– И часто у вас в монастыре люди со стен падают, поскользнувшись? – саркастически спросил Никифоров.
Отец Андрей не удостоил его ответом.
– Надо сообщить настоятелю, – тихо заметил один го монахов. Отец Андрей, сурово взглянув на него, кивнул:
– Я сообщу.
Костя спустился вниз. Никифоров уже начал осмотр трупа под леденящим взглядом Андрея. На Сергии поверх монашеского одеяния была еще фуфайка. Осторожно приподняв тело погибшего, Никифоров провел по ней рукой, нахмурился, затем поспешно ее расстегнул и извлек из внутреннего кармана фуфайки необыкновенный предмет. Необыкновенный для монаха, хотя и сам по себе он заслуживал внимания. В руках Никифорова появился кинжал. Двое из монахов, стоявших по соседству, шарахнулись в сторону, издав испуганный вопль, а отец Андрей нервно дернул плечом, что не укрылось от внимания Кости. Вне всякого сомнения, кинжал Андрей видел не в первый раз, очень может быть, именно его и хотел изъять до появления Никифорова с Костей, да не успел, о чем теперь весьма сожалел.
– Занятно… – произнес Никифоров, протягивая кинжал Косте. – Что скажете?
Костя разглядывал кинжал, поражаясь тонкой работе мастера. Кинжал мог бы считаться произведением искусства, если бы не был опасным оружием. В этом Костя смог убедиться, проведя рукой по узкому лезвию. На рукоятке с одной стороны распятие, а с другой – имя Марк, символ евангелиста Марка – лев и надпись: «Рука твоя – рука Божья».
– Вам эта вещь знакома? – обратился Никифоров к Андрею. Тот предпочел промолчать, на что опять-таки обратил внимание Костя. – Не из-за этой ли занятной вещицы лишился жизни сей инок? – продолжил Никифоров, пристально глядя на монаха.
– Вздор, – ответил тот и еще больше нахмурился.
– Вот как? Тогда, может, соблаговолите объяснить, почему убитый носил с собой кинжал, который мало приличествует его духовному званию?
Вот тут на ум Косте и пришли слова, сказанные ночью Сергием: что в обители творятся дела греховные, что братия во главе с Андреем поклоняется Сатане, доказательства чего он и обещал представить Косте. Выходит, кинжал доказательство и есть? Правда, ничего сатанинского в кинжале Костя не видел. Разумеется, монаху не пристало ходить с кинжалом, спора нет. Распятие на рукоятке не такая уж редкость, хотя имя евангелиста и его символ наводили на размышления. Впрочем, Костя не считал себя сведущим в этой области. Может, хозяина кинжала звали Марк, а лев – вовсе не символ евангелиста, а просто украшение, изображения зверей на рукоятках оружия отнюдь не редкость. «Сатанинскому оружию больше бы подошло изображение сатира», – мысленно вздохнул Костя, хотя и тут знатоком себя не считал.
– Я сообщу обо всем настоятелю, – сказал отец Андрей и направился к лестнице. Монахи, на мгновение замешкавшись, тоже покинули двор.
– Да… – сказал нараспев Никифоров, проводив их недобрым взглядом, – темнят святые отцы…
– Вы думаете, его убили? – прошептал Костя.
– А вы думаете, он по неосторожности сам разбился?
Костя так не думал. Более того, ему не терпелось рассказать Никифорову о своем ночном приключении, но, оглянувшись, он решил с этим повременить, потому что к тому моменту во дворе собрались все обитатели монастыря или их большинство. Они стояли суровые, молчаливые, на почтительном расстоянии, не рискуя приблизиться, и от этого Косте сделалось не по себе. Он счел за благо удалиться.
Никифоров хмуро оглядывался, пока они вдвоем шли по галерее, и бурчал под нос ругательства. Только когда дверь кельи за их спинами закрылась, Костя почувствовал себя в относительной безопасности и тут же поведал Никифорову о событиях прошедшей ночи. Тот слушал с мрачной миной, иногда качал головой, точно с чем-то не соглашаясь, вопросов почти не задавал и все больше хмурился.
– Да-а… – протянул он с печалью, когда Костя замолчал, – история… Очень может быть, что Сергий прав и братия занята неблаговидными делами.
