Пожелания, разумеется, были исполнены. Деньги – великая сила даже в древнейшей древности.
Как же вытянулись лица японских цирковых, когда им стали приносить блюдо за блюдом! А потом принесли еще и сакэ. Сакэ им принес сам хозяин, он прошептал что-то, низко наклонившись над их столом, затем показал рукой в сторону Артема.
С выражениями благодарности к Артему поспешил коренастый. Он склонился в почтительном поклоне.
– Мы благодарны тебе, незнакомый господин. Мы рады, что наше выступление так понравилось тебе…
– Не стоит, – махнул рукой Артем, к тому времени прикончивший уже второй сосуд с сакэ. – К тому же мне не все у вас понравилось. Вот почему, ты мне скажи, вы не делаете прыжок назад с переворотом в воздухе? Не умеете или страшно?
Уже на этой, второй «колбочке» Артем понял, в чем коварство спиртного напитка из четырех букв, – в том, что пьянеешь незаметно. Вроде ничего особенно опасного с тобой не происходит – пьешь и пьешь, не чувствуя подвоха, а потом вдруг хмелеешь внезапно, разом, одномоментно. Накрывает хмельной волной, как цунами.
– Ты знаком с нашим ремеслом? – удивился коренастый.
– Знаком, знаком. Когда-то, до того как стать послушником, я тоже… по… ик… побыл странствующим акробатом. И еще дам совет. Вам лучше не отдельными номерами работать, а изобразить какую-нибудь историю. Для бродячей труппы так намного удобнее. Поясню. Выберите какую-нибудь историю. Э-э, ну, не знаю… Допустим, какую-нибудь легенду о героических подвигах в эпоху войны… как их там… Тайра и Минамото… И представляйте ее, сопровождая трюками. Театр и акробатика в одном сосуде. Понимаешь, о чем я? Вижу, что не понимаешь… Вот что. Давайте берите и несите на мой стол все подчистую с вашего стола. Нам, цирковым, есть о чем потолковать друг с другом.
– Позвать хозяина? – ошарашенно спросил японский цирковой.
– Зачем нам хозяин! Сами, что ли, не справимся…
Справились. Вскоре стол Артема оказался забит яствами так, что некуда было приткнуть пустую «колбу» из-под сакэ. Сакэ же полилось рекой. Как выяснилось, выпить японские цирковые были совсем не дураки. Особенно за чужой счет. Милая девушка с кроличьими зубками только и успевала подносить сосуды с подогретым напитком.
Их звали Сюнгаку и Рэцуко. Сюнгаку – коренастый. Рэцуко – долговязый. «Славные ребята», – такими они сейчас казались Артему.
«Что-то я разошелся. Надо сбавлять обороты, так можно сболтнуть лишнее или шляпу ненароком скинуть – и кирдык», – взывала к благоразумию та часть Артема, которая еще не попала под действие сакэ, меньшая часть. «Все равно я никуда отсюда не уйду», – заговаривала разум другая, бо́льшая часть, уже с сакэ познакомившаяся и желавшая добавки.
А разговор лился плавно, как сакэ. Цирковым нетрудно друг друга понять, пусть их и разделяют века и цивилизации. Артем рассказал парочку историй из жизни монастыря (все-таки надо было поддержать легенду о послушнике), но все больше беседа крутилась вокруг профессиональных тем. А после того как Артем присоветовал им несколько простейших трюков, с которыми те были незнакомы, они тут же стали зазывать «господина Ямамото» (Артем опять воспользовался этим именем) в свою труппу. И очень огорчились, когда Артем сказал, что он дал обет больше никогда не выступать перед публикой.
Судя по тому, как смотрел на их разгуляево хозяин заведения, когда семенил мимо, подобное здесь было не в порядке вещей. Поглядывал он скорее не с осуждением, а с удивлением (иногда чуть челюсть не отвисала до груди). Да и пес с ним! В конце концов, от Артема он сегодня получил немалые деньги, может и закрыть глаза на кое-какие отступления от заведенного порядка.
А потом в заведение вошел первый на сегодня самурай. Все как положено: два меча за поясом-оби, выбритый полумесяцем лоб, волосы на макушке связаны в пучок.
– О, Иширо! – покосился в его сторону коренастый Сюнгаку и нахмурился.
– Кто такой? – спросил Артем, уже без всякого аппетита отправивший в рот горсть риса, подцепив его куском лепешки. – Почему ваши лица омрачились?
