– Там есть творческий конкурс? Не знал… – удивился буржуй.
– Сеня, принеси нам вина, – попросила бабуля. – И, если у тебя дела, можешь идти. А мы еще посидим…
«А, секретные разговоры!» – чуть не ляпнул Сеня. Но язык все-таки придержал, принес вино и смылся на вечернюю рыбалку.
Сеня не догадывался, что, когда он вернется, судьба его уже будет решена.
Глава 2
НАСТЯ
Сентябрь 1982 года
У деда безупречный вкус.
Да и все остальное в нем безупречно: и работа, и зарплата, и образ жизни. Идеал, полубог, неприступный и недостижимый. «Диктатор», – однажды подслушала Настя. Так Егора Ильича назвала мама в разговоре с бабушкой.
Все решения в семье Капитоновых принимал дед. Он даже не трудился создавать видимость , что его женщины тоже имеют право голоса. Просто выносил свой «приговор» – и горе тому, кто пытался его оспаривать.
В сентябре он вызвал Настю к себе в кабинет. Именно – вызвал, и именно – в кабинет (обшитую дубовыми панелями комнату с антикварным столом по-другому не назовешь). Приказал:
– Садись, поговорим.
Впрочем, поговорить Насте не удалось – с трудом пару слов вставила.
– Значит, ты собираешься в МГУ. На гуманитарный факультет. На какой конкретно – без разницы, как ты говоришь. Верно?
Настя кивнула. Дед продолжил:
– Объясняю расклад. На филологическом – очень высокий конкурс. Плюс – нужно много и осмысленно читать, а этого ты не любишь. И учить минимум три языка. И перспективы по окончании смутные. Переводчик – не профессия. Так, обслуживающий персонал… А идти работать в школу? Учителем? – Дед скривил рот. – Далее. Для философского – нужно иметь особый склад мышления. И опять же много, и еще более осмысленно, читать. А по окончании придется, в идеале, работать преподавателем марксистско-ленинской философии в вузе. Тоже не сахар. Наконец, остается факультет журналистики… – Дед сделал паузу, видимо, ожидая ее реакции.
– Хорошо. Пусть будет факультет журналистики, – покорно сказала Настя.
Судьба ее оказалась решена чрезвычайно быстро.
– Тебе нужны публикации в прессе, – продолжил дед. – Ты об этом знаешь?
Настино сердчишко екнуло. Но голос не дрогнул.
– Знаю, – соврала Настя. – Буду пробовать для «Комсомолки» писать. Для «Алого паруса».
– И зря потеряешь время. Не напечатают. Вот тебе координаты, – дед перекинул ей бумажку. – Это – главный редактор газеты «Московский автозаводец». Многотиражка завода ЗИЛ. Позвонишь, скажешь, что ты моя внучка. Он поможет.
Настя скривилась – какая-то заводская многотиражка!.. Но возражать не стала. Молча взяла телефон.
– Дальше, – продолжил дед. – Преподавателей тебе уже нашли. Все они с факультета. Заниматься начнешь – с понедельника. Предупреждаю – будет тяжело. Но я обещал преподавателям, что ты справишься. Да, и еще. В школе о репетиторах не болтай. Если спросят, как готовишься в вуз, говори, что ходишь на подготовительные курсы. Все поняла? Тогда действуй.
И у Насти началась совсем другая жизнь.
Репетиторов было трое. По русскому с литературой, по английскому и по обществоведению. После вступительного мини-экзамена – преподаватели называли его «тестом» – все трое вынесли Насте вердикт-приговор: «Ноль». А русичка, самая строгая из всех, припечатала: «С такими знаниями – даже в школе нужно тройку ставить». (Слово «школа» было для нее чем-то вроде ругательства.)
Репетиторы предупредили Настю – все, как один, причем одинаковыми словами: «Вам предстоит очень, очень трудный год». И дружно завалили ее домашними заданиями: голову от письменного стола не поднимешь. Кино, театры или мальчики – исключились напрочь, хотя развлекаться Насте вроде бы никто не запрещал. Она сама понимала: никакое кино в радость не будет, если завтра тебя русичка станет высмеивать, что домашка плохо сделана. Правда, вот школьные Настины отметки немедленно подскочили до твердых пятерок.
Уж чего Настя не ожидала – что родной русский будет ей даваться тяжелее английского. Репетиторша, суровая Вилена Валентиновна, ей еще ни разу выше тройки не поставила. На последнем занятии вообще два балла вкатила. И за что?! За приставку!
