— Вы знаете, — сказала Лида, — во-первых, я договорилась, что сдам последние экзамены досрочно и смогу через неделю улететь в Булавинск. Во-вторых, сейчас мне просто нечем оплачивать ваши услуги. За эту консультацию я смогу рассчитаться, но, если вы возьметесь за защиту моего отца на следствии, то есть разберетесь во всем, гонорар за участие в следствии, а возможно, и в суде сможет впоследствии выплатить вам только он. Если выберется… — Как она ни сдерживалась, губы ее задрожали. — Если он выберется из этой проклятой тюряги, в которую его упек Каблуков со своими дружками.
Гордеев, как мог, успокоил ее. Он сказал, что считает попросту своим корпоративным долгом поддержать коллегу в тяжелой ситуации.
— Помогите, помогите нам. — Лида схватила Гордеева за руку. — Отцу нужен именно столичный адвокат, хотя в Булавинске и в области у него много коллег-приятелей. Но ведь провинция — это особое пространство, в ней все связаны. Друзья отца вам, конечно, помогут, но любому местному адвокату будет труднее защищать отца, чем вам.
— Даже такому молодому, как я? — усмехнулся Гордеев.
Она не обратила на эти слова внимания.
— Вы сразу посоветовали обратиться в газеты, в «Известия». У вас здесь Генеральная прокуратура, Верховный суд, Президент… А у нас… Володя рассказал: подсунули этому тележурналисту несколько пакетиков с кокаином в сумку — и все, он — преступник, распространитель наркотиков!..
В этом месте рассказа о встрече с дочерью арестованного адвоката Турецкий прервал Гордеева:
— Погоди, погоди. Я вижу, вы, Юрочка, про эти пакетики вспомнили не случайно.
— Конечно, не случайно. Лида упомянула, рассказывая, что журналиста арестовали в аэропорту, когда он собрался лететь в Москву. Пакетики нашли при досмотре, когда он уже шел на посадку.
— Замаскированные под молоко?
— Этого я не знаю. Но после сегодняшних дел почти уверен в этом. Под молоко, под соль, под перец — что там еще дают к обеду в воздухе?
— Горчицу.
— Ну нет, думаю, не под горчицу, хотя, Александр Борисович, хотел бы я узнать некоторые подробности упаковки кокаина в городе Булавинске!
— Придется узнать. Теперь никуда не денешься. Кстати, а где девушка?
— Обещала звонить мне сегодня вечером или завтра утром. После того как сдаст последний экзамен.
— До чего вы с ней тогда договорились?
— Просила меня вылететь с ней в Булавинск, разобраться на месте. А у меня, скажу честно, неожиданно после затишья выдалась сумасшедшая неделя. Мотался в Тверь, там вокруг людей из Универсалбанка немало сюжетов закрутилось, потом на даче у мамы потолки качаться стали…
— Главное, чтобы крыша не поехала!
— Если так пойдет, как сегодня утром, — запросто! Словом, хотя, Александр Борисыч, скажу честно, и понравилась мне девушка, ничем за эту неделю я ей помочь не смог, и мне она, судя по автоответчику, тоже не звонила… Но посудите сами, чтобы отправляться в Сибирь, надо здесь как-то дела привести в порядок.
— Да, ехать придется. И узел какой тугой вам подсовывается: суд, прокуратура, милиция, адвокатура, да еще и наркотики с воздушной символикой. Это уже в двух шагах от ФСБ получается.
— Прямо как в романе.
— А вы не шутите, Юрий Петрович. Вернемся к пакетику. Что предполагаете?
— Пока предполагаю. А что, если было примерно так: Булавинск — крупный промышленный центр, хотя город не областной. Рядом алюминиевые заводы, миллиардные доходы. Журналистам из провинции просто так наркотики не подбрасывают. Видных адвокатов за намерения дать взятку должностному лицу даже в провинции сейчас не арестовывают. Думаю, этот безымянный пока для нас журналист занимался чем-то большим, нежели критика какой-то торгово-полууголовной группировки, которая снабжает Булавинск, скажем, куриными окорочками и фальсифицированным коньяком «Белый аист», делая навар на разнице цен и подкупе санитарных врачей, закрывающих глаза на качество, условия перевозки и хранения.