– Конечно, прав! – горячился Костя. – Оттого и погиб!
– Думаете, его убил кто-то го монахов?
– Но ведь такой вывод сам напрашивается! Его подкараулили и убили. Потому что он похитил у них кинжал, доказательство их виновности. И Никона убили – он стал для них опасен. Сергий сказал, тот был доверенным человеком настоятеля…
– Что ж, – со вздохом перебил Никифоров, – если все так, нам следует быть очень осторожными. У них свое начальство, пусть оно и разбирается, что здесь творится. Вот если бы кто проник в монастырь и совершил здесь преступление – это нашего ума дело, а лица духовного звания… Избави бог попасть в такой переплет, как мы с вами, Константин Иванович! Виноватых и без нас сыщут, а нам бы доктора дождаться и поскорее в город. Доложим начальству, а уж оно пусть само решает…
Никифоров вздохнул с таким несчастным видом, что Костя понял: он считает ситуацию настолько неприятной и даже опасной для себя, что вряд ли решится предпринять какие-либо шаги. Косте же, напротив, очень хотелось докопаться до истины.
– Василий Лукич, – позвал он, – думаю, нам бы следовало заглянуть в часовню.
– Не вижу смысла. Ежели там и было что подозрительное, то, наверное, уже убрать успели. А то, что мы с вами в святом месте обыск учинили, навлечет на нас сильнейшее неудовольствие духовного начальства, а там и до нашего начальства дойдет. Увольте, Константин Иванович, я туда не ходок, и вам, батенька, не советую.
В часовню Костя все-таки заглянул. Небольшое помещение тонуло в темноте, лампадка освещала только лик на иконе. Костя с опаской огляделся: чувство возникло такое, будто за ним наблюдают. Обследовал нишу, которая оказалась совершенно пустой, даже камни ощупал на предмет какого-либо тайного места. И с неудовольствием должен был признать, что только зря теряет время.
Он вернулся к Никифорову, который завтракал в покоях настоятеля. Не успели они выпить чаю, как приехал доктор – шумный, тучный господин, который вечно куда-то спешил, говорил коротко и резко. Выслушав Никифорова, он отправился взглянуть на труп Никона. Костя, почувствовав дурноту, вышел в монастырский двор, но вскоре Никифоров его позвал. Новость, которую он сообщил, повергла Костю в раздумья, хотя и не удивила. Доктор высказал предположение, что Никон вполне мог быть зарезан тем самым кинжалом, что хранился сейчас у Кости. Раны на теле позволяли считать почти установленным такой факт: Никон был убит острым предметом с длинным тонким лезвием, то есть кинжалом.
«Значит, все, что сказал Сергий, верно, – думал теперь молодой товарищ прокурора. – Неужели Никона действительно принесли в жертву? А потом расправились с самим Сергием. Но как убийцы надеялись утаить факт смерти Никона? Нет, логичнее предположить, что убили его вынужденно, когда он застал нечестивцев за каким-то неблаговидным занятием. Убили, например, в часовне, а затем перенесли труп, но кто-то спугнул злоумышленников по дороге, и они оставили труп на пороге кельи».
Доктор с таким предположением согласился. Происшествие в монастыре не сильно его взволновало, он торопился поскорее выполнить свои обязанности.
Затем пришло время осмотра тела Сергия. И тут доктор отверг версию о возможном несчастном случае, заявив, что кто-то сначала ударил монаха по голове, а уж затем сбросил с галереи. Остаться до обеда доктор отказался и, сославшись на дела, уехал.
– Нам здесь тоже больше делать нечего, – проворчал Никифоров.
– Как же нечего, когда два убийства… – начал Костя и услышал в ответ:
– Поверьте моему опыту: нам от этого дела лучше держаться подальше. Доложим начальству, а там видно будет.
Пока они вели свой разговор, пришел монах и сообщил, что их хочет видеть настоятель монастыря.
