— Семь.
— Вы говорите, что останетесь здесь, но ведь через неделю ей нужно идти в школу, разве нет?
— Юля будет учиться в гимназии, где занятия начинаются первого октября. Там заботятся о здоровье своих учеников и дают им возможность побольше отдохнуть, — равнодушно проинформировала Богачева.
— Это хорошо, — согласился Турецкий. — Хотел бы я, чтобы и моя дочь училась в таком месте.
— Но с вашей зарплатой... — продолжила его мысль Богачева.
Он согласно кивнул. Она ему почти нравилась.
— А где она сейчас?
— В лагере. Здесь, в Крыму.
— Правда? Так бросайте все к черту и езжайте к ней, — предложила Богачева.
Турецкий ушам своим не верил. Посмотрел на Катин бокал: она выпила всего ничего.
— Что это вы такое несете? Я — следователь Генеральной прокуратуры России и приехал на Украину специально, чтобы заниматься делом вашего мужа!
Она взяла сумочку, недвусмысленно встала и подозвала официантку.
— Разговор еще не закончен, — сдерживаясь, прошипел Турецкий.
Богачева, видимо, поняла, что это не шутка, и попыталась исправить ситуацию:
— Я только хотела расплатиться.
— Запишите на мой счет, — сказал Турецкий подошедшей Вике.
— Не получится, — едва улыбнулась Богачева. — Я хорошо знаю эту гостиницу, здесь в кредит не дают.
Но официантка послушно выполнила просьбу Турецкого и удалилась. Богачева была откровенно удивлена. Но тем не менее пренебрежительно махнула рукой, и перед Турецким быстро промелькнули несколько колец с крупными камнями.
— Да бросьте вы, Александр Борисович. Ведь все равно ничего не получится. Только время зря потеряете. Сами же знаете, в нашей стране никогда не раскрывают заказных убийств.
— Я вас не понимаю, — сознался Турецкий. — К чему этот идиотский эпатаж?! Ведь вашего же мужа прикончили!
— Прикончили, — согласилась она. — Уконтрапупили. Ухайдакали. Замочили.
И тут только Турецкий увидел, что из-под черных очков по гладким смуглым скулам стремительно бегут две мокрые дорожки. Оказывается, она плакала, но продолжала его дразнить.
Он помолчал какое-то время, давая Кате возможность прийти в себя. Она вдруг снова встала и молча ушла. Причем произошло это настолько быстро, что Турецкий не успел ничего предпринять. Он лишь вскочил из шезлонга, но Катя уже скрылась в одном из выходов. Турецкий со вздохом опустился обратно (не бежать же за ней, в самом деле!) и обнаружил, что рядом лежит ее сумочка. Забыла? Или еще вернется?
Через две минуты Катя появилась. На ней был синий в мелкую клетку купальник. Турецкий успел только заметить поразительную стройность ног и почти мальчишескую узость бедер — учитывая довольно внушительный для женщины рост, она выглядела натуральной моделью на подиуме. «Модель», едва дойдя до края бассейна, подняла руки вверх и, вытянувшись в струну, сделала сильный толчок вперед и вверх. Мгновение спустя ее гибкое тело погрузилось в воду, а еще через несколько секунд, вынырнув уже через добрый десяток метров, она поплыла четким правильным кролем.
Турецкий невольно залюбовался этим зрелищем. Уже вылезший из воды Аркаша тоже открыл рот.
— Ты мне сегодня больше не нужен, — сказал Турецкий. — В крайнем случае, позвоню.
Когда она вылезла из бассейна, Турецкий подал ей свое полотенце.
— Почему вы думаете, что убийство было заказным?
— Ничего я не думаю. С языка сорвалось. Не возражаете, если я еще поплаваю? А может, составите компанию?
— Я еще не созрел, — не моргнув соврал Турецкий, хотя уже начинал дымиться. Просто он, мягко говоря, не был убежден, что будет выглядеть достойно рядом с такой отменной пловчихой.
Через десять минут она вылезла из воды и первым делом спросила:
— Скажите, ваша фамилия Турецкий? Я определенно ее где-то слышала...
— Едва ли. Расскажите лучше подробней про ваши подвески.
— Да что там рассказывать. Подвески как подвески. Вы читали «Трех мушкетеров»?
