– Что значит – и всё? А что ты ещё хочешь?
– И никаких интересных историй из их жизни?
– Эти люди не из тех, кто любит распространяться о своём прошлом и обсуждать текущие дела с кем бы то ни было.
– Суровые ребята, говоришь? Или ты – новичок в их среде? Они-то наверняка многое знают друг про друга. Не раз, небось, попадали в переделки…
Хуллиган – весьма неглупый парень. К тому же ещё и проницательный. Он был прав. О Зайде я знал больше других, и то лишь потому, что знаком с ней с «сопливого» детства. Кроме того, она как-то в порыве откровенности поведала мне короткую историю своего прошлого. А что я мог рассказать Максу о Зайде? Что она бикаэлка по происхождению, но не по воспитанию? Что воспитывалась в обычной семье на Гэгвэе (Зайде было всего семь лет, она подхватила какую-то тяжелую гэгвэйскую болезнь, стершую ее память, а мать оставила ее в местном приюте и убыла выполнять контракт на другую планету, благополучно забыв о ее существовании)? Что позже, встретив свою мать, опытного и закалённого воина, убила её в ритуальной схватке, доказав по законам Бикаэллы, что та была не права, когда решила её бросить? Нет, этого я сказать не мог. Слишком личное. Зайда совершенно чётко предупредила, чтобы я держал язык за зубами. А об остальных я действительно ничего толком и не знал. Кроме общеизвестных особенностей тавеллианцев и кассионийцев. Я лишь однажды видел Кассионийца «в деле», но пересказывать этот эпизод означало ворошить то прошлое, которое ворошить не хотелось…
– Что замолчал? – физиономия аватара Макса вытянулась в вопросительный знак.
– Тебе не кажется… что ты иногда задаёшь слишком много вопросов?
– Я знаю, – отмахнулся Хуллиган. – Это моя любимая слабость. Ребята иногда посмеиваются надо мной, считают меня назойливым пустозвоном. А я по натуре любопытен. Я люблю жизнь. Я радуюсь этой жизни каждую свободную минуту. Ну и люблю поболтать о ней. Что ж удивительного в том, что мне хочется знать всё обо всех как можно больше? Так жизнь получается полнее, ощутимее. Согласен?
– Не совсем. Некоторые вопросы не совсем уместны в той или иной ситуации, а тебя, похоже, никакие ситуации не смущают. Есть разница между просто любопытством и назойливым любопытством, не находишь?..
– Да ну? И что же я такого сказал, что неприятно задело лично тебя?
– Пока ничего. Забудь.
Несмотря на свою проницательность, он не заметил, или не придал значения тому, что его предположение о моей несостоятельности в команде Кассида меня действительно задело. А это действительно так. Пять жалких лет среди людей, притёртых друг к другу не одним десятилетием совместного существования, еще не сделали меня среди них своим. Да и сделают ли? Лучше всех, с большим пониманием и человечностью ко мне относилась Зайда. Кассид неизменно выказывал иронию и недоумение, когда сталкивался со мной на борту «Забулдыги» – словно никак не мог понять, что же я там делаю. И в силу каких причин он до сих пор не вышвырнул меня с корабля. Такое отношение не развивает уверенности в завтрашнем дне, несмотря на решение мной практически всех технических вопросов при совершении торговых операций, связанных с вооружением. А тавеллианец… Он меня просто не замечал. Странный, загадочный, молчаливый, надменный сукин сын. У нас до сих пор не возникло никаких точек соприкосновения – ни по интересам, ни по каким-то житейским вещам. И я до сих пор не понимал, что у него общего с Кассидом и Зайдой. Но что-то определённо было. Наверняка было. Иначе бы они не работали столько лет бок о бок.
Я мысленно вернулся к Максу. Его излишняя словоохотливость моментами задевала не только меня. Ещё во время вчерашней беседы он, походя, затрагивал чувства Булочки, но даже не замечал этого. Сводил всё к лёгкому, беззаботному трепу. Но этот парень не так прост, каким представляется со всей своей жизнерадостной разговорчивостью. У каждого из нас есть свой способ выяснить, что собой представляет собеседник. Макс задавал вопросы. Много вопросов. Каждый по отдельности ничего не значил. Но все вместе… это как стрельба по площадям – какой-нибудь выстрел обязательно придётся в цель. Почему-то у меня начинало складываться впечатление, что Макс уже знает меня в чём-то лучше, чем я себя сам.
