– Поспеши, Сантэн! – сердито бросила Анна.
Сантэн вздрогнула, только теперь заметив, что разглядывает тело Майкла.
– Я пришел, чтобы поблагодарить вас, – сказал Майкл. – Я не собирался заставлять вас работать.
– Это нетрудно. – Сантэн все еще не смела взглянуть в его глаза.
– Без вашей помощи я мог просто сгореть заживо.
– Нет! – воскликнула Сантэн с излишней горячностью.
Мысль о смерти столь прекрасного существа была совершенно неприемлемой и невыносимой для нее.
Теперь она наконец снова посмотрела ему в лицо, и ей показалось, что сквозь череп Майкла просвечивает летнее небо, – такими синими выглядели его глаза.
– Сантэн, у нас много работы. – Тон Анны стал резче.
– Позвольте помочь вам, – с пылом вмешался Майкл. – Я отстранен… мне не разрешено летать.
Анна явно засомневалась, но граф пожал плечами:
– Лишняя пара рук нам не помешает.
– Это в качестве небольшой благодарности, – добавил Майкл.
– Но ваш прекрасный мундир…
Анна в поисках предлога посмотрела на его блестящие ботинки.
– У нас есть резиновые сапоги и рабочая одежда, – быстро произнесла Сантэн, и Анна вскинула руки, сдаваясь.
Сантэн подумала, что даже синяя serge de Nim, или джинса, как обычно называли такую ткань, и грубые резиновые сапоги выглядят элегантно на высокой стройной фигуре Майкла, когда он спустился в подвал, чтобы помочь графу вычистить стойла животных.
Сантэн с Анной провели остаток утра в огороде, готовя почву для весенних посадок.
Каждый раз, когда Сантэн по любому предлогу спускалась в подвал, она останавливалась неподалеку от Майкла, работавшего под руководством де Тири, и они застенчиво обменивались прерывистыми малозначащими словами, пока на лестнице не появлялась Анна.
– Где опять этот ребенок! Сантэн! Что ты вообще здесь делаешь?
Как будто Сантэн это знала.
Все четверо пообедали в кухне омлетом, приправленным луком и трюфелями, сыром и ржаным хлебом, с бутылочкой красного вина – на нее Сантэн согласилась, но ключей от винного погреба отцу все же не дала. Она сама принесла вино.
Спиртное смягчило настроение, даже Анна выпила стаканчик и разрешила Сантэн сделать то же самое, и разговор стал беспечным и легким, его прерывали взрывы смеха.
– Что ж, капитан, – граф наконец повернулся к Майклу с расчетливым блеском в единственном глазу, – не расскажете ли теперь, чем вы и ваша семья занимаетесь в Африке?
– Фермерством, – ответил Майкл.
– Арендуете ферму? – осторожно пустил пробный шар де Тири.
– Нет-нет, – засмеялся Майкл. – Мы работаем на своей земле.
– Землевладельцы?
Тон графа изменился, потому что, как это было известно всему миру, земля всегда была единственной настоящей формой богатства.
– И велики ли владения вашей семьи?
– Ну… – Майкл как будто смутился. – Они довольно большие… Видите ли, в основном ими занимается семейная компания… мой отец и мой дядя…
– Ваш дядя-генерал? – вставил де Тири.
– Да, мой дядя Шон…
– Сотня гектаров? – желал узнать граф.
– Немножко больше.
Майкл неловко поерзал на скамье, вертя в пальцах кусочек хлеба.
– Две сотни?
Граф смотрел так выжидающе, что Майкл не мог уже уходить от ответа.
– В целом, если учесть и плантации, и скотоводческие ранчо, и еще те земли, что у нас есть на севере… получится около сорока тысяч гектаров.
– Сорок тысяч?
Де Тири уставился на Майкла, а потом повторил по-английски, чтобы удостовериться в том, что не ослышался:
– Сорок тысяч?
Майкл смущенно кивнул. Он лишь недавно начал чувствовать себя не очень удобно из-за размеров семейных владений.
– Сорок тысяч гектаров? – почтительно выдохнул граф и тут же спросил: – И конечно, у вас много братьев?
Майкл покачал головой:
– Нет, я, к несчастью, единственный сын.
– Ха! – с явным облегчением произнес де Тири. – Ну, не стоит огорчаться из-за этого.
Граф похлопал Майкла по руке отеческим жестом.