— М-ммм, — пожевал губами Турецкий.
— Ну неважно. Двенадцать бриллиантов, висящих на золотом колье. По десять каратов каждый. Довольны?
Турецкий мысленно ужаснулся, потому что просто не мог себе представить цену такого изделия. Но сделал непроницаемую физиономию и поинтересовался:
— Вы, похоже, неравнодушны к такого рода побрякушкам, не так ли?
— Похоже, — спокойно подтвердила она.
— Сколько же они вам стоили?
— Это знал только мой муж. Ну и Артур Карлович, конечно.
— Но вы хоть имеете представление о порядке чисел?
— Ни малейшего, — довольно равнодушно ответила Катя.
— Ну допустим. А как вообще протекал процесс покупки? Супруг вручил вам подвески или сперва вы их увидели?
— Сперва увидела.
— Гукк принес их вам домой? Или вы куда-то ездили? К посредникам? К продавцам?
— Я никогда никуда не ездила. Это было условием нашего сотрудничества. И Леонид, кстати, просил о том же: чтобы я не светилась во всяких там ювелирных салонах и демонстративно деньги не транжирила. За имиджем своим следил. Ну, чтобы в прессе про нас ничего такого не появлялось. Так что вся техническая сторона всегда лежала на Артуре Карловиче.
— Значит, Гукк привез подвески к вам домой?
— Да. Только это было не здесь, конечно, а в Москве. Помню, он приехал и прямо с порога заявил: «Подвески Екатерины!»
— Когда именно?
— С полгода назад, точно не помню.
— Подвески хранились в сейфе. Вы знали комбинацию?
— Нет, конечно. Просто, когда мы шли на какой-то прием, Леня сам открывал сейф и выдавал их мне.
— Слушайте, какой может быть прием в Гурзуфе?!
— Ну не знаю. В Ялте-то светская жизнь какая-никакая функционирует. Или я их надевала, когда к нам кто-нибудь приезжал.
— И часто такое бывало?
— Гости? Да постоянно. У Лени постоянно бывали всякие деловые партнеры, но он настолько был хлебосольный, что всякий раз это превращалось в нечто большее.
— Скажите, а Богачев всегда держал ваши драгоценности в своем сейфе?
— Только эти подвески. Остальное все всегда было у меня. Вероятно, ценность подвесок действительно была особой, раз он был так непреклонен в этом вопросе. Впрочем, я не возражала. Хотя, честно говоря, чувствовала, имею их... ну, как бы в прокат, что ли.
— А он не пытался хранить подвески, скажем, в банке?
— Но я же их часто надевала! — возмутилась Катя. — Как вы себе это представляете?!
Турецкий попытался представить подобную ситуацию, возникшую между ним и его женой, и действительно не смог.
— Ну ладно. Если Гукк приносил вам драгоценности на дом, значит, либо ему, как посреднику, доверяли не только вы, но и продавцы, либо он сам был перекупщиком. И перепродавал камешки вашему мужу. Возможен такой вариант?
Она в раздумье покачала головой.
— Второе — вряд ли. Он не казался мне настолько состоятельным человеком. Думаю, что Артур Карлович должен быть известен как оценщик.
— Хорошо бы это было так. Тем легче будет его найти. Катя, а вы бывали в его московской квартире? Знаете адрес?
— Конечно. Он живет в самом центре, на Варварке.
— Давайте ему сейчас позвоним, — предложил Турецкий.
— Не стоит, — она покачала головой. — Я уже пыталась неоднократно. Никто не подходит.
— А его внук, гувернер вашей дочери, разве не знает, где находится его дражайший дедушка?
— По крайней мере, мне Виктор об этом ничего не говорил. Да и ведь допрашивали его уже, — напомнила она. — Так что, если бы он об этом говорил, вы бы уже знали. Нас ведь всех уже допрашивали. На следующее утро.
— Кстати, раз уж речь зашла о Викторе. Каким образом он попал в ваш дом?
— Он — внук своего деда, — напомнила Катя. — Для нас этого было достаточно.
— То есть это значит, что старшему Гукку вы доверяли абсолютно.
— В общем, да.
— Настолько, что доверили своего единственного ребенка его внуку?