— Пожалуй.
— Ну и Андреев, вникнув в его дело, оказался опасным свидетелем. Настолько опасным, что они, понимаете, пока неясные «они», стали пасти и его дочь. Так что, когда Лида пришла к нам в консультацию, у нее кто-то висел на хвосте…
— Так, так, хотя, Юрочка, что за выражение «у нее на хвосте»! Ваша Лида, надеюсь, не ведьма, коей хвост присвоен от природы…
— Александр Борисович, вы думаете, что все это мои домыслы? Но как объяснить пакетик?!
— Нет, нет, Юрочка, все очень серьезно! Я просто хочу, пошучивая, окончательно освободить наше воображение от пут. Помните, кто-то из великих физиков говорил: эта гипотеза недостаточно безумна, чтобы быть истинной? А мы чем хуже этих ядерщиков и лазерщиков?!
— Тогда я доскажу. Дело в том, что Лида была последней в очереди, клиентов на приеме больше не было, и я, чтобы хоть как-то ее успокоить и поддержать в одиночестве… — Взгляд Гордеева натолкнулся на понимающую улыбку Турецкого, но он не сбился в интонации и продолжил: — …я пригласил ее посидеть где-нибудь поблизости, выпить кофе, хотя я кофе, вы знаете, не очень люблю… Ну вот, посидели в летнем кафе близ Таганской площади. Она действительно пила кофе, я выпил бутылку пива… Говорили о том о сем, я старался отвлечь ее от истории с отцом, спрашивал о ее учебе, об истории, как ее сейчас изучают в университетах, тем более в таких коммерческих, как тот, где она учится… Кафе небольшое, несколько столиков… Кто-то приходил, кто-то уходил, парни какие-то сидели за соседним столиком, я был к ним спиной… Впрочем, пасти можно и из машины…
— Значит, предполагаете, что «они» стали пасти и вас тоже?
— А что «им» остается делать? Узнать мой адрес — дело техники. Пробраться в квартиру для профессионалов, несмотря на мою двойную дверь с, как меня уверяли, надежнейшими итальянскими замками (во второе определение верю), — раз, ну, два раза плюнуть. Положили пакетик — это вроде как «черная метка» из «Острова сокровищ» — предупредили, мол, не суйся в это дело, парень.
— Что-то замысловато.
— Да потому и замысловато, что дело это ба-а-альшими деньгами пахнет. Наркотики защитникам борцов за реабилитацию жертв сталинских репрессий сегодня уже подкладывать не будут. Они мне загодя сигнал дали: одного за наркоту посадили и тебя, будет нужда, посадим. Правда, немного не учли того, что в конфетницу, которая на виду стоит, я редко заглядываю. Для гостей держу. И сегодня, в общем, случайно его нашел — вдруг чайку с ириской захотелось, как в детстве.
— А гостей, значит, случайных за это время не было? И кстати, вы уверены, что этот пакетик — единственный в вашей квартире?
— Гостей случайных не было, а полностью в том, что пакетик был один, конечно, не совсем уверен.
— То-то и оно! Как вы знаете, по закону этот пакетик должен быть передан в местные правоохранительные органы. Кроме того, без возбуждения следственного дела никакие экспертизы не проводятся! А дело это подследственно местной прокуратуре и милиции. Так что извините, Юрочка, но как «важняк» я должен буду переадресовать его вниз, так как это не дело…
— Шутите? — печально спросил Гордеев.
— Отнюдь. Просто стремлюсь остаться в правовом поле, — подмигнул Турецкий. — А пакетик этот будет не худо передать мне с небольшим сопроводительным письмом. Берите бумагу и пишите — я продиктую.
— Думаете, надо? — переспросил Гордеев, принеся из комнаты несколько листков бумаги. А ручка лежала здесь же — на столе.
— А что делать? Надо подстраховаться. Когда бывший и. о. генерального прокурора оказывается за решеткой, молодого адвоката отправить в камеру по соседству не составит никакого труда. А разбираться в том, на каком основании вы получили возможность ознакомиться с библиотечными фондами следственного изолятора, мне будет сложнее, если вы покинете эту уютную холостяцкую квартирку. Так что пишите, Юра, пишите.