Настоятель выглядел больным и старым. Выцветшие глаза смотрели с печалью, говорил он тихо, то и дело заходясь в кашле. Никифоров коротко обрисовал ситуацию, косясь на Андрея, который был тут же в комнате, стоял рядом с креслом настоятеля, сурово хмурясь. Никифоров закончил рассказ, утаив от настоятеля ночной разговор Кости с Сергием и его обвинения в адрес части братии, что они, мол, поклоняются дьяволу. Старик покачал головой, закрыл глаза и так сидел довольно долго. Костя было решил, что он уснул, но тут игумен наконец заговорил. Особо интересной его речь Косте не показалась, в основном это были сетования на грехи, признания справедливости Божьего гнева и заверения, что он сделает все, чтобы помочь следствию найти убийцу. Андрей кивал с самым смиренным видом, но при одном взгляде на эту пару становилось ясно, кто в действительности верховодит в монастыре. Налицо было разделение монастырских на тех, кто шел за отцом-экономом, и на тех, кто сохранял лояльность к настоятелю. Смерть Никона утаить не удалось, так как он был ближайшим помощником настоятеля. Именно настоятель распорядился дать делу ход, но теперь и он, похоже, сожалел об этом.
Косте тяжело было видеть больного старика, которым умело манипулировали. А может, старик был прекрасно осведомлен о делишках Андрея, просто воспрепятствовать ему, увы, не мог и вынужден был терпеть, находясь в стенах монастыря, точно в тюрьме, под неусыпным взором все того же Андрея.
И все-таки Костя не преминул задать ему несколько вопросов. И начал разговор с кинжала, который принес с собой. Старик с таким неподдельным удивлением разглядывал кинжал, что сразу было понятно: ничего он о нем не знает, ранее никогда не видел и, разумеется, недоумевает, как кинжал мог оказаться у Сергия. Тогда Костя спросил о недавно найденной книге, в которой обнаружилось послание архимандрита Филарета, так называемый «Наказ». Настоятель ответил, что, в самом деле, есть у них Библия, изданная в семнадцатом веке, и в ней письмо Филарета тогдашнему настоятелю монастыря. Как послание оказалось в книге, неведомо, переплетчик подшил его вместе с остальными листами. Книга хранится в монастырской библиотеке, и если господа хотят взглянуть на нее… Костя захотел, несмотря на то, что Никифоров намекнул, что им пора отправляться в город.
В библиотеку Костя отправился в сопровождении Андрея, тот лично вручил ему книгу в сафьяновом переплете, и Костя смог убедиться, что ничего особенного в ней нет, кроме того, что переплетчик по невнимательности или по какой другой причине подшил в книгу листы с письмом Филарета. Пожелтевшие листы, казалось, готовы были раскрошиться от древности. Чтобы прочитать письмо, Косте пришлось обратиться за помощью все к тому же Андрею, но содержание послания было самым, что ни на есть обыкновенным и касалось монастырских дел. При всем желании Костя не только не мог заприметить в письме ничего подозрительного, но даже особо примечательным оно ему не показалось и могло представлять интерес разве что для историков.
Андрей охотно пояснил, что письмо много старше самой книги, как оно оказалось в ней – загадка, и тут же высказал предположение, что кто-то из мирских лиц заказал новый переплет для Библии монастырскому мастеру и тот по невнимательности подшил письмо, которое хранилось среди монастырских бумаг. На вопрос, где была обнаружена книга, Андрей с удивлением ответил, что она хранилась в библиотеке. Ни о каких находках в некрополе он не слышал. Разумеется, Костя понимал: кто-то из двоих, Андрей или Сергий, говорит не правду, и склонен был считать, что не правду говорит как раз Андрей, хотя возможности уличить его во лжи не имел. Однако он поинтересовался, правда ли, что в монастырском подвале существовал некрополь. Андрей терпеливо объяснил, что до пожара, который произошел в семнадцатом веке, действительно под плитами собора хоронили лиц духовных и мирских, в основном из родовитых семей, которые оказывали монастырю помощь и чья набожность заслуживала уважения.
– В то время подобное являлось обычным делом, – добавил Андрей, и Костя вынужден был с ним согласиться.
Насколько известно Андрею, последнее погребение произошло за несколько недель до пожара, в результате которого старый храм рухнул, и только через двенадцать лет на прежнем фундаменте начали возводить новый. Поразмышляв, Костя пришел к выводу, что книга вполне могла оказаться в некрополе в одном из последних захоронений. Время издания книги подходящее, правда, непонятно, зачем ее там положили. «Язычество какое-то», – мысленно буркнул он, однако вслух говорить такое поостерегся.
