– Для всего этого необходимы большие средства…
– Миша, – обернулся к Юсину Потапов, – ты сообщил господину Колесниченко, сколько мы заработали на стройкомбинате за то время, когда он находился в скромной должности городского мэра?
– Как-то не пришлось, – ответил Юсин, отводя глаза.
– Так вот, Николай Михайлович, мы заработали только лишь на лесных угодьях, ранее принадлежавших стройкомбинату, которым вы руководили, порядка двадцати миллионов долларов. И не один десяток на самом стройкомбинате. А сколько мы прибрали к рукам, пока вы пребывали в должности мэра, об этом я промолчу. Деньги будут, и большие. Дело беспроигрышное. Итак?
– Согласен, – решился Колесниченко.
– Вопрос решен, – сказал Потапов. – Теперь обратимся к другим, более щекотливым обстоятельствам… Вы знаете, кем является Михаил Юсин?
– Мне известно, что господин Юсин генеральный директор коммерческой торговой фирмы, – заявил Николай Михайлович, прямо глядя в глаза Потапову.
– Да ладно вам, – снисходительно улыбнулся Потапов. – Вы хорошо знаете, что Михаил Юсин – вор в законе. Кличка Муссолини. И впрямь, посмотрите на него в профиль. Похож. Очень даже похож! Не делайте таких удивленных глаз, Николай свет Михайлович! Говорю же вам, мы все знаем. И если хотите, могу сообщить, где, кому и при каких обстоятельствах, при хорошем подпитии, вы изложили свои мысли по поводу господина Юсина…
– Не стоит, – помолчав, ответил Колесниченко.
– Правильно, не стоит. Да тут и удивляться нечему. В Грузии, к примеру, два генерала, тайные правители своего небольшого государства, воры в законе! Об этом только глупец не знает! И ничего, живут, правят. Возьмите Таджикистан… Этот… Как его? Главнокомандующий… Сафаров! Тоже вор в законе.
– Они, видимо, бывшие воры… – проговорил Колесниченко.
– Бывших воров в законе не бывает, – подал голос Миша Юсин. – Они или есть, или их нет. Это как печать. На всю жизнь.
В голосе Миши чувствовалась неподдельная гордость.
– А вы, господин Потапов? – спросил Николай Михайлович.
– Я, к сожалению, не имею чести принадлежать к столь высокому званию. Я, милый ты мой Николай Михайлович, женат, имею двух взрослых сыновей и дочку тринадцати лет. А женатым путь в подобное общество закрыт.
– Мы люди истинно свободные, – проговорил Миша. – Каста особая. Неприкосновенная.
– А все-таки? – настаивал Колесниченко, глядя на депутата.
– Вы хотите спросить, сидел ли я? Сидел. Два раза.
– А велик ли был срок?
– Велик. Десять и еще раз десять.
– Вы сидели двадцать лет?
– В общей сложности мне довелось пролежать на лагерных нарах четыре года три месяца и девять дней.
– И за что, если не секрет?
– Раньше это называли валютными махинациями. Теперь называют крупным бизнесом. Я с детства, любезный ты мой Николай Михайлович, обожал золотишко и камушки.
– Вор в законе, валютный махинатор и красный директор, – подвел итог Николай Михайлович.
– Именно так, – согласился Потапов, разливая коньяк. – Хочу лишь уточнить насчет красных директоров… Теперь они все люди солидные, жрут черную икру не под подушкой, как бывало, а на людях, в ресторанах, и не в каких-то там областных, а, скажем, в Монако, Риме, Нью-Йорке… Теперь они наши люди, наша опора и наша надежда. Но вы, уважаемый Николай Михайлович, будете стоять над красными директорами, они будут ходить под вами. Скажу больше, немного они нажируют, придет время – и исчезнут…
– И кто останется?
– Мы. Вы, я, он, – ткнул пальцем в Мишу Потапов. – И такие, как вы, я и он.
– Словом, прав Станислав Говорухин, говоря о том, что в России свершилась криминальная революция.