– А это правда, что тавеллианцы – вампиры? – не отставал Макс.
– Давай-ка сперва договоримся о терминах, чтобы между нами не было недоразумений. Что ты подразумеваешь под словом «вампир»?
– Да ладно тебе, – Макс ловко ушел от щекотливого вопроса. – Как он хоть выглядят, ваш тавеллианец?
Поколебавшись, я переслал ему из архива своего лоцмана голоснимки Лайнуса, Зайды и Кассида.
– Любуйся.
– Вот это женщина! – немедленно отреагировал Болтун с неподдельным восхищением. – А этот рогатенький – просто класс! И тавеллианец…
– Макс, ты мог бы менее бурно расточать свои сомнительные комплименты, они всё-таки мои компаньоны?
– Ладно, я тебя понял. Ты не в настроении. Что ж, тогда расскажу о своих друзьях. Нас в звене семеро. Каждый со своими причудами и привычками, со своей личной историей. Они сами не видят, какие они все разные, а для меня не может быть иначе. Начну, пожалуй, с Булочки. Грегори Верный, мой вечно хмурый дружок. Бывший «агностик», отбросивший условности веры и вступивший в нашу команду, когда на Двойное Донце напали «мясоеды». Правда, убеждения поменял не сразу, лишь после двух лет войны, да и то какой-то особый случай был. Он не рассказывает, какой именно, лишь как-то раз многозначительно намекнул, что Господь Всевидящий указал ему иной путь служения своему народу, и неважно, что в его народе мало кто встал на такой путь вместе с ним. Но люди отнеслись к его выбору с пониманием, это немаловажно, хоть и удивительно. Моральная поддержка среди своих ему обеспечена, что позволяет Булочке с определённым оптимизмом жить в настоящем и смотреть в будущее…
– Хорош трепаться, пустозвон, – встрял в разговор по внутренней связи «вечно хмурый дружок». Окошко на виртуалке осталось пустым, видимо, обходясь без лоцмана в повседневной жизни, Булочка не считал нужным держать для себя ни «визитку», ни аватара в операционной системе «Шершня», но голос у него был недовольный…
Что такое «визитка»? Быть того не может, чтобы вы этого не знали. «Визитка» – это ментальная проекция нашего сознания, воплощённая лоцманом в визуальный образ – тонкие реакции мимики, внутренние движения лицевых мышц, своего рода внешняя картинка того, каким человек себя воспринимает сам. Поэтому связь по лоцману и позволяет без всяких натяжек вести живое общение. Но если хочешь по каким-то причинам сохранить инкогнито или иначе выразить настроение, для этого существует аватар – синтетический интерактивный объект, представляющий пользователя в виртуальном мире, попросту говоря, анимированная личина. Вчера лоцман сделал достаточно снимков внешности Грегори Верного, поэтому я позволил браузеру операционки подобрать образ для Булочки самостоятельно, предпочитаю смотреть на лица тех, с кем общаюсь. Пухлая, конопатая физиономия «агностика» проявилась на виртуальной панели, мрачный взгляд, уголки губ уныло приспущены. Вполне соответствует. Впрочем, вчера, после испытания «Следопыта», я видел его и другим – тогда в его глазах горело вдохновение, восторг. Может же быть другим человеком, когда хоть немного отрешается от своих постоянных внутренних проблем.
– Сомаха, не слушай эту трещотку, – ворчал Грегори дальше. – Не было у меня никакого видения свыше. Просто захотелось сделать для своей планеты что-нибудь действительно стоящее, значительное. А ты, кстати, разве никогда не испытывал такого желания?
Непростой вопросик, однако.