— Послушайте, чего вы хотите от меня?!
— А чему он учит вашу Юлю? — не обращая внимания на ее раздражение, спросил Турецкий. — Ведь в школу, пардон, гимназию, она еще не ходит, по вашему признанию. Или уже осваивает науки дома?
— Он учит ее языкам. Он блестяще знает немецкий, очень неплохо английский и чуть хуже — французский.
Турецкий поднял руки вверх, сдаюсь, мол.
— Еще родственники у Гукка есть?
— Нет, насколько мне известно. Родители Виктора погибли. Довольно давно, — тут же добавила Катя, заметив, что Турецкий готов был задать вопрос по этому поводу.
Турецкий окончательно обессилел и мысленно капитулировал, но постарался придать лицу надменное выражение.
— Ладно, пока закончим на этом, только скажите мне, когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Гукком-старшим?
Оперуполномоченный МУРа Владимир Софрин. Москва. 24 августа, 14.10
С утра зарядил обложной дождь. Только к обеду он истощил свои силы и стих. Небо прояснилось, и сразу же по обильным лужам весело заскользили солнечные лучи.
Софрин, рядовой муровский опер, глядя из окна своего кабинета на эти изменения в природе, не улыбался и не светлел лицом. Предстояло заняться новым оперативным делом, которое вчера поручил ему лично начальник МУРа, генерал-майор Грязнов. А уж он-то никогда не подсовывал пустышек, не говоря уж о том, что относился к Софрину чуть ли не как к родному сыну. И Володя старался изо всех сил, чтобы не подвести своего наставника.
Вот и сейчас, узнав о сути задания, сразу почувствовал, откуда ветер дует. Из Генеральной прокуратуры, не иначе. На вопрос, уж не Сан Борисыча ли инициатива, Софрин получил едва заметный кивок Грязнова, что подтвердило предположение, но не обрадовало. Уж он-то знал, когда «важняк» Турецкий и Грязнов начинали вместе свои игры, окружающее пространство превращалось в русскую баню, а помощники соответственно потели до седьмого пота.
На первый взгляд не такая уж и архисложная задача — разыскать в Москве какого-то там Артура Карловича Гукка, старика, подозреваемого в убийстве. Но убийство совершено не здесь — это раз. И прихлопнули не какого-нибудь пенсионера Иванова-Сидорова (этим Генпрокуратура заниматься едва ли будет), а довольно заметную фигуру в отечественном бизнесе. Это два. В сумме получалось, что, как пойдут поиски и во что они выльются — вещь совершенно непредсказуемая.
Тем более что московскую квартиру Гукка уже внимательно обследовали. Вячеслав Иванович съездил туда лично и обследовал каждый закуток. Само собой, что старика там не было и в помине (не станет же подозреваемый в убийстве спокойно отсиживаться по месту прописки?!), и не только его, но и малейшей зацепки по поводу его возможного местопребывания. Жилплощадь не дала ни единой улики.
Но первая зацепка все же была. Только это и радовало. Грязнов получил информацию от Турецкого, что пропавшего Гукка познакомила с женой Богачева ее подруга еще со времен работы на подиуме. Вот с нее Софрин и решил начать.
Отойдя от окна, снял с вешалки джинсовую куртку и несколько секунд вертел в руках. Потом, решившись, надел ее и посмотрелся в висевшее тут же большое зеркало. На него смотрело узкое веснушчатое лицо с немного, как ему казалось, длинным носом и детскими серыми глазами.
— Н-да, — Софрин расчесал коротко стриженные волосы и зачем-то еще пригладил их руками, — произвести впечатление вряд ли удастся. Или нет?
Дом моделей «Селена» располагался в старом отреставрированном особняке на Гоголевском бульваре, недалеко от станции метро «Кропоткинская». Выкрашенное в белые и оранжевые тона трехэтажное здание бросалось в глаза издалека. Широкая дубовая дверь выходила прямо на тротуар. Тут стояли припаркованные автомобили, в основном иномарки. Софрин шагнул внутрь.
Два рослых парня в черной униформе смотрели за стойкой по четырнадцатидюймовому «Самсунгу» какой-то боевик. Один сразу отреагировал и преградил вошедшему путь. Впрочем, в нем не было ничего угрожающего, больше — положенное по роду службы, хотя и немного детское любопытство. Стандартный вопрос уже готов был сорваться с губ, но Софрин его опередил. Молча показал удостоверение.
