Они как раз завтракали – Сапфира терзала здоровенный кусок говяжьего бедра, – когда прибежал Джарша. Как и в прошлый раз, он во все глаза уставился на Сапфиру, следя за каждым ее движением.
– Ну, что теперь? – спросил Эрагон, вытирая рот и думая, уж не понадобился ли он снова Совету Старейшин. После похорон они ни разу не напомнили о себе.
Джарша с трудом отвел глаза от Сапфиры, помолчал и наконец изрек:
– Тебя хотела бы видеть Насуада, господин мой. Она сказала, что будет ждать в кабинете отца.
«Господин мой»! Эрагон с трудом сдержал усмешку. Совсем еще недавно он сам с почтением обращался так к старшим! Он быстро спросил:
«Сапфира, ты уже поела?»
Она мгновенно отправила в пасть остаток мяса, громко хрустя мозговой костью, и сообщила:
«Все, я готова».
– Хорошо, Джарша, – сказал Эрагон, – ты можешь идти. Мы знаем дорогу.
Им понадобилось по крайней мере полчаса, чтобы добраться до покоев Аджихада. Все-таки этот город, поместившийся внутри горы, был невероятно велик. Как и прежде, дверь в кабинет тщательно охранялась, но теперь не двумя стражниками, а целым отрядом воинов в боевом облачении и с оружием – на тот случай, если возникнет хотя бы малейший намек на грозящую опасность. И Эрагон видел, что эти люди пожертвуют собственной жизнью, чтобы спасти свою юную предводительницу от любого покушения или нападения. Они наверняка узнали их с Сапфирой, но все же преградили им путь и позволили войти, только получив устное распоряжение Насуады.
Эрагон тут же заметил изменения в обстановке кабинета: на письменном столе стояла ваза с цветами. Мелкие пурпурные цветы не бросались в глаза, но наполняли воздух таким нежным и сладостным ароматом, что Эрагон сразу вспомнил о теплых летних днях, о только что сорванной малине, о скошенных полях, которые кажутся бронзовыми в лучах заката… Он с наслаждением вдыхал этот запах, отдавая должное Насуаде, которая одним штрихом сумела подчеркнуть свою индивидуальность, ничем не умалив память об отце.
Насуада, по-прежнему в трауре, сидела за просторным письменным столом. Когда Эрагон сел, а Сапфира примостилась с ним рядом, дочь Аджихада промолвила тоном, в котором не было ни дружелюбия, ни враждебности:
– Эрагон, – ее темные глаза смотрели твердо и холодно, – я немало времени посвятила разбору того положения, в котором мы оказались, и пришла к весьма неутешительным выводам. Мы, вардены, слишком бедны и слишком разобщены между собой; у нас практически нет своих источников питания; и к нам крайне редко присоединяются жители Империи. Я намерена все это изменить.
Гномы более не могут содержать нас: в этом году они собрали плохой урожай, а также многих воинов потеряли во время последнего сражения. А потому я решила перенести лагерь варденов в Сурду. Я знаю, многим будет трудно согласиться с моим предложением, но я считаю, что сделать это необходимо – прежде всего, чтобы сохранить людей. К тому же в Сурде мы наконец окажемся в непосредственной близости от границ Империи, войну с которой я намерена вскоре продолжить.
Сапфира, не сдержав удивления, выгнула шею. А Эрагон был просто потрясен. «Представь только, – мысленно сказал он ей, – каких это потребует усилий! Ведь потребуется не один месяц только для того, чтобы доставить в Сурду имущество варденов, не говоря уж о людях. А если на них нападут в пути? Ведь это вполне возможно!» Вслух же он сказал лишь:
– По-моему, король Оррин раньше не осмеливался открыто противостоять Гальбаториксу.
Насуада мрачно улыбнулась:
– Его настроение переменилось с тех пор, как мы победили ургалов. Он готов дать нам приют и снабжать нас продовольствием. Он также выразил желание сражаться на нашей стороне. Кстати, многих варденов мы уже переправили в Сурду – в основном женщин и детей, конечно, которые не могут или не хотят сражаться. Но и они, разумеется, будут нас поддерживать, иначе я лишу их права называться варденами.
– Но как же, – спросил Эрагон, – тебе удалось так быстро связаться с королем Оррином?