После этого он бросил короткий взгляд на свою дочь и в первый раз понял, с каким выражением она смотрит на летчика.
«Да, бывает и такое, – подумал он. – Сорок тысяч гектаров и единственный сын!»
Его дочь была француженкой, она знала цену каждому су и франку, знала даже лучше, чем он сам. Де Тири нежно улыбнулся ей через стол. Она во многом была еще ребенком, но в других отношениях являлась рассудительной молодой француженкой. С тех пор как их управляющий сбежал в Париж, оставив счета поместья в полном беспорядке, именно Сантэн взялась за финансовые дела. Сам де Тири никогда не уделял особого внимания деньгам, для него единственной настоящей ценностью всегда оставалась сама земля, но его дочь была умницей. Она даже пересчитала все бутылки в винном погребе и окорока в коптильне. Де Тири глотнул вина и предался приятным мыслям. После всей этой бойни, скорее всего, останется совсем немного достойных молодых мужчин… и сорок тысяч гектаров!
– Chérie[16], – сказал он. – Если капитан возьмет дробовик и подстрелит для нас несколько жирных голубей, а ты наберешь корзинку трюфелей – их еще можно найти, – какой ужин мы могли бы устроить сегодня вечером!
Сантэн восторженно хлопнула в ладоши, но Анна в негодовании уставилась на него через стол.
– Анна пойдет с тобой, конечно, – поспешил добавить граф. – Нам ведь не нужен какой-то невиданный скандал, так?
«А заодно можно и посеять правильное семя, – подумал де Тири, – если оно уже не проросло. Сорок тысяч гектаров, черт, представить невозможно!»
Свинью звали Кайзер Вильгельм, или, вкратце, Кляйн Вилли. Это был пегий боров, такой здоровенный, что, когда он брел по дубовому лесу, напоминал Майклу гиппопотама. Острые уши борова нависали над его глазами, хвост закручивался над спиной, как моток колючей проволоки, выставляя напоказ богатые признаки его половой принадлежности, спрятанные в ярко-розовом мешке, выглядевшем так, будто его обварили маслом.
– Vas-Y![17] Ищи! – одновременно выкрикнули Сантэн и Анна.
Им требовались объединенные силы, чтобы удержать на поводке огромное животное.
– Ищи! Ищи!
И боров принялся энергично обнюхивать влажную шоколадно-коричневую почву под дубами, волоча за собой двух женщин. Майкл шел следом, держа на плече лопату и радуясь новизне охоты.
В глубине леса они перешли узкий ручей, наполненный помутневшей после недавних дождей водой, и дальше направились вдоль его берега под фырканье борова и поощряющие возгласы женщин. Внезапно боров испустил радостный визг и начал рыть мягкую землю плоским рылом.
– Нашел что-то! – восторженно крикнула Сантэн, и они с Анной стали тянуть поводок, – впрочем, тщетно.
– Майкл! – выдохнула девушка через плечо. – Когда мы его оттащим, вы должны поспешить с лопатой! Вы готовы?
– Готов!
Из кармана юбки Сантэн достала кусок старого трюфеля, уже слегка заплесневевший. Она разрезала его складным ножом и поднесла настолько близко к морде борова, насколько могла дотянуться. Сначала боров не обратил на это внимания, но потом уловил запах разрезанного гриба и утробно хрюкнул, пытаясь отхватить девушке руку слюнявыми челюстями. Сантэн отдернула трюфель и попятилась, и боров повернул за ней.
– Скорее, Майкл! – крикнула она, и он врезался лопатой в землю.
Понадобилось копнуть с полдюжины раз, чтобы обнаружить скрытый в почве гриб, и Анна тут же опустилась на колени и вытащила его голыми руками. Она подняла трюфель перед собой – он был покрыт комьями шоколадной земли и представлял собой темный ком размером почти с ее кулак.
– Посмотрите, какая красота!
Сантэн наконец позволила борову взять из ее пальцев ломтик гриба, а когда животное его проглотило, разрешила ему вернуться к пустой ямке в земле, обнюхать все вокруг и убедиться, что трюфель исчез.
Потом она снова крикнула: «Ищи!» – и охота продолжилась. Через час их маленькая корзинка уже наполнилась комковатыми грибами неаппетитного вида, и Анна велела остановиться.
– Если набрать больше, они просто испортятся. А теперь насчет голубей. Посмотрим, как наш капитан из Африки умеет стрелять!