Все время, пока я сотрудничаю с Кассидом, я всегда рад новым впечатлениям. Мне это помогает. Помогает отвлечься от горьких переживаний, тлевших в душе угольями уже затухающего, но еще не погасшего костра. Полтергейст… само имя родной планеты хотелось забыть, надолго, если не навсегда вычеркнуть из памяти. Я им не судья, тем, кто меня изгнал. Я – обвинитель. Но эта роль хороша лишь для внутреннего саморазрушения, и я понимал, что обиду нужно превозмочь. Любыми средствами. Как бы ни тяжело это было сделать. Так лучше будет для меня самого. Так легче жить дальше.
И я сумел забыть обиду, растворить ее в повседневных делах. Но вопрос Грегори неожиданно всколыхнул старую горечь. Я понял, что чересчур обольщался на свой счет. Ничего я не забыл. Обида лишь немного потускнела за прожитый срок. Пять лет назад я потерял лучшего друга и любимую девушку за одну ночь, ночь, наполненную грохотом поступи боевых роботов и ревущими вспышками выстрелов. Такое забыть непросто.
– Спасибо, нет, – сдержанно отозвался я на вопрос Грегори. – Я уже через это проходил. Думал, буду героем после всего. А в результате меня вышибли с родной планеты. Лучше я буду придерживаться меркантильных оценок. Просчет и потеря прибыли – это не так погано, как потеря доверия людей, среди которых прожил всю жизнь. И вполне восстановимо.
– Что-то мне не нравится подобная точка зрения, – Булочка скривился.
– Оставь, это его личное дело, – вступился за меня Макс. – И вообще, не вмешивайся в наш разговор. Сам не можешь про себя связно рассказать, так хоть мне не мешай… Кто у нас следующий? А, извини, забыл сбросить снимки. Наши с Булочкой «карточки» ты уже видел живьём, а на остальных не мешает и глянуть. Получил? Вот, смотри, Саня Мельница, или Большой. Сам здоровенный, как робот, и как только в кокон пилота помещается, но при этом добродушный, как… почти как я, к примеру. А ещё он порядочный хитрец. Говоришь с ним, слушает, поддакивает, а сам мотает на ус, чего от тебя ждать со всеми твоими рассуждениями. Но всё равно хороший парень, совершенно не скандальный. Зато цену себе знает и умеет настоять на своём. Мой земляк, между прочим, наш адрес прописки в космическом реестре: Дельта – Зубатка. Так, смотри дальше. Видишь эту круглую усатую физию с аккуратной бородкой и весёлыми плутоватыми глазками? Серёга Холмогор, наш Борода. Хвастун и враль, каких ещё поискать. Если не соврал за день ни разу, значит, день прошёл зря, и завтра нужно будет наверстать упущенное. Впрочем, совершенно безобиден, может уморить только старыми анекдотами, до которых охоч невероятно…
– Отсюда и кличка – Борода?
– Ну, да, – не стал отрицать Макс. – И Серёга, и наша единственная принцесса – Шайя Цедзе, родом с Зармонды. А вот Петр Свистун, между нами – Бластер, Бонус, Бумс, называй как хочешь, – уникум. Совершенно безбашенный тип, наёмник из клана Скорпионов, с Сонгердана.
Очередное голофото – высокий, широкоплечий и поджарый парень примерно моих лет. Русые волосы. Вытянутое лицо, серые, слегка навыкате глаза.
– Погоди, – спохватился я. – Какой еще клан Скорпионов? Сонгердан – родина саламандр.
Саламандры, насколько я знал – чужая раса гуманоидного типа, по внешности они очень близки к людям, и если бы не серо-зелёная, как у ящериц кожа, можно было спутать с человеком. Очень редкие гости из Галактической Федерации, практически не покидают своей планеты, относительно мирные и безобидные существа, хотя прекрасные военные инженеры, поэтому слышать о наёмниках с Сонгердана было как-то диковато.
– Ага, ты тоже не в курсе, – аватар Болтуна самодовольно ухмыльнулся и похлопал ослиными ушами. – Он и нас просветил, когда впервые появился в нашей команде. Клан Скорпионов – человеческая община в обществе саламандр. Обладают равными правами с аборигенами и подчиняются их основным законам.
– И в чём выражается его безбашенность?