– Ты играешь в кости? Ты не был в заведении господина Мегуро?
– Нет.
И тогда коллеги-циркачи рассказали Артему историю. История оказалась до боли банальной.
Азартные игры, наверное, появились еще в пещерные времена и тогда уже начали губить людей. Сначала, не иначе, играли в бросание дубин, ставя на кон лакомые куски от забитых мамонтов. Потом появились новые игры и новые ставки. В стране Ямато, например, прижилась и процветала игра в кости.
Долговязый Рэцуко играл. И не просто играл, а был заражен игрой, не мог прожить без игры. Коренастый Сюнгаку ходил со своим другом в игорные дома в надежде вовремя его остановить, и иногда, как ни удивительно, это ему удавалось. Чаще же – нет. Чаще всего долговязый проигрывался вчистую. Хотя бывало и выигрывал. Впрочем, последнее происходило чрезвычайно редко.
В городе Яманаси (так Артем наконец узнал, как называется этот населенный пункт) играли у господина Мегуро.
– А ронина Иширо господин Мегуро нанял для охраны своего заведения, – сообщил коренастый Сюнгаку.
– Заведение господина Мегуро уже закрылось? – спросил Артем.
– Оно открыто до утра, – сказал долговязый Рэцуко. Уж кому знать, как не ему.
– Почему же он здесь, а не рядом с господином Мегуро? – спросил Артем. И счел нелишним напомнить, хотя надобности в этом не было: – Долго я состоял послушником, оторвался от жизни, многое невдомек и удивительно… ик…
– Иширо – самурай, а Мегуро – просто богатый горожанин, – сказал Сюнгаку, допив очередную глиняную бутылочку сакэ. – Иширо уходит, когда считает нужным. Не будет же он спрашивать разрешения?
– Ох, уж этот Мегуро, все из-за него, – покачал головой Рэцуко.
– И так, – потом на пару завздыхали японские цирковые, – едва на еду удается заработать, а из-за таких, как Мегуро, совсем ничего не остается.
Да, сегодня они поедят, спасибо господину Ямамото, на завтра еды в животе хватит, за завтра они дойдут до города Дзути, там выступят и что-то, может быть, заработают и только тогда снова поедят.
– Совсем-совсем ничего не осталось? – переспросил Артем. – Ни медяка?
– Ни медяка, – грустно вздохнули оба.
Будь Артем трезв, наверное, такое ему бы в голову ни за что не пришло… Но трезв он не был. Жалость к собратьям по цирковым мучениям под воздействием по-прежнему рекой льющегося сакэ достигла вселенского масштаба. Он чувствовал себя обязанным что-то для них сделать. Это его, Артема Топильского, священный долг…
Пьяный океан расстилался перед ним во всей своей легко проходимой безбрежности, и, куда ни ступи, в том океане везде было по колено.
Он поманил собутыльников взмахом ладоней:
– Наклонитесь ближе и слушайте…
Глава пятая
ИГРА НА ВЫЛЕТ
Холод ночной
Даже мошек, летящих на пламя, —
И тех не видно...
Сики
В сей поздний час в гостях у мастера азартных игр были двое игроков. Одного Артем тут же окрестил про себя Гнилозубом, второго – Носатым. Игра у них шла как-то вяло, чувствовалось, что игроки продувают последние деньги, ставят уже по мелочи, без большой надежды отыграться, но даже слабенькую надежду хочется им продлить как можно дольше, поэтому и не выкладывают сразу все деньги на кон.
Господин Мегуро сидел в торце длинного узкого стола. Перед ним, роняя дрожащую тень на лакированную столешницу, стоял бамбуковый стаканчик. Когда приходило время, Мегуро брал его, подолгу тряс и выбрасывал на стол кости – синий и красный кубики. После чего делил горстку монет на столе в соответствии с тем, кто сколько выиграл. Свои монеты Мегуро сразу же укладывал в коробку и тут же плотно задвигал крышку. Коробку он немедленно прятал под столом.
Хозяин этого игорного заведения производил впечатление человека преуспевающего и жизнью весьма довольного: с солидным брюшком, с округлыми щеками, в белом, вышитом журавлями и хризантемами шелковом кимоно. Образ дополняли надменный взгляд и повелительные интонации. Вряд ли Мегуро получает баснословные барыши, все ж таки городишко довольно заштатный и крупной игры здесь не бывает, но свой верный, постоянный доход он, конечно, имеет – такие болезненно пристрастные к азартным играм люди, как долговязый Рэцуко, будут исправно приносить ему в клюве свою последнюю денежку. Поэтому хоть и не принадлежал Мегуро к самурайскому роду-племени, но среди горожан он, разумеется, человек заметный и влиятельный. Отсюда и жизнью своей доволен.