– У гномов в тоннелях есть особая сигнальная система; с помощью зеркал и фонарей они могут меньше чем за день переслать весть отсюда к западным границам Беорских гор. А уж потом гонцам остается лишь доставить ее в Аберон, столицу Сурды. Впрочем, и этот способ может оказаться недостаточно быстрым, если Гальбаторикс сумеет настолько внезапно наслать на нас армию ургалов, что мы заметим ее лишь на расстоянии нескольких часов ходу от Фартхен Дура. Я намерена установить иную связь между колдунами из Дю Врангр Гата и магами Хротгара, прежде чем мы отсюда уйдем. – Насуада вытащила из стола довольно увесистый свиток и положила его рядом с собой. – Итак, через месяц вардены покинут Фартхен Дур. Хротгар согласился обеспечить нам безопасный переход по своим тоннелям. Более того, он послал вооруженный отряд в Ортхиад, чтобы уничтожить остатки ургалов и запечатать тамошние тоннели, чтобы оттуда гномам больше пока никто не смог бы угрожать. Но, поскольку этого, видимо, будет все же недостаточно, чтобы гарантировать безопасный переход варденов, я хочу попросить тебя оказать мне одну услугу.
Эрагон кивнул. Он ожидал подобной просьбы или даже приказания. Собственно, только по этой причине Насуада и могла вызвать их к себе.
– Я в твоем полном распоряжении.
– Хорошо. – Она мельком глянула на Сапфиру. – Но это не приказ, и я бы хотела, чтобы вы сперва хорошенько подумали. Мне кажется, чтобы обеспечить варденам помощь со стороны жителей Империи, было бы неплохо, если б повсюду разнеслась весть о том, что к варденам присоединились новый Всадник по имени Эрагон, Губитель Шейдов вместе со своим драконом. Но мне, разумеется, нужно ваше согласие на подобные действия.
«Это слишком опасно», – тут же услышал Эрагон голос Сапфиры.
«Но ведь Империи так или иначе скоро станет известно о нашем присутствии в Фартхен Дуре, – возразил Эрагон. – Вардены, конечно же, не станут молчать о своей победе и о гибели Дурзы. А потому нам, наверное, все же следует помочь Насуаде».
Сапфира негромко фыркнула:
«Меня беспокоит возможная реакция Гальбаторикса. Ведь до сих пор мы открыто не заявляли, на чьей стороне наши пристрастия».
«Зато об этом достаточно ясно свидетельствовали наши действия!»
«Это так, и все-таки Дурза, даже сражаясь с тобой в Тронжхайме, не пытался тебя убить! А если о нас повсюду будут говорить, как о врагах Империи, в следующий раз Гальбаторикс, я думаю, не проявит подобного милосердия. Кто знает, на какие еще заговоры он способен? Какие еще силы имеет в своем распоряжении и сможет пустить в ход, пытаясь завладеть нами? Ведь пока наше положение оставалось довольно двусмысленным, он нас убить не решался».
«Увы, время двусмысленностей миновало, – возразил Эрагон. – Мы сражались с ургалами, убили Дурзу, и я принес клятву верности предводительнице варденов. По-моему, теперь всем все ясно. Нет, мне кажется, нам нужно дать согласие на предложение Насуады».
Сапфира довольно долго молчала, потом качнула головой:
«Как хочешь».
Эрагон благодарно погладил ее по плечу и повернулся к Насуаде.
– Поступай, как считаешь нужным. Если для нас в данный момент это наилучший способ помочь варденам, значит, так тому и быть.
– Благодарю вас. Я понимаю, что просьба моя была чрезмерна. Итак, вардены отсюда уходят, а вам, как мы и говорили до похорон, надлежит отправиться в Эллесмеру и завершить свое обучение.
– Вместе с Арьей?
– Разумеется. Эльфы отказались от общения с нами – и с людьми, и с гномами – после пленения Арьи, так что она одна только и сможет убедить их восстановить прежние отношения между нами.
– Но разве она не могла воспользоваться магией, чтобы сообщить им о своем спасении?