— Пишу.
— На мое имя: «Старшему следователю по особо важным делам Генпрокуратуры РФ Турецкому А. Б. от члена Московской городской коллегии адвокатов Гордеева Ю. П. Заявление». Написали? Теперь коротко, без подробностей: «Сообщаю, что сегодня утром в вазе для конфет я обнаружил пакетик, происхождение которого и обстоятельства его попадания в мою квартиру мне неизвестны. Так как у меня есть основания подозревать, что в этом пакетике находится наркотик, прошу Вас («Вас» — с большой буквы, помните это правило бюрократической орфографии, Юрочка?) возбудить уголовное дело по данному факту и провести соответствующие экспертизы и другие необходимые следственные действия. Обнаруженный пакетик прилагается». — Так, хорошо. Прибавьте еще: «Не исключаю, что в моей квартире могут находиться и другие не принадлежащие мне предметы, подложенные с целью моей компрометации, в том числе и наркотики. В случае их обнаружения прошу считать это заявление одновременно и просьбой о моей правовой защите от провокаций неизвестных преступников». Вот теперь все. Подпись. Число.
Турецкий взял заявление, завернул злосчастный пакетик в другой лист:
— Перестрахуемся. Возбудим дело и передадим его в МУР, Грязнову. Пусть проведут экспертизу по наркотику, а там посмотрим. А вы, дорогой мой, информируйте меня, без уныния и лени, обо всех новостях. А пока подумайте все же над тем, как это, — Турецкий похлопал себя по карману куртки, где лежали гордеевские «презенты», — оказалось в вашей квартире. Если, конечно, в замок не влезали чем-то нехорошим.
— Конечно, подумаю. Уже думаю.
— Ну, побежал. К сожалению, неотложные дела, не могу непосредственно помочь вам в вашем дедуктивном дискурсе. — Турецкий направился в прихожую, но вдруг обернулся: — А в Булавинск все же поедете?
— Хороший вопрос. Хотя, мне кажется, вы знаете ответ. Я ведь любитель острых ощущений. Появись в Булавинске, жизнь у меня будет там не скучная. То есть если я отказываюсь от защиты Андреева, значит, предупреждение принято и пакетика с меня было довольно. А если нет — зачем марафет зазря разбрасывать? Найдут для приезжего что-нибудь поинтереснее.
— Знаешь, Юра, — Турецкий перешел на «ты», что свидетельствовало о его переходе к особой доверительности. — Я ведь тоже любитель острых ощущений. И мне тоже хочется поехать в Булавинск.
— Поедете еще, — вздохнул Гордеев. — Если я не справлюсь. Но людям, которые воровски влезли в мою квартиру, со мной придется несладко. Хотя бы они сожрали всю вот эту конфетницу.
Глава 3. О ПРОФИЛАКТИКЕ ПОРАЖЕНИЯ ЭЛЕКТРОТОКОМ
Чем больше уделять внимания совпадениям, тем чаще они происходят.
В. Набоков. Занятой человек
После того как ушел Турецкий, Гордеев налил себе еще чаю и стал рисовать на чистом листе бумаги незамысловатую схему.
Ключи. Их у него было три комплекта. Один — всегда с собой, второй — у старшей сестры, третий…
Но надо выяснить со вторым. Он взялся за телефон, набрал рабочий номер отдела НИИ, где работала — или, как она любила говорить, прозябала — сестра.
— Пожалуйста, Валентину Петровну… Вава, это Юра. Прости, ты на прошлой неделе меня не навещала?… Ну когда я в Тверь ездил… Совсем-совсем?
— Так дети на даче, зачем же?… — сказала на том конце трубки Валентина Петровна, и Юрий Петрович сразу понял то, что она не договорила, поскольку в комнате с ней были еще сослуживцы. — Зачем же я поеду к тебе, объясняла ему сестра, если и дома у меня никого нет.
