошо и нестрашно. И вот наконец финальная песня, которую мы поем вместе. И только тут я сообразила, что Гордиенко ни разу не остановил меня, не сделал ни одного замечания, и мы просто сыграли спектакль в черном зале для одного-единственного, но все-таки зрителя. И когда все кончилось, этот зритель захлопал в ладоши, да с таким энтузиазмом!
– Браво! Браво! – закричал он и полез на сцену. – Юрий Митрофанович, Полина! Блеск! Я от вашего голоса просто сомлел! Вы не актриса, да? Но это просто здорово! Можно я вас расцелую? Юрий Митрофанович, нет слов, что значит мастер! Ай, какой мастер!
– Ну, Броня, поздравляю, это было боевое крещение! – поцеловал мне руку Гордиенко.
– Господа, пора сматываться, куда вас отвезти? В отель?
– Нет, в хороший ресторан недалеко от отеля, – распорядился Гордиенко.
Уже в машине Оскар спросил:
– Извините, конечно, но я не понял, вас как зовут? Полина?
– Нет, вообще-то Бронислава, Полина – псевдоним.
– А!
Гордиенко сидел рядом с Оскаром, а я сзади. Они о чем-то говорили, а я сидела как пыльным мешком прихлопнутая. Я сыграла спектакль! И мне аплодировали! И какая, в конце концов, разница, сколько в зале зрителей? Если сыграла перед одним, сыграю и перед многими, тем более что у меня такой партнер! Он просто не даст мне провалиться! Главное – открыть рот и запеть на сцене – я уже сделала!
Оскар привез нас к ресторану в двух шагах от отеля. Ресторан был рыбный, небольшой, но, кажется, достаточно изысканный. Во всяком случае, там было тихо, прохладно и немыслимой красоты официант поставил перед нами по маленькому стаканчику густой белой жидкости.
– Что это? – спросила я по-английски.
– Это от шеф-повара, горячий сок батата.
– Как интересно! – воскликнул Гордиенко и отпил. – Вкусно, Бронечка.
Это действительно оказалось очень вкусно. И необычно. Впрочем, сейчас в моей жизни все было необычно.
– Броня, ну что ж, вы просто молодчина. Заметили, что я играл по-другому, и откликнулись, пошли за партнером. И у вас замечательно получились эти прыжки и пробежки! Просто здорово. Смешно жутко! Зафиксируйте обязательно.
– Юрий Митрофанович…
– Бронечка, не забывайте, что это все игра, и только, – мягко заметил он.
…Я думала, что не усну ни на минутку, а задрыхла самым бессовестным образом, как будто мне не предстояло завтра впервые в жизни выйти перед залом…
Проснулась совсем рано. Море за окном было еще бесцветным. Я решила искупаться до завтрака, одна. Внизу никого не было, даже портье. Как здорово, что мы живем так близко от моря. На пляже было пустынно, только вдалеке занимался гимнастикой какой-то дядька, вокруг которого носилась собака. Лежаки еще громоздились высокими штабелями, песок был холодный. Я повесила сумку на заборчик, огораживающий вполне допотопную вышку спасателей, где пока никого не было. Хоть я не слишком хорошо плаваю, но воды не боюсь, наоборот, она доставляет мне невероятное удовольствие. Вода оказалась теплая, несмотря на ранний час, и я засмеялась от радости. Если бы еще совсем недавно мне кто-то сказал, что я приеду на гастроли в Израиль, я бы только покрутила пальцем у виска, а теперь это реальность, и вечером я выйду на сцену… После вчерашнего это не казалось мне уже таким неизбывным ужасом, я поняла, что не пропаду с Гордиенко. А он-то каков! Я вчера с первой минуты на сцене в него влюбилась, и потом, в ресторане… А он сказал, что это только игра… Я прислушалась к себе: влюблена ли я в него? Ничуточки, как оказалось. Я просто сыграла с ним вместе эту влюбленность, потому что он хорошо знает, что делает. А вот Венька, наверное, так не смог бы. Но он и моложе Гордиенко насколько… Мне стало так легко при мысли, что я не влюблена в женатого и сильно немолодого Гордиенко, и я сразу вспомнила загорелые, стройные ноги Златопольского.