Они поспешили обратно за боровом, смеясь и задыхаясь, через открытое поле к особняку, где Сантэн заперла трюфели в кладовой, а Анна вернула борова в его стойло в подвале, а затем сняла с крючков висевший на кухонной стене дробовик. Она подала оружие Майклу и наблюдала за тем, как он открывает казенную часть и проверяет стволы, а потом складывает дробовик и поднимает к плечу, испытывая баланс. Несмотря на то, что ожоги немного мешали ему, Анна увидела, что он умеет обращаться с таким оружием, и ее лицо смягчилось.
А Майкл был удивлен, а потом обрадован тем, что ружье изготовлено почтенной фирмой «Холланд энд Холланд», – только английские оружейники могли так подогнать стволы, что можно было менять направление выстрела с любой скоростью и точность от этого не менялась.
Он кивнул Анне:
– Превосходно!
Она протянула ему холщовый мешочек с патронами.
– Я покажу вам хорошее место. – Сантэн взяла Майкла за руку, но, увидев выражение лица Анны, поспешно отпустила ее. – Днем голуби возвращаются в лес, – пояснила она.
Они двинулись по опушке леса. Сантэн шла впереди; она приподнимала юбку, перешагивая через лужи, так что Майклу время от времени удавалось увидеть ее гладкие белые лодыжки, и его пульс участился от напряжения, когда он старался не отстать от девушки. Анна на своих коротких ногах осталась далеко позади, но они не обращали внимания на ее крики:
– Подождите, подождите меня!
На углу леса, там, где начиналась длинная часть буквы «Т», которую пилоты при возвращении на аэродром использовали как ориентир, находилась низина с высокими кустами по обе ее стороны.
– Голуби летят оттуда. – Сантэн показала на поле и виноградники, заросшие и заброшенные. – Нужно подождать здесь.
Кустарник представлял собой прекрасное укрытие; и когда Анна догнала их, они втроем спрятались в нем и стали всматриваться в небо. С севера снова накатывали плотные низкие тучи, угрожая дождем и создавая прекрасный фон, на котором крохотные точки голубиной стаи отчетливо обрисовались перед опытным взглядом Майкла.
– Вот они, – сказал он. – Летят прямо на нас.
– Я не вижу… – Сантэн взволнованно обшаривала взглядом небо. – Где… ох, да, теперь заметила.
Хотя голуби летели быстро, они неслись по прямой и начали слегка снижаться ближе к лесу. Для такого стрелка, как Майкл, это была простая мишень. Он выждал, пока две птицы перекрыли друг друга, и снял их обеих первым выстрелом. Они закувыркались в воздухе, а когда остальная часть стаи рассыпалась, сбил третьего из второго ствола.
Женщины побежали на открытое поле, чтобы принести птиц.
– Три двумя выстрелами!
Сантэн, вернувшись, остановилась рядом с Майклом, поглаживая теплое мягкое тельце убитого голубя и глядя снизу вверх на Майкла.
– Просто повезло, – проворчала Анна. – Никто не сбивает сразу двух голубей намеренно – только не тогда, когда они летят.
Следующая стая оказалась крупнее первой, и птицы летели плотнее. Майкл сбил трех первым выстрелом, четвертую птицу – из второго ствола, и Сантэн повернулась к Анне с победоносным видом.
– Снова повезло? – торжествующе поинтересовалась она. – Какой же везунчик этот наш капитан!
Еще две стайки появились на расстоянии выстрела в следующие полчаса, и Сантэн наконец серьезно спросила:
– Вы что же, никогда не промахиваетесь, минхеер?
– Там, – Майкл посмотрел в небо, – если вы промахнетесь, вы покойник. Так что до сих пор я не промахивался.
Сантэн содрогнулась. Смерть… снова это слово. Смерть обитала вокруг них, на холмах, гром орудий за которыми сейчас звучал как тихое ворчание, смерть хозяйничала и в небе над ними. Девушка посмотрела на Майкла и подумала: «Я не хочу, чтобы он умер… никогда! Никогда!»
Потом она встряхнулась, отгоняя уныние, и сказала, улыбнувшись:
– Научите меня стрелять.
Эта просьба вдохновила Майкла. Она позволила ему прикоснуться к Сантэн даже под ревностным надзором Анны. Он поставил девушку перед собой и помог ей принять классическую позу стрелка с выставленной вперед левой ногой.