Артем устроился напротив двух других игроков – Гнилозуба и Носатого. Садясь, поморщился – опять придется подвергать себя мучениям. И без того весь сегодняшний вечер он провел в позе «сидя по-японски». Так долго высиживать на пятках ему еще не доводилось. С непривычки еще в чайном доме начало сводить мышцы и приходилось то и дело переносить вес тела с одной ноги на другую, вертеться и ерзать.
Зато прогулка по свежему и прохладному воздуху от чайного заведения до игорного – а это почти через весь ночной город – немного отрезвила Артема. Правда, отрезвила не настолько, чтобы вернулось утраченное благоразумие, но хоть руки-ноги сделались более послушными и в глазах перестало двоиться. Перед самым игорным порогом его даже посетила вполне здравая, трезвая мысль: «А стоит ли? Плохо ведь может кончиться». Но мысль эта утонула в затопившем разум океане хмельной бесшабашности. Море в эту ночь ему было стопроцентно по колено.
– Кто ты? Почему не снимаешь амигаса? – ворчливо спросил Мегуро у вновь прибывшего.
– Я не могу снять амигаса, уважаемый Мегуро, и вот почему… – Артем вздохнул и завел монолог про то, как он послушником служил. Произнося уже наизусть заученный за сегодняшний вечер текст, гимнаст огляделся. Висевшие на стенах этого помещения какэмоно[10] были сплошь нравоучительного содержания, например: «Кто груб и драчлив, тот подобен омерзительной гусенице». В общем, остальные и читать не стоило. В углу комнаты, неподалеку от хозяйского места, находилась ступенчатая бамбуковая этажерка. На ее полках стояли вырезанные из кости и дерева фигурки, деревянные коробки, чашки и кадушки, лежали какие-то свитки, на нижней полке Артем увидел чашечные весы. В приоткрытую дверь в соседнее помещение был виден сложенный на полу круглый очаг, над которым висел котелок со сплющенным с одной стороны краем, делавшем его похожим на чайник. Возле очага мелькала женщина. «Женщина – это плохо, это слишком много ненужного крика, – подумал гимнаст. – А некоторые так кричат, что куда там корабельному ревуну».
– И вот я здесь, – закончил Артем повесть об обетах и, демонстрируя серьезность своих намерений, выложил на стол серебряную монету.
Мегуро важно кивнул, показывая, что великодушно разрешает Ямамото оставаться в амигаса. Потом Мегуро нагнулся и постучал пухлым пальчиком по белой черте на столе – призвал делать ставки.
Артем узнал от своих новых знакомых, коренастого и долговязого, правила игры в японские кости. Правила оказались весьма простыми. Ставишь на чет или нечет. Хозяин бросает кости. Складываешь выпавшие числа и узнаешь, выиграл ты или проиграл. Куда уж проще…
Ага, вот и выяснилось, для чего нужны весы. Носатый достал из-за пазухи тряпичный мешочек, передал его Мегуро и показал три пальца. Игорных дел хозяин проворно поднялся, подошел к бамбуковой этажерке (при этом коробку с деньгами он захватил с собой, держа ее под мышкой), опустился там на колени, снял с полки весы, поставил перед собой. На одну чашку он поставил три крохотных бронзовых цилиндрика, а на другую стал сыпать из мешочка, полученного от Носатого, что-то темное, порошкообразное. Когда чашечки уравнялись, Мегуро завязал мешок, снял с весов чашечку с порошком, ссыпал его в маленькую деревянную кадушечку, потом плотно закрыл ее крышкой и вернул кадушку на полку.
«Перец», – вдруг понял Артем. Это был обыкновенный молотый перец. То ли черный, то ли красный.
В, мягко говоря, не очень трезвой голове Артема стали возникать, сменяя друг друга, планы, один грандиозней другого. Организовать транс-восточную, японо-индусскую компанию по поставкам из Индии пряностей, а из Японии возить им морем древесину кедра, готовые барабаны-тайко, сакэ и новые, предложенные им, воздушным гимнастом, технологии. Проложить торговые пути во все пределы и держать их под личным контролем, получая баснословные прибыли. А дальше можно будет и до Руси-матушки добраться. Основать Великий самурайский путь. А из Руси лен возить, пеньку, соболиные меха, медок…
Тем временем Мегуро вернулся на свое место за столом, достал из денежной коробки две мелкие монеты и толкнул по столу к Носатому. Тот поставил справа от черты. То есть на чет.