– К сожалению, нет. Когда после падения Всадников эльфы скрылись в лесах Дю Вельденвардена, ими всюду были выставлены сторожевые посты, препятствующие проникновению туда любой мысли, любой вещи и любого существа, перемещаемых с помощью магии; впрочем, они не препятствуют тем, кто выходит из леса, – во всяком случае, так я поняла из объяснений Арьи. Короче говоря, Арья должна собственной персоной явиться в Дю Вельденварден, прежде чем королеве Имиладрис сообщат, что она жива, а вы с Сапфирой действительно существуете, и расскажут о тех событиях, что произошли в лагере варденов в последние месяцы. – Насуада протянула Эрагону свиток, запечатанный восковой печатью. – Это мое послание королеве Имиладрис; я подробно изложила ей свои планы и ту ситуацию, что у нас сложилась. Ты должен сохранить мое письмо даже ценой собственной жизни, ибо оно может стать причиной страшных бед, если окажется не в тех руках. Я надеюсь, что после всего случившегося Имиладрис отнесется к нам достаточно милостиво и восстановит существовавшие между нами прежде дипломатические отношения. От ее помощи вполне может зависеть наша победа, либо наше поражение. Арья, отлично понимая это, согласилась замолвить за нас слово, но я хочу, чтобы и ты в данной ситуации постарался использовать любую возможность, чтобы помочь нам.
Эрагон спрятал свиток за пазуху и спросил:
– Когда нам отправляться?
– Завтра утром. Если, конечно, у тебя на завтра нет иных планов.
– Нет.
– Это хорошо. – Насуада нервно стиснула пальцы. – Да, вот еще что: с вами отправится один из гномов. Король Хротгар настоял на том, чтобы в интересах справедливости во время твоего обучения у эльфов присутствовал и кто-то из его подданных. Так что он посылает с вами Орика.
Сперва Эрагон почувствовал страшное раздражение, Сапфира могла бы отнести его и Арью на спине до самых границ Дю Вельденвардена, избавив их от нескольких недель утомительного пути. Но трое – ноша для нее слишком тяжкая. А значит, присутствие Орика вынудит их идти по земле.
Но, немного подумав, Эрагон признал разумность просьбы Хротгара. Да и для самих Эрагона и Сапфиры важно было сохранить хотя бы видимость равного отношения к людям, гномам и эльфам. Он улыбнулся:
– Ладно, хотя это и замедлит наше продвижение на север, но я готов простить Хротгара. А если честно, то я даже рад, что с нами пойдет Орик. Все-таки страшновато отправляться через всю Алагейзию в компании одной лишь Арьи. Она ведь совсем…
Насуада тоже улыбнулась:
– Она совсем другая.
– Вот именно! – Эрагон снова посерьезнел. – Скажи, ты действительно собираешься вскоре напасть на Гальбаторикса? Ты ведь сама только что сказала, что вардены ослаблены. Мне кажется, сейчас это было бы довольно опрометчиво. Если мы немного подождем…
– Если мы немного подождем, – резко оборвала она его, – то Гальбаторикс снова соберется с силами, а может, станет и еще сильнее. Ведь только сейчас – впервые с тех пор, как был убит Морзан, – у нас появилась хоть какая-то надежда застигнуть его врасплох! Он никак не думал, что нам удастся разгромить его армию ургалов – что нам удалось только благодаря вам с Сапфирой! – и он не подготовил Империю к возможному вторжению неприятеля.
«Вторжение, ха! – услышал Эрагон насмешливый голос Сапфиры. – Интересно, как она собирается убить Гальбаторикса, когда он вылетит на своем драконе и с помощью магии попросту сотрет войско варденов с лица земли?»
Эрагон пересказал Насуаде сомнения Сапфиры.
– Судя по тому, что нам сейчас о нем известно, – возразила Насуада, – он не станет сражаться до тех пор, пока сам Урубаен не окажется под угрозой. Пока мы не подберемся к логову Гальбаторикса, он, по-моему, и пальцем не пошевелит, даже если мы уничтожим половину его Империи. Да и с какой стати ему беспокоиться? К тому времени, как нам удастся до него добраться – если вообще удастся, конечно, – наши войска будут настолько обескровлены, что он с легкостью нас уничтожит.
– Но ты так и не ответила на вопрос Сапфиры! – запротестовал Эрагон.