– Разбираем по частям слова. «Преодоление». Корень: «одол», приставка – «пре»… – бодро начала разбор слова Настя.
– Что-что? – нахмурилась Вилена Валентиновна.
– Приставка – «пре», – повторила ученица.
– Приставки, Настя, остались в школе, – сурово сказала преподавательница.
Настя не поняла:
– То есть как?
– А так, – хмыкнула Вилена. – В школе – приставки, а у нас, в университете, – префиксы.
– А корень – у вас тоже по-другому называется?
– Нет. Все остальное – так же. Корень, суффикс, окончание…
– А почему приставку переделали в префикс?
Вилена Валентиновна слегка улыбнулась:
– Наверно, потому, что конкурс – восемь человек на место.
– И что будет, если абитуриент скажет – «приставка» вместо «префикса»? – поинтересовалась Настя.
– Минус балл – сразу, – просветила ее Вилена Валентиновна. – Так что сегодня тебе – двойка. Понимаю, обидно. Зато навсегда запомнишь.
«Интересное кино получается, – думала Настя по дороге домой. – В школе у нас говорят «приставка», и в учебнике, точно помню, пишут – «приставка». А у них, понимаешь ли, «префикс»… Чушь какая-то. Да с такими порядками если бы сам Ломоносов приехал из Холмогор – ни за что в университет своего имени не поступил бы».
Вообще Настя пришла к выводу, что универ – штука какая-то подлая. Она с предками только из-за него и ссорится. Ну, когда Вилена позвонила, нажаловалась, что ученица к урокам плохо готовится – еще можно понять, что бабка с матерью на нее наорали. А вот почему они к ней из-за Милки прицепились…
Милка – Настина лучшая подруга.
Настины родные ее не любят. «Девица себе на уме», – говорит мама. «Из грязи – хочет в князи», – хмыкает бабушка.
А Милка на самом деле вовсе не из грязи. Подумаешь, без отца живет – так Настя тоже своего папаню в жизни не видела.
Правда, у подруги мама – всего лишь терапевт в районной поликлинике. Но зато Милка – веселая, всегда помогает Насте с математикой и танцевать ее учит. Рок-н-роллу уже почти обучила!
Настя тоже пыталась чему-нибудь научить Милу, но всегда оказывалось, что подруга и знает больше, и соображает быстрей. А удивить ее можно только финским сервелатом или черной икрой.
Но удивлять подругу съестным – это одно. А научить чему-то полезному – совсем, совсем другое! Так что Настя обрадовалась, когда ей наняли репетиторов: вот и от нее получится реальная помощь! Милке ведь тоже сочинение в свою Плешку писать, а частных учителей у нее нет, сама занимается.
– Мне репетиторша такие тексты дает на разбор – закачаешься! – похвасталась Настя. – Где запятые ставить, никогда не догадаешься… Хочешь попробовать?
– Да ладно, – отмахнулась подруга. – Расставлю за милую душу. Я всего Розенталя уже вызубрила.
– А давай проверим. Пиши. Диктую: «Лесная малина, крапива, прихотливые извивы лесного папоротника, припорошенные бусинками божьих коровок…»
Предложение заняло целую страницу. К торжеству Насти, Милка пропустила в тексте пару запятых, а «извивы» назвала «изгибами».
– Не выше чем на тройку, – авторитетно сказала Настя.
– Да ну, – возмутилась подруга, – ахинея какая-то! Таких предложений и в природе-то не бывает!
– Ха, еще как бывают! Знаешь, оно откуда? С настоящего вступительного экзамена! С устного русского, в МГУ, на филологическом факультете!
– Ого! – оценила Милка. – Неслабая у тебя преподша! Прямо настоящий текст на разбор дает?! С реального экзамена?
Настя промолчала. Вот ведь язык без костей: дед же просил не болтать насчет репетиторов!
– Ну, может, не совсем настоящий… Но похожий, – пробормотала Настя.
– Во дела! – изумилась Мила. – Вот, значит, как они нас ловят… Я и слова-то такого не знаю – «извивы»… Сволочи.
Настя не стала развивать скользкую тему.
– В общем, могу поделиться, – предложила она. – Хочешь – диктовать тебе буду.
– Давай диктуй, – решила подруга. – И тебе полезнее. Будешь читать – и запоминать, где запятые нужны.
…Настя однажды ляпнула родным, что помогает подруге с русским. Мама немедленно уточнила:
– У Милы что, трудности в школе?
