Подошел трамвай, и они разошлись в разные стороны. Мужчина в очках сел в первый вагон, а Мишка направился в последний. В вагоне говорили об обстреле, хмуро разглядывая из окна воронку от снаряда и выбитые стекла в домах.
Только теперь Мишке пришло в голову, что не следовало, пожалуй, оставлять этого человека в роговых очках, который говорил, что «по правилам – город не удержать». Кто его знает, что это за человек? Ведь всем было страшно, и, однако, никто со страха так не говорил. Мишка выругал сам себя. Но было уже поздно.
У площади Льва Толстого Мишка слез и пошел в детский сад.
Сестренка обрадовалась приходу брата, но первый ее вопрос больно отозвался в Мишкином сердце.
– Миша, а где мама?
– Мамы нет, Люсенька.
– Мама на работе? Да? А мама придет?
– Если баловаться не будешь, придет, – ответил он, чувствуя, что бесполезно говорить ей о смерти матери.
Чтобы отвлечь девочку, он вытащил из кармана конфету, которую отложил для нее за завтраком.
– На́ вот…
Девочка немедленно сунула конфетку в рот.
– Ну, как ты устроилась? Хорошо?
Девочка кивнула.
– Ты скажи мне, если кто обижать будет.
Говорить больше было не о чем. Мишка вспомнил наставления матери, которые она раньше делала ему, уходя на работу, и повторил их сестре. Девочка молча кивала, но слушала невнимательно, несколько раз оглядывалась на дверь. Там были подруги, и, видимо, ее оторвали от игры. Погладив по голове сестренку и неловко чмокнув ее в щеку, Мишка вышел.
Отсюда он направился на Сытный рынок. Здесь можно было встретить людей из всех районов города, всех возрастов, всех профессий. Мишка осторожно пробрался к тому месту, где накануне он видел однорукого, но там его не оказалось. Углубившись в промежуток между ларьками, мальчик ждал и наблюдал, разглядывая людей и прислушиваясь к разговорам. Однорукого не было. Тогда он пошел по рынку и, выбравшись из толчеи, залез на лестницу рыночного корпуса. Отсюда было хорошо все видно, но из-за тесноты лица людей было невозможно разобрать. Мишка упорно искал в толпе запомнившуюся ему фигуру инвалида.
– Мишка! – услышал он знакомый голос.
Оглянувшись, он увидел Ваську, который протискивался к нему из толпы.
– Куда ты пропал? Мы тебя искали-искали вчера… Думали, разбомбило… Завтра со Степкой хотели в больницах искать.
– По делам ходил, – серьезно ответил Мишка. – А ты чего тут?
– А я очереди продаю.
Васька забрался на лестницу и, устроившись рядом с другом, объяснил, что это значит.
– У ларьков очереди за картошкой, а как тревогу объявят, их разгоняют. Я, понимаешь, вон в тот подъезд запрячусь и жду. Как отбой заиграет, так бегом – и сразу к ларьку. Всегда первый. Хорошо платят. Видал?
Васька достал из кармана пачку «Зефира», открыл ее и протянул Мишке.
– Бери.
– Я бросил курить.
– Почему?
– Так. Ни к чему это. Небо только коптить, – резко сказал Мишка.
Васька с изумлением посмотрел на приятеля, смутился, закрыл коробку, повертел ее в руках и спрятал в карман.
Некоторое время они сидели молча. Васька чувствовал, что с приятелем произошло что-то, о чем надо было говорить в соответствующей обстановке.
– Где Степан? – спросил через минуту Мишка.
– Дома, наверно. А что?
– Ничего. Потом все расскажу. Пойдем к нему.
Они выбрались на улицу и молча пошли к дому.
7. РАКЕТЧИК
Тревоги следовали одна за другой с небольшими перерывами. Наступили дни, когда сирены гудели по двенадцати раз в сутки. Особенно жестокие налеты были по ночам. Эшелоны немецких бомбардировщиков летели на большой высоте и сбрасывали бомбы во всех районах города. Навстречу им, в черное небо, по-прежнему летели разноцветные ракеты, пущенные таинственной рукой.
Команда Мишки Алексеева из пяти надежных и проверенных друзей с вечера расходилась по разным улицам и добросовестно дежурила до утра. Днем ребята спали в красном уголке жакта*, где у них находился штаб. Каждый день в штаб заходил Бураков.
– Ну, как дела? – спрашивал он Мишку.
Тот пожимал плечами и вот уже третий раз отвечал одно и то же:
– Плохо…
Они садились к столу, вытаскивали карту Ленинграда, разглядывали ее и заново намечали посты на улицах и в переулках.
Примечания
1
Слова и выражения, отмеченные знаком *, объясняются в примечаниях в конце книги, с. 166–169.