– Нет, не прав. Она свершается. Для того чтобы она дошла до своего логического завершения, нам нужно еще лет семь-восемь. Другого пути нет.
– А если восстанет народ?
– Народ? – рассмеялся Потапов. – Где это вы видите народ? Я тоже в беседе с одним иностранным предпринимателем заикнулся о российском народе, и знаете, что он ответил?
– Любопытно…
– Он сказал, что в России живет не народ, а сброд, быдло. В самой отсталой, самой занюханной африканской стране, если бы не платили зарплату и в тысячи раз повышали цены, то восстали бы не только люди, но и животные! А у нас терпят. Знаете почему?
– Догадываюсь, но хотелось бы знать ваше мнение.
– О чем же вы догадываетесь?
– Мне совсем неплохо жилось в прежние времена. Но я ни за какие деньги не вернулся бы в те годы! Вероятно, люди, которые жили во времена застоя, в глубине души все-таки понимают, что надо двигаться вперед, только вперед. Люди надеются.
– Мысль верная, но неполная. Люди уже и сейчас видят на примерах своих же соседей – кому-то повезло, кто-то крутится, суетится и в итоге имеет «мерседесы» и строит особняки в тех районах, где раньше проживала только партийная верхушка. Они понимают, что жить-то можно и в наше время, и жить неплохо. Надежда и зависть движут людьми.
– Нет, господа, – вступил в разговор Миша Юсин. – Оно конечно, до поры до времени русский народ быдло, а ежели встанет… Мать родимая, лучше не думать! Боюсь я русского мужика, господа! Моя воля, дал бы я ему хлеба, зрелищ и баб! Вот тогда бы был полный порядок.
– В самую точку угодил, Миша, – сказал Потапов. – Именно это мы и хотим дать нашему многострадальному народу. Хлеба, зрелищ и баб… – Потапов глянул на часы. – Я вылетаю вечерним. Полагаю, Николай Михайлович, мы с вами обо всем договорились?
– Мы договорились о моем согласии баллотироваться в кандидаты Думы, – уточнил Колесниченко.
– Для чего я и прилетел, – улыбнулся Потапов. – Через день-два ждите телеграмму о вызове в Москву, а уже сегодня начнется работа в вашей родной Курской области по сбору подписей, необходимых для прохождения в кандидаты.
– Уже сегодня? – удивился Колесниченко.
– Вы не ослышались. Впрочем, работа уже началась.
– Без моего согласия?
– Я был убежден, что вы согласитесь, – помолчав, ответил Потапов, и в ласковых глазах его появилось жесткое выражение, которое, впрочем, быстро исчезло.
Все было так, как и предсказывал депутат Потапов. На улицах районных центров Курской области, в деревнях и селах появились прекрасно выполненные плакаты, призывающие голосовать за Колесниченко, газеты запестрели его интервью, по местному телевидению беспрестанно крутился киноролик, да и сам кандидат не дремал. Он ездил по заводам, фабрикам, выходил на городские трибуны, у него внезапно открылся ораторский талант, он говорил с людьми просто, доходчиво и уверенно. Он победил в первом туре, намного оторвавшись от соперников. В Москве Николаю Михайловичу выделили квартиру, и не где-нибудь на отшибе, а в центре, недалеко от метро «Улица 1905 года». Он обзавелся связями благодаря огромным деньгам, которые поступали, как он прекрасно понимал, из воровского общака. Он просто-напросто купил с десяток чиновников, занимавших крупные должностные места как в аппарате Президента, так и в аппарате премьер-министра. В Курскую область потекли денежные вливания, было заложено несколько многоэтажных жилых домов для трудящихся, появились рабочие места, в то же время были выделены десятки гектаров земли в самых красивых местах вблизи областного центра для строительства коттеджей для «новых русских». Кроме того, спешно освобождались старинные особняки, предназначенные для кафе, дорогих гостиниц и ресторанов. Конечно, Николай Михайлович догадывался, что крупные чиновники живут не только на свою зарплату, но то, что они берут взятки десятками и сотнями тысяч в валюте, предположить не мог. Страну спускали с молотка, набивали собственные карманы, редкий человек мог устоять перед соблазном. Николай Михайлович знал некоторых из них, он подолгу беседовал с ними и в глубине души уважал их, но и жалел. Они говорили горячо, правильно и толково, но то были лишь слова, они были бедны, а в Россию пришел его величество доллар, который и начинал править бал. А доллары находились совсем в других карманах, у бывшей партноменклатуры, в криминальных структурах и у новых русских богачей.