Любимая и единственная сестра Гордеева не коллекционировала мужчин. Но как-то так получилось, что в свои совсем еще молодые годы она была матерью трех детей, рожденных в законных браках от трех разных мужей. В эти месяцы у нее развивался бурный роман с кандидатом на участие в четвертом бракосочетании Валентины, или попросту Вавы, как с детства звали ее все, включая и получающих отставку мужей. Задержка в оформлении отношений была лишь в том, что новый избранник Вавы, в отличие от своих предшественников — холостых-неженатых, был с первой женой в фактическом разводе и в настоящее время предпринимал усилия по превращению этого фактического развода в юридический.
— И подруг твоих у меня в эти дни не было? — на всякий случай спросил Гордеев, хотя в этом был уверен после двухгодичной давности случая, когда Вава еще пребывала в третьем браке. Устраивая судьбу своей приятельницы, Вава стала давать ей ключи от квартиры брата, когда тот был в отъезде. И однажды приятельница оказалась в гостях у отсутствующего Гордеева с третьим мужем Вавы…
Юрий Петрович хмыкнул и попрощался с сестрой, оставив ее в некотором недоумении.
Теперь надо было разобраться с третьим комплектом ключей. Его Гордеев оставлял домкому… или как эта должность у них там называлась? Домовым хозяйством у них заведовала еще не старая, крепкая женщина с командным голосом, Анна Савельевна. Всю жизнь проработала она завхозом в детском саду и вот, выйдя несколько лет назад на пенсию, неожиданно обрела особое уважение у жильцов дома, в котором жила много лет. Поистине слово «хозяйство» стало главным в ее судьбе, и она немало сделала для того, чтобы провести сквозь штормы перестроечных и постперестроечных лет родную обитель целой и невредимой, да еще с ремонтами и с надежными домофонами.
Ключи Анне Савельевне Гордеев стал вручать с недавних пор и по собственной воле. Сделал выводы после происшествия в соседнем подъезде, когда в квартире отсутствовавших жильцов прорвало трубу горячей воды, и, пока удалось наводнение прекратить, накануне роскошно отремонтированная квартира этажом ниже была возвращена в свое первоначальное — до ремонта — состояние, если не хуже.
Гордеев посмотрел на часы — он знал, что Анна Савельевна в рабочее время была точна в своем расписании, как кремлевские куранты. Можно идти.
Юрий Петрович запер квартиру и отправился в служебку, которая находилась в полуподвале дома.
Анна Савельевна действительно была там — и, так удачно, одна. Возилась с какими-то ведомостями.
— Что не на даче, Анна Савельевна? — спросил домоуправительницу Гордеев после приветствия.
— Да как же, Юрий Петрович, на дачу, когда с послезавтра воду горячую отключают на профилактику? Надо людям напомнить, чтоб проверили, а то как бы опять потопов не приключилось. А на даче бываю… У меня ж у сына «Жигули», — сказала она с гордостью. — А вы что, опять уезжаете? Да я догляжу за вашей квартирой, догляжу. И ключи-то вы у меня с прошлого раза еще не забрали.
— Нет, я чуть позже уеду, через несколько дней. Просто спросить хочу: на той неделе, когда я в Твери был, никто ко мне не приезжал? Может, искал меня. Вот приятель один должен был мне несколько книжек завезти.
— Нет, Юрий Петрович, никто. Если б книжки или вещь какую, я бы взяла для вас.
— Хорошо-о, — протянул Гордеев. — Хотя, знаете, если он мне эти книжки не привез, то уж и не привезет долго. В Аргентину уехал. В командировку. На три года.
— А книжки-то ваши были? — сочувственно спросила хозяйственница.
— Нет, это новые книжки, наши, юридические, он просто обещал мне купить… Не было, наверное… Ну да это теперь не проблема. — Гордеев махнул рукой. — Куплю сам. А вообще-то, Анна Савельевна, больше мне никто никаких посылок и пакетов привозить не должен. Так что вы ни от кого ничего для меня не принимайте.
Управительница вопросительно посмотрела на господина адвоката.
— Ничего страшного, — объяснил Гордеев. — Вы же меня знаете не первый год, Анна Савельевна. Просто некоторые мои клиенты иной раз хотят меня отблагодарить чересчур щедро. Подарки всякие присылают, а поскольку я не люблю всяких таких частных подношений, пытаются сделать это через добрых людей, вот таких, как вы, например…