Настя усмехнулась:
– Что ты, мам… У нее-то никаких трудностей. Я ей просто диктую те диктанты, что мне Вилена дает.
– А сама Мила, конечно, с репетиторами не занимается, – констатировала бабушка.
Настя только плечами пожала.
А бабушка вкрадчиво спросила:
– Настенька… а ты знаешь, сколько уборщица получает?
– Уборщица? – не поняла Настя. – А при чем тут уборщица?
– Я просто спрашиваю тебя, знаешь ли ты, какая зарплата, ну, скажем, у нашей тети Лены?
Тетя Лена, розовощекая деваха из Луховиц, мыла полы в их красивом подъезде.
– Н-ну, я не знаю. Рублей сто, наверно.
– Семьдесят. В месяц. И работать ей приходится каждый день, без выходных, – просветила ее бабушка. – А знаешь, сколько мы платим Вилене Валентиновне?
– Не знаю, – вздохнула Настя. – Я в конвертики не заглядывала.
(На самом деле, конечно, заглянула. И позавидовала Вилене: пары ей вкатывает, да еще и по тридцать рублей за урок за это получает.)
– Вот и подумай, – мягко сказала мама, – мы платим за твои занятия по двести сорок рублей в месяц…
– А Милка, значит, через меня бесплатно учится, – закончила за нее Настя. – Но ей же тоже хочется поступить!
Бабушка назидательно сказала:
– За все в жизни надо платить.
– А с каких им доходов платить-то? – поинтересовалась Настя. – У нее мама и так на две ставки пашет.
– Ну а ты здесь при чем? – развела руками бабушка.
– Да ни при чем, конечно, – пробурчала Настя.
Дед спокойно резюмировал:
– У моих приятелей внук тоже в институт готовится. Так они еще пятнадцать лет назад это предусмотрели. Сберкнижку завели парню и копили специально на репетиторов. За пятнадцать лет, Настена, очень много скопить можно. Сколько бы ты ни зарабатывал. Хочешь – сама подсчитай на досуге, сколько получится, если каждый месяц хотя бы по десять рублей откладывать.
– А Мила твоя пускай на подготовительные курсы идет, – подвела итог мама. – Учат там… неплохо. И стоит недорого.
– Я ей скажу, – пообещала Настя.
…Диктанты девочки теперь писали на Милиной территории.
Проницательная Милка поняла:
– Запретили тебе со мной заниматься?
– Ну… – растерялась Настя. – Не запретили, конечно… Не рекомендовали.
– Конечно, нечего какой-то швали в Плешку идти. И на вас, блатных, мест не хватает.
– Мила!
– Ладно, извини. Мне просто маман тоже на мозги капает. Чего, говорит, зря нервы трепать. Все равно в Плешку не поступишь.
– Поступишь, – заверила ее Настя. – Ты куда угодно поступишь, хоть во ВГИК.
– Ага, поступлю… Моя мама знаешь как говорит: «Дети наших начальников станут начальниками наших детей». Так что ты, Настька, будешь лет через десять мной командовать. На законных основаниях.
– Тобой, пожалуй, покомандуешь, – буркнула Настя. – Ну что, будем диктант писать или философию разводить?
Настя действительно не сомневалась: Мила поступит куда захочет. У нее хоть репетиторов и нет, а ошибок в диктанте она делает куда меньше. Способности, повезло… Ладно, а мы будем брать упорством.
И Настя по собственной инициативе взяла на себя дополнительную нагрузку. Принялась перед сном штудировать учебник Розенталя. Двойная польза: какие-никакие знания – плюс средство от бессонницы.
…Мама заглянула в ее комнату без десяти одиннадцать вечера. Настя как раз решала дилемму: дочитать главку про запятые с союзом «а» или плюнуть и завалиться спать.
Ирина Егоровна уважительно посмотрела на обложку:
– Вилена Валентиновна задала?
– Нет… Добровольная дополнительная нагрузка.
– Смотри, – припугнула мама. – Бледная уже, как смерть. Так и сорваться можно.
«Вот мамуля умеет поднять настроение!»
Настя пробурчала:
– А, ерунда. Справлюсь. Я же обещала тебе поступить. Вот и стараюсь.
– Ну, старайся, – кивнула мама.
«Все равно она не верит, что я поступлю».
– Ты что-то хотела, мам?
– Да, – Ирина Егоровна присела на краешек кровати. – У меня для тебя есть новость.
– Плохая, хорошая?
– Оглушительная!
– Неужели Вилена меня похвалила?