Хозяин взял в руки бамбуковый стаканчик, затряс им, выбросил кости на стол. Выпало «пять» и «два».
Ничем не выказал Носатый своего расстройства. Разве что чуть больше прежнего сгорбился. Почему так – Артем знал. Цирковые обмолвились, что выказывать свои эмоции за игорным столом, будь то радость или горе, есть проявление невыдержанности характера, что крайне предосудительно и даже непозволительно игроку в кости. Сначала будь добр покинуть заведение, а там уже рви на себе волосы и кляни предательницу фортуну…
Тут выяснилось, что и Гнилозуб намерен расплачиваться отнюдь не звонкой монетой. Гнилозуб вытянул из-под стола узелок, развязал горлышко, посмотрел с печалью на содержимое, подумал и показал Мегуро один палец. Хозяин опять поднялся, сходил к этажерке, все так же зажимая коробку с деньгами под мышкой, взял со средней полки ковшик, подошел к Гнилозубу, зачерпнул из его мешка что-то белое, крупчатое… Рис! «Ах да, – вспомнил Артем, – рис же у них тут даже более ходовая валюта, чем китайские деньги». В мерном ковшике Мегуро отнес рис к большой деревянной коробке, стоявшей возле бамбуковой этажерки, и высыпал его туда. А взамен риса выдал Гнилозубу одну монету.
Все делалось не спеша, с ритуальной основательностью. Если учесть, что вся игра – бросить на стол кости и посмотреть, что выпало, то подготовка к игре составляла бо́льшую часть действа.
А вот Гнилозубу удача улыбнулась. Он поставил тоже на чет и выиграл. К своей исходной монетке он присовокупил еще одну, точно такую же. Но с ходу делать новую ставку он не спешил. Видимо, прежде хотел переварить свое маленькое счастье.
Сыграв с этими двумя игроками, Мегуро вопросительно посмотрел на Артема. Мол, будешь ставить? Артем положил серебряную монетку слева от черты, то бишь поставил на нечет.
Игорных дел мастер Мегуро взял в руки бамбуковый стаканчик, затряс им. Застучали о его стенки кости. Выпало «шесть» и «четыре». Артем проиграл.
С печальным вздохом гимнаст поднялся на ноги.
– Не будешь больше играть? – спросил Мегуро.
– Буду, – сказал Артем, чуть приседая и тем самым разминая мускулы ног. – Но по своим правилам.
Гимнаст быстро наклонился, ухватил стол за край и опрокинул его на сидящих напротив Носатого и Гнилозуба. В один прыжок Артем оказался возле хозяина, но Мегуро проявил прямо-таки чудеса проворства. Хозяин игорного заведения вцепился обеими руками в коробку с деньгами, прижал ее к себе и перевернулся на живот. Теперь выдрать коробку из рук Мегуро можно было, только оторвав вместе с ней руки или огрев его чем-нибудь тяжелым по голове. Но зверствовать Артем не собирался. Ага! А если мы…
Артем метнулся к бамбуковой этажерке, схватил кадушечку с перцем, рванул назад, срывая с кадушки крышку. И тряхнул кадушкой над Мегуро.
Едкое красноватое облачко заклубилось над головой хозяина заведения. Мегуро закашлялся, перевернулся на бок, рефлекторно вскинул правую руку к лицу и принялся тереть глаза. Воспользовавшись ситуацией, Артем выхватил у него коробку. И бросился к выходу.
Удар по голени сбил Артема с ног, и гимнаст повалился точнехонько на этажерку, обрушивая ее на пол. Что-то прямо под ним хрустнуло, что-то с грохотом упало, что-то с шорохом рассыпалось и покатилось.
Бо-о-ог мой, какой позор! В трезвом состоянии он, акробат, «рожденный в опилках»[11] циркач, ни за что не свалился бы эдаким нелепым мешком, ставь ему хоть три подсечки, бей его хоть по трем голеням. А тут еще эта идиотская шляпа-амигаса съехала на глаза, и он перестал вообще что-либо видеть. Не увидел он и того, кто влепил ему ногой под дых и выдрал коробку. А это уж совсем поз-зорно, бли-ин…