— По какому вопросу? — все же поинтересовался охранник.
— Мне нужна госпожа Алешина. Где ее можно найти?
Лицо парня от удивления приняло еще более детский вид.
— На втором этаже, в зале просмотра. Там спросите.
Софрин направился к мраморным ступеням. Поворачивая на лестницу, он задержался на просторной площадке. В помещение вошел мужчина в легком хлопчатобумажном костюме цвета кофе с молоком и белой рубашке. Его никто не остановил, не поинтересовался, кто такой и по какой надобности. Охранники приветственно, как старому знакомому, закивали ему, а тот, что разговаривал с Софриным, бросив пару слов, указал глазами на лестницу. Муровский сыщик едва успел уловить на себе взгляд «кофейного» незнакомца — он уже легко взбегал дальше по ступеням.
На втором этаже в огромном холле находился бар, видимо, для своих. Он был наполовину пуст. Дверь с табличкой «Демонстрационный зал» располагалась рядом, слева. Вправо уходил коридор с многочисленными комнатами по обе стороны. Софрин, не мешкая, прошел в зал.
Людей и здесь было немного. Но царила оживленная рабочая атмосфера. Небольшой квадратный зал на две части разбивали ряды с обтянутыми красной материей сиденьями. На них группками по два-три человека сидели и перешептывались молоденькие девушки. По сцене, выполненной в виде мини-подиума, метался неопределенного возраста мужичок в темных широких брюках, ярко-красной рубахе и клетчатом жилете. Он наматывал круги вокруг одиноко стоявшей девушки, что-то на ней поправлял, отбегал и снова забегал с другой стороны. Там и поправлять-то было нечего. В таком наряде разве что на пляж. Софрину мужичок напомнил клоуна из далекого детства, когда родители водили его в цирк. Девушка прошлась, тот ее остановил, опять начал щипать и опять попросил пройтись.
Софрин перевел внимание на зал и, не долго думая, подсел к ближайшим к проходу девушкам.
— Извините, — начал он полушепотом, в тон окружающим, — я ищу Нонну Алешину.
— А чего искать? Вон ее на подиуме Мишунин терзает, — ответила ближайшая брюнетка, стриженная под мальчика. Оценивающе взглянула на Софрина и демонстративно отвернулась, потеряв к нему всякий интерес.
Володя пересел поближе к выходу.
В этот момент в зал вошел «кофейный» мужчина. Постоял, рассматривая помещение и сцену, и сразу же вышел. Взгляд его безразлично скользнул по Софрину.
А на подиуме происходила смена действий. Мужичок что-то восхищенно говорил девушке, как оказалось, Алешиной, и проводил ее чуть ли не до спуска в зал. На сцену уже поднималась другая модель в блестящем вечернем платье.
Нонна пошла по проходу, ни на кого не глядя. Она двигалась, как будто и сейчас была на сцене. Софрин залюбовался. Высокая, стройная, с ногами, как говорят, от шеи, узкие бедра и маленькая грудь — ее фигура была создана для такой работы. А откровенное платье только сильнее это подчеркивало. Оно представляло собой легкую, по колено сетку в крупный квадрат с высоким вырезом по левому бедру, без рукавов, но с закрытым горлом. Коричневое, в тон платью, белье легко просматривалось под ним. Но все это не выглядело вульгарно. Софрин долго искал подходящее слово и наконец нашел. Экзотично. Да именно, эк...
Со своими филологическими поисками он чуть не прохлопал Нонну у выхода. Вырос перед ней, как ванька-встанька, представился. Симпатичное лицо девушки застыло в удивлении, большие карие глаза широко распахнулись.
— А что, собственно... — начала она.
— Не волнуйтесь. У меня к вам пара вопросов. Я не отниму и пяти минут, — успокоил Софрин.
— Ну, если так, — протянула она.
— Именно так, — поспешил заверить Володя.
— Давайте вот здесь и присядем.
Софрин был несколько удивлен таким предложением. Неужели в этом огромном здании нет другого, более уединенного места? Но сел рядом, в свободном последнем ряду.