– Похвалила? Тебя? – Мама не сочла нужным изгнать из голоса презрительные нотки. – Нет, новость из другой оперы. У тебя теперь будет товарищ.
– Че-го?
Не мама ли позавчера выступала: «Сначала институт – потом товарищи»?
– Товарищ по урокам, – тут же поправилась Ирина Егоровна. – Ты что-нибудь слышала про Челышевых?
– Это эти… морские волки, как их дед называет? Которые в Южнороссийске живут?
– Да, они. А их внук, Арсений, тоже собирается поступать на твой факультет.
Настя прищурилась:
– Ну и пусть поступает. Я тут при чем?
Мама будто не расслышала:
– Арсений приезжает в Москву. Жить будет у нас, учиться – в твоей школе, заниматься – с твоими репетиторами.
– Ничего себе, – обалдело заметила Настя. – И это ты называешь хорошей новостью?
Мама отрезала:
– Хорошей новостью это считает дед. Он говорит, что Арсений парень крепкий и ответственный. Что он хоть волноваться не будет. Будет кому тебя вечерами с уроков провожать.
У Насти сон как рукой сняло:
– Вот это новость! Значит, все это затеял дед? – горячо спросила она.
– Дед. – Мама встала, распрямила спину. Посмотрела на Настю сверху вниз: – А его решения, как ты знаешь, не обсуждаются. Спокойной ночи, Настя.
«Ага. Значит, вы с бабушкой против, – сделала вывод Настя. – И правильно, что против. Это же – глупость какая-то! Принять в семью – на целый год! – чужого человека! Кормить его, учить, обстирывать! Интересно, зачем это деду?! Надо в лепешку расшибиться, а разузнать».
Выяснения Настя начала с бабули. Пристала к ней: «Почему?» да «Для чего?»
Но бабка – стояла насмерть. Нет, она не скрывала, что недовольна приездом «бедного родственника». Возмущалась, что «некоторые тут надумали открыть богадельню». И даже открыто упрекала мужа в «наивности и прекраснодушии».
– Бабулечка, ну скажи: с чего дед его позвал-то? – приставала к ней Настя.
Бабушка скорбно поджимала губы:
– Доброе-вечное сеет. Для всех советских людей равные возможности создает.
Вот и весь разговор, никакой ценной информации. «Старая закалка: языком лишний раз не болтать, – оценила бабушкино поведение Настя. – Но как бы мне во всем разобраться?»
История с диктантами была слишком свежа. Насте ясно дали понять: негоже просто так делиться своими благами. Не принята в их семье благотворительность. «Да у родичей моих снега зимой не выпросишь. А тут – здрасте вам: сиротку за здорово живешь в институт будут поступать ».
Мама открыто выражала свое недовольство.
– Зря ты, папа, все это затеял, – вздыхала она в те редкие вечера, когда дед не задерживался на работе и приезжал к вечернему чаю. И мрачно предрекала: – Этот твой Арсений нам еще покажет…
– Не говори глупостей, Ирочка, – сердился дедушка.
– Увидишь, – поджимала губы мама.
А бабушка добавляла совсем уже непонятное:
– Яблочко от яблони недалеко падает!
Настя прикидывалась дурочкой. Хлопала глазами, спрашивала напрямик:
– Дедуль! Ты что – этим Челышевым что-то должен, что ли?
– Ничего я никому не должен! – отрезал дед. – Я. Просто. Хочу. Чтобы. Внук. Моих. Друзей. Поступил. В МГУ. Ясно?!
– Совсем неясно… – бурчала Настя. – Я тоже не против, чтобы он поступил. Но жить-то у нас зачем? Пусть квартиру снимает. И в школу я с ним ходить не хочу. Он же из какой-то деревни. От него воняет, наверно…
– Настя, – суровел дед. – Прекрати!
Настя по долгому опыту знала: когда Егор Ильич начинает сверкать очами, нужно немедленно сдавать позиции.
И она переводила разговор в более безопасное русло:
– Ну расскажи хоть, что этот Арсений собой представляет? Как он выглядит?
Дед сразу добрел:
– Да хороший он парень! Тебе понравится. – И добавлял: – Правда, немного провинциальный, но ничего, обтешется.
– В каком смысле – провинциальный? – фыркала Настя.
– Ну лоска какого-то не хватает. Вот посмотри, например, как ты сидишь?
– Сижу? – удивилась Настя. – Да обычно сижу, как всегда. Даже не сутулюсь.
– Ну вот. А он неуютно сидит. То на краешек стула съедет, то съежится…