Как же письмо оказалось в книге? Допустим, прежний переплет просто не понравился владельцу, и он заказал новый. Переплетная мастерская наверняка имелась в монастыре, вон здесь какая библиотека, и мастер действительно мог по ошибке подшить письмо Филарета. Но если Андрей говорит не правду, и в некрополе обнаружили совсем другую книгу? А Андрей, не желая привлекать к ней внимание, подсовывает сейчас эту историческую реликвию? Тут еще одна мысль пришла Косте в голову: а что, если письмо в книге появилось недавно и не без участия Андрея?
Какой бы фантастической ни была последняя идея, Костя всерьез ею увлекся. Переплет, без сомнения, старый, но в такой библиотеке старый переплет не редкость и древние рукописи могли сохраниться, несмотря на пожар. Помнится, Андрей говорил, что много книг пострадало, потому что библиотека была недалеко от храма, но ведь что-то могли и спасти. А для хорошего мастера снять переплет с одной книги и использовать его для другой труда не составит.
Костя почувствовал дрожь в пальцах, так ему хотелось проверить свою догадку, но проклятый Андрей не отходил от него ни на шаг, а тщательно разглядывать книгу при нем Костя посчитал неудобным: эдак тот поймет, что Костя усомнился в его словах и догадался, в чем дело. В конце концов, Костя собрался уже, наплевав на Андрея, заняться изучением книги, но тут за монахом пришли – его требовал к себе настоятель. Андрей вопросительно взглянул на Костю, но тот сказал, что намерен еще некоторое время посвятить изучению письма, и Андрей вынужден был уйти.
Только за ним закрылась дверь, как Костя приступил к тщательному осмотру. Очень скоро старания его увенчались успехом, но результат оказался вовсе не таким, как он ожидал. Невозможно, чтобы книгу переплетали недавно, признал он, и тут увидел…, да, вне всякого сомнения, в книге отсутствовало несколько листов, кто-то очень аккуратно их срезал, но следы все-таки остались. За письмом Филарета были подшиты еще какие-то листы, которые к книге отношения не имели, по крайней мере, к этой, потому что повествование не прерывалось. Значит, кто-то выкрал из книги несколько страниц, но с какой целью? Разумеется, с той, чтобы случайный человек не мог их увидеть, значит, они содержали что-то важное.
Костя был уверен, что это сделал Андрей. Конечно, листы могли исчезнуть и раньше, но Костя интуитивно чувствовал, что он на верном пути. Кто-то спрятал в книге два письма Филарета. В одном, которое сейчас перед Костей, нет ничего необычного. На первый взгляд, по крайней мере. А что было во втором? Тот самый «Наказ»? Допустим. Но что такого в нем могло содержаться? Повеление служить черные мессы? Чушь. Но тогда что? И как этот наказ связан с кинжалами, а главное – с убийствами?
Костя был так взволнован, что не мог усидеть на месте, вскочил и начал нервно ходить по библиотеке. Вот тогда его внимание и привлекли некие бумаги, лежавшие на столе возле окна. Костя приблизился и сначала просто окинул их взглядом. Несколько книг, а под ними листы бумаги… Сдвинув книги в сторону. Костя прочитал первый абзац на верхнем листе, написанный ровным красивым почерком: «Для имени Иисуса ничто не является враждебным, кроме порока и зла. Призовите его имя, во спасение себя и близких. Призовите имя Иисуса, и пусть уйдет тот, кто не может вынести его». «Ничего интересного, – с некоторым разочарованием решил Костя, – должно быть, кто-то готовился к проповеди». Но то, что было написано далее, его вдруг заинтересовало. «Утвердись в вере и, положившись на Господа, имей оружие не только духовное, но и телесное. И если Сатана в облике человека, разве не обязан ты уничтожить его оружием людей, призвав в помощь слово Божье». И далее: «Дьявол любит являть себя миру в ярких одеждах, поражая заблудшие души, он может явиться спасителем и помазанником божьим и сладкими речами совратит людей с пути правды, приведет их на путь лжи, а они будут ликовать и кричать «аллилуйя» вместо "изыди", и многие поклоняются им, как самому Господу, ибо не ведают, что творят». Под этими словами, которые, судя по всему, являлись цитатой из какого-то церковного труда, стояла приписка: «Как это верно. И как современно звучит».