– Это плечо немного ниже…
Оба они остро ощущали каждое прикосновение.
– Теперь немного разверните бедра вот так, совсем немного.
Он положил ладони на бока девушки, и его голос звучал при этом так, словно он задыхается, когда Сантэн чуть-чуть прижалась к нему ягодицами, – это было невинное, но ошеломляющее давление…
Первый выстрел отбросил Сантэн назад, к груди Майкла, и он поддержал ее, а ничуть не пострадавшие голуби умчались к горизонту.
– Вы смотрите на мушку ружья, а не на птиц, – пояснил Майкл, все еще придерживая девушку. – Нужно смотреть на птиц, а ружье само найдет цель и выстрелит куда надо.
При следующем выстреле жирный голубь свалился под восторженный визг обеих женщин; но когда Анна побежала за ним, дождь, который лишь собирался до этого момента, рухнул на них серебристым занавесом.
– В амбар! – закричала Сантэн и бегом помчалась по низине.
Дождь пробивался сквозь деревья и взрывался крохотными снарядами на их коже, так что все задыхались от его ледяных укусов. К тому моменту как Сантэн первой добежала до амбара, блузка на ней уже прилипла к телу, и Майкл мог видеть четкие очертания ее груди. Пряди темных волос упали на лоб девушки, она стряхивала воду с юбки и смеялась над Майклом, даже не пытаясь укрыться от его взгляда.
Амбар стоял в начале лощины. Построен он был из квадратных блоков желтого камня, его соломенная крыша расползлась, и в ней образовались дыры, как в старом, изношенном ковре. Внутри лежали тюки соломы, местами поднимавшиеся до самых балок перекрытия.
– Пожалуй, это надолго, – мрачно проворчала Анна, глядя на дождевые струи и отряхиваясь, как водяной буйвол, вылезший из болота. – Мы здесь застрянем.
– Ну и ладно, давай ощиплем голубей.
Они нашли уютное местечко среди тюков, где можно было сидеть; Сантэн и Майкл почти касались друг друга плечами и болтали, ощипывая птиц.
– Расскажите мне об Африке, – потребовала Сантэн. – Там действительно так темно, как говорят?
– Это самая солнечная земля во всем мире… вообще-то, там даже слишком много солнца, – ответил Майкл.
– Я люблю солнце. – Сантэн легонько качнула головой. – А вот холод и сырость ненавижу. Для меня солнца никогда не будет слишком много.
Он стал рассказывать ей о пустынях, где никогда не бывает дождей.
– Там за весь год воды не выпадает столько, сколько здесь за один-единственный день.
– Я думала, в Африке живут только черные дикари.
– Нет, – засмеялся Майкл. – Там полно и белых дикарей тоже… и черных джентльменов.
И он рассказал ей о крошечных желтокожих пигмеях в лесах Итури, ростом до пояса обычному мужчине, и о гигантских ватуси, которые любого человека, чей рост меньше двух метров, считают пигмеем, и о благородных воинах-зулусах, называющих себя детьми небес.
– Вы так говорите, как будто любите их! – упрекнула его Сантэн.
– Кого, зулусов? – уточнил Майкл и кивнул. – Да, наверное, люблю. Некоторых из них, во всяком случае. Мбежане…
– Мбе… джей… – Сантэн не удалось выговорить это имя.
– Это один из зулусов… он всю жизнь провел вместе с моим дядей Шоном, они выросли рядом.
Он использовал слово из зулусского наречия – «умаан», и ему пришлось перевести это для Сантэн.
– А какие там звери? Расскажите!
Сантэн не хотелось, чтобы Майкл умолкал. Она могла бы вечно слушать его голос и его истории.
– Расскажите о львах и тиграх.
– Тигров там нет, – улыбнулся Майкл. – Зато львов множество.
Даже руки Анны, хлопотливо ощипывавшие птиц, замерли, когда она слушала, как Майкл описывает охотничий лагерь в вельде, где они с его дядей Шоном оказались в осаде: их окружил львиный прайд, и им пришлось всю ночь стоять рядом с лошадьми, защищая и успокаивая их, пока огромные светлые кошки бродили взад-вперед вдоль края освещенного кострами пространства, рыча и подвывая, пытаясь отогнать лошадей в темноту, где они стали бы легкой добычей.