Колесниченко просидел в Думе около года. В один, как говорят, прекрасный день его пригласил к себе на дачу Потапов. Был теплый августовский вечер, они сидели на веранде, густо заросшей зеленым вьюнком.
– Вот и пришло время, дорогой Николай Михайлович, вашего губернаторства, – улыбаясь, проговорил Потапов.
– И куда путь держать? На Чукотку?
– Почему на Чукотку? Там холодно.
– Насколько мне известно, в связи с кончиной чукотского губернатора только там назначены выборы…
– Губернаторы умирают не только на Чукотке, – загадочно ответил Потапов. – Нет, вы будете губернатором вашего любимого южного края.
– Значит, тезку моего, Николая Погаляева, переводят выше? В столицу-матушку?
– Да. Переводят. И очень высоко, – усмехнулся Потапов.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу, потом Колесниченко отвел взгляд и глухо произнес:
– Мне не хотелось бы оказаться в любимом мною южном городе в то время…
И умолк, не находя дальнейших слов.
– А вам никто и не предлагает куда-то ехать, – пришел на помощь Потапов. – Достаточно и того, что вы не стали мямлить и болтать глупости. Я доволен, что вы отлично понимаете, что дело превыше всего… По-моему, вы были в дружеских отношениях с Погаляевым?
– Особой дружбы между нами не было, но по делу мы часто встречались…
Через две недели в средствах массовой информации прошло сообщение о том, что некий безработный Соколов, человек неуравновешенный, стоявший на учете в психиатрической клинике, бросил в Погаляева боевую гранату и разнес губернатора края на куски. Преступник, как водится, исчез, органы правопорядка ведут тщательные поиски.
С группой депутатов и ответственных лиц Колесниченко вылетел в Ставрополь. На траурном митинге он произнес проникновенную речь, которая, видимо, произвела большое впечатление на крупных должностных лиц края. К нему подошли прокурор края, начальник краевого управления внутренних дел и начальник управления ФСБ – и каждый крепко пожал ему руку. Народ, как сказал великий поэт, безмолвствовал, хотя позднее, после пышных похорон, по городу пошли слухи, что убийство несомненно связано с предвыборной борьбой за губернаторский пост.
Через несколько дней труп безработного Соколова был обнаружен в реке, и дело по причине смерти виновного в убийстве на законном основании было прекращено.
История повторилась. Правда, теперь было потрачено гораздо больше средств, но дело того стоило. Во второй тур вышли Колесниченко и представитель предпринимательских структур некий Семенчук, однако голосов, поданных за Николая Михайловича, оказалось почти в два раза больше, чем у предпринимателя. И Семенчук отказался от дальнейшей борьбы. Краевая Дума утвердила Колесниченко губернатором края…
– Ну что же, Николай Михайлович, – поздравляя, сказал Потапов, – работайте. И работайте спокойно. Мы вам мешать не будем. Чувствуйте себя полновластным хозяином.
– Благодарю, – усмехнулся Колесниченко.
– Мы лишь определим задачу, а потом будем ее осуществлять во всех регионах России. Ваш край будет первой ласточкой.
– И какова же задача?
– В России существуют три зрелые полногрудые матки, обладающие огромными средствами. Это криминальные структуры, другими словами – уголовный мир. Это бывшие и настоящие чиновники и «новые русские». Наша общая задача – объединить эти три дойные коровы…
– И поставить во главе криминальные структуры, – перебил Колесниченко.
– Приятно иметь дело с понятливым человеком, – улыбнулся Потапов. – Одна поправочка. Не хотелось бы больше слышать слов «криминальные структуры». Согласитесь, режет слух.
– А как называть?
– Скажем, Партия порядка. Звучит?