– Любит драки, не упускает случая набить морду «приглянувшемуся» собеседнику, не позволяет на себя не то, чтобы кричать, а просто голоса повысить. Если будешь оскорблять его тихим, мирным тоном, то можешь заниматься этим хоть до посинения – не обидится, какие бы гадости не произносились. Но стоит повысить голос… запомни, кстати, настоятельно советую. Пётр с виду всегда спокоен, как бревно, но может ударить совершенно неожиданно. Потому и Бонус. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Что ещё? Любит оружие до патологии. Маньяк. Чуть не спит с пушкой в руках. Но самое удивительное, при всей своей безбашенности изо всех сил тянется к знаниям, сказывается недостаток образования жителя сельской местности. Поэтому не удивляйся, если он неожиданно задаст тебе какой-нибудь наивно-каверзный вопрос, это он делает для нужд собственного просвещения.
Я подумал, что в Болтуне и в самом деле есть что-то от толкового психолога. Краткие ёмкие характеристики, подкреплённые голоснимками, словно заставили меня пообщаться с названными людьми вживую.
Внимание ненадолго отвлеклось. Грузовоз как раз проезжал мимо одного из «ртов» в склоне – из трёхметрового провала вырывался непрерывный столб пара, словно внутри дымил огромный костёр. Снег по краям был оплавлен в ледяную корку. Внутри Леса, несмотря на мороз, царивший снаружи, всегда стояла плюсовая температура. Лес умел вырабатывать и хранить тепло, поддерживать определённую температуру, не зависимую от температуры окружающей атмосферы. Уникальное качество, присущее лишь теплокровным существам. Впрочем, Лес – тоже живое существо, хоть и не животное. Но раньше, до появления на Двойном Донце, я о подобных гигантских организмах не слышал.
С некоторым усилием, всё-таки сказывалась почти бессонная ночь, я перевел внимание на следующее фото. Капитан Бола. Смуглый худощавый человечек небольшого роста – всего метр шестьдесят четыре, судя по сопроводительной информации. Плоское скуластое лицо с острым подбородком, узкий разрез карих глаз и черные вьющиеся волосы, короткие, как и у всех ребят в звене, кроме самого Макса Хуллигана.
– Несколько лет назад я как-то был по делам на Сокте, – прокомментировал я. – У вашего капитана типичная внешность уроженца этой планеты.
– Угадал, он действительно родом с Сокты.
Вот это да. Неужели тот самый Бола?
– А он имеет какое-нибудь отношение к клубу «Подражатели»?
– Чего не знаю, того не знаю. Спросишь у капитана сам. Что за клуб-то?
– Игровой симулятор высшего класса по боевым роботам. Любимое развлечение аборигенов на Сокте, являющихся членами этого клуба.
– Любопытственно. Расскажи-ка чуть подробнее.
– Хм-м. Правда что ли не слышал?
– А должен был?
Шустрый парень, этот Макс. Не упускает случая поддеть. Конечно же, невозможно знать обо всем, что творится на десятках планет. Тут и на своей-то не всегда все знаешь…
– Клуб эксплуатирует одну-единственную гэпэшку, сценарий игры действует по непрерывной схеме, модель поведения – все против всех, отсюда и название – «Противостояние». В игре используются все типы роботов – легкого, среднего, тяжелого и штурмового классов, а все игроки по степени подготовки делятся на четыре категории – новички, рейдеры, ветераны и элитары. Последние – самые маститые игроки, в совершенстве владеющие всеми классами роботов и любым вооружением, и потому – самые опасные. Когда я побывал на Сокте, «Противостояние» в клубе «Подражателей» непрерывно шло уже несколько лет. Игра превратилась в культовую и, насколько я знаю, известна далеко за пределами Сокты. Так вот, был там среди элитаров некий Бола. Весьма серьезный противник.
– Уверен, нашего Бола тоже можно назвать элитаром, – радостно сообщил Макс, словно мастерство капитана имело к нему непосредственное отношение. – Командор-полковник Маришел оплачивает его профессиональные услуги по высшей ставке, чего не скажешь обо мне или Булочке… Удивительное дело. Выходит, ты знаешь о прошлом нашего капитана больше, чем любой из нас.