– А я и не могу пока на него ответить. Эта военная операция требует длительной подготовки. Возможно, ты сам в итоге обретешь достаточно сил, чтобы победить Гальбаторикса; возможно, к нам присоединятся эльфы… Между прочим, их маги – самые могущественные в Алагейзии! Неважно, что именно произойдет впоследствии, но сейчас мы не имеем права откладывать начало решительных действий. Мы должны вступить в эту рискованную игру и попытаться сделать то, чего от нас никто не ожидает: выиграть! Слишком долго вардены оставались в тени; пора либо бросить вызов Гальбаториксу, либо покорно склонить перед ним голову.
Грандиозность предлагаемых Насуадой планов встревожила Эрагона. Эти планы таили слишком много риска и неведомых опасностей и казались ему почти безрассудством. И все же решающее слово в данном случае оставалось не за ним. И он не собирался оспаривать принятое Насуадой решение.
«Пока что нам придется довериться ей», – мысленно сказал он Сапфире.
– А как же ты, Насуада? – спросил Эрагон. – Будешь ли ты в безопасности, когда нас здесь не будет? Я должен об этом думать, ибо теперь в мои обязанности входит и забота о том, чтобы в ближайшее время нам не пришлось хоронить и тебя.
Она слегка напряглась, потом небрежно махнула рукой и сказала спокойно:
– Не стоит за меня бояться. Я хорошо защищена. – Она помолчала, глядя в пол, и призналась: – Знаешь, одна из причин моего желания отправиться в Сурду в том, что Оррин давно меня знает, а потому обеспечит мою защиту. Я и правда не смогу спокойно дожидаться здесь вас с Арьей, пока еще в силе Совет Старейшин. Они ни за что не признают моей власти, если только я не докажу им, что вардены подчиняются не им, а именно мне!
И Насуада, точно в поисках источника некоей внутренней силы, углубилась в себя, сразу став далекой и неприступной. Затем, расправив плечи и гордо подняв подбородок, она сказала Эрагону:
– А теперь ступайте. Готовь своего коня, Эрагон, и собирайся в дорогу. На заре вы должны быть у северных ворот.
Эрагон почтительно поклонился ей и вместе с Сапфирой покинул кабинет юной предводительницы варденов.
После обеда Эрагон и Сапфира решили в последний раз полетать над городом-горой. Вылетев из Тронжхайма, они долго парили над городом, затем покружили над Фартхен Дуром, заходя с разных сторон и оставляя за собой длинный белый след пара из ноздрей Сапфиры. Оказалось, что еще довольно светло, хотя внутри горы уже почти наступила ночь.
Эрагон откинул назад голову, с наслаждением подставляя лицо свежему ветру. Он соскучился по ветру, который шуршит в траве и приносит дождевые облака, делая все на земле свежим и немного взъерошенным, точно после купания. Он соскучился даже по бурям и грозам, да и по деревьям он тоже соскучился. Фартхен Дур, думал он, место совершенно невероятное, но там нет ни растений, ни животных – точно в той прекрасной каменной гробнице, где покоится Аджихад.
Сапфира была полностью с ним согласна. «Гномы, похоже, думают, что самоцветы заменяют цветы!» – фыркнула она и надолго умолкла. Лишь когда стало совсем темно, она сказала:
«Поздно уже. Пора возвращаться».
«Хорошо», – согласился Эрагон; он уже почти ничего не видел вокруг.
Сапфира поплыла к земле большими ленивыми кругами, опускаясь все ниже и ниже. Тронжхайм сиял, точно маяк, в самом сердце огромной горы, хотя они были еще довольно далеко оттуда. Вдруг Сапфира мотнула головой и сказала:
«Смотри!»
Эрагон попытался проследить за ее взглядом, но видел перед собой лишь серую мглу.
«Что там?» – спросил он.
Вместо ответа Сапфира сложила крылья и скользнула куда-то влево, на одну из четырех дорог, выходивших из Тронжхейма точно на север, юг, запад и восток. Лишь когда они опустились на землю, Эрагон заметил поблизости на небольшом холме необычный белый столб. Столб этот странным образом изгибался в сумерках, точно оплывшая свеча, а потом вдруг превратился в Анжелу, одетую в рубаху из светлой шерсти.