– Вы хотите создать партию?
– Это дело будущего. Но оно не за горами.
На том разговор и закончился.
Николай Михайлович Колесниченко сел в губернаторское кресло. Он быстро понял, что с прокурором, начальниками УВД и ФСБ, а также с начальником краевого управления торговли Потапов уже провел основательную работу, а потому, по совету Миши, не стал глубоко вникать в их деятельность. Спустя некоторое время через чеченскую границу потекли в Россию наркотики, а в Чечню – оружие, деньги, золото и дорогие заграничные автомобили.
Грянула чеченская война, появились другие заботы. Правду говорят: кому война, а кому мать родна. Загремели по рельсам Ставрополья эшелоны с обмундированием, продуктами, горюче-смазочными материалами, танками, пушками и бронетранспортерами. Третья часть этого груза пропадала неведомо куда. Кому-то, разумеется, все было ведомо, в том числе и губернатору края. И потекли в воровской общак не только миллионы долларов, но и оружие для бандформирований, рассыпанных по всей территории страны. Полноправным и единственным хозяином этих вооружившихся банд стал уголовный мир.
Мафия руками Колесниченко создала краевую акционерную компанию товаропроизводителей (КАКТ). Это крупнейшее теневое экономическое предприятие зажало в кулак всю экономику края. В состав директоров вошли воры в законе, бывшие партийные боссы и «новые русские». Колесниченко выполнил первостепенную задачу, объединив все три полногрудые матки, а во главе объединения, как и было задумано, встал представитель криминала, вор в законе Михаил Юсин, он же Муссолини.
Три года и девять месяцев губернаторства пролетели незаметно, приближались перевыборы. Кандидатов в губернаторы Колесниченко знал как облупленных. Их было семеро, четверо были подсадными утками, работали на Колесниченко, но трое – Приходько, Скачко и Васильев – вызывали у него серьезную обеспокоенность, особенно первый заместитель начальника ФСБ Приходько. С ним поговорили по-хорошему, но человек не понял, а потому первым и поплатился: он был застрелен собственным охранником на даче во время купания в собственном бассейне. Не угомонились профессор Васильев и бизнесмен Скачко. Более того, развили кипучую деятельность. Но однажды машина Васильева вместе с хозяином взлетела на воздух, а вскоре на окраине Железноводска был обнаружен труп и третьего кандидата, Скачко.
В Ставрополь прилетел Потапов. Теперь он занимал очень высокую должность в аппарате Президента и имел отношение к средствам массовой информации. Без его участия ни одна мало-мальски серьезная информация не проходила ни на радио, ни на телевидении.
– Вот, дорогой Николай Михайлович, мы и выполнили первый этап нашей задачи, – удовлетворенно отметил Потапов. – На очереди следующий, куда серьезнее этого.
– Партия порядка?
– Теперь она будет называться несколько иначе. Российская партия демократии и порядка. Звучит?
– Не люблю демократов.
– Я и сам их ненавижу, однако следует потерпеть. Все эти жириновские, гайдары, бурбулисы, а также бабы типа Старовойтовой, Памфиловой и Хакамады имеют, к сожалению, кое-какое влияние, и с этим приходится считаться. Люди эти обреченные, сами себе накидывают удавки на шеи, вероятно совершенно этого не понимая, однако, повторяю, пока с ними необходимо считаться.
– Думаю, съезд новой партии будет проведен в моем крае? – спросил Колесниченко.
Потапов не ожидал подобного вопроса. Про будущий съезд могли знать лишь шестеро самых крупных боссов мафии, крупнейший в стране банкир и он, Потапов. Значит, кто-то из этих семи человек и сообщил губернатору о предстоящем съезде. Неужели сам Крест?
– Я доволен, что вы получаете информацию не только от меня, – помедлив, ответил Потапов. – И очень рад вашим новым знакомствам.
– Но никакой информации я не получал.
– Почему же вы заговорили о съезде?
– Это же очевидно: создается партия, должен состояться и съезд, – улыбнулся Колесниченко. – В противном случае – как же она будет создана?