– Я, такой-то, такой-то…
– Да не «такой-то», а имя свое говори, осел! – подсказала Энка.
– Я, принц Эдуард-Карол-Хенгист, наследник Ольдонского престола…
– Приношу клятву Уставу… Кансалонской гильдии Белых Щитов… Ах, демон побери! «Поступая в обучение» пропустили! Ну ладно, не суть!.. И наставнику моему… сотнику Ингрему…
– Эй! – завопил сотник Ингрем. – Почему мне-то?!
– А кто обещал с ним возиться?.. «И нет для меня отца, кроме Наставника, и нет для меня закона, кроме Наставника, и нет для меня богов, кроме Наставника, и никто я до слов Наставника…»
Принц старательно повторял слова клятвы.
– Ну вот! – радостно объявила диса после долгого перечисления напастей, грозящих клятвопреступнику. – Теперь ты полноценный ученик! Иди и облобызай наставнику сапог.
Хельги резво отскочил от приближающегося принца:
– Ай! Уйди! Оставь мои сапоги в покое!
Эдуард замер в нерешительности.
– Ладно, не лобызай, если он не хочет, – милостиво разрешила диса. – Мы никому не скажем.
– Идиотская церемония, – ворчал Хельги. – Не желаю я быть никаким отцом или законом. Надо было найти Гила, пусть бы ему клялся. Куда делся твой Гил?
– В последнем селе задержался, по важному делу.
– Знаю я его дела. Не иначе девицу снял.
– Какая разница? – возразила Энка. – Гил не может иметь ученика, у него нет ранга.
– Присвоили бы ему ранг.
– Кашевару?
– Ну и что? Кашевар тоже воин.
– Хельги, счастье мое, хватит ерунду болтать! Суп стынет!
– Вот именно! – Энка щедрой рукой протянула сприггану миску.
Тот поморщился, но съел. Диса тоже съела. И даже проголодавшийся принц съел несколько ложек. А эльф не стал. Он вдруг сделался задумчивым, сидел, отрешенно глядя в облака.
– Ау! С тобой что? – окликнула его горе-повариха.
– Я слагаю песнь, – ответил эльф, – о юной эльфийской деве, идущей в битву, о страшных временах и великих подвигах.
Меридит скептически хмыкнула. Отвратительный суп казался ей полезнее любой песни, даже самой прекрасной. Но Энка уважала искусство.
– О! Песнь – это здорово! Всегда хотела уметь слагать, но у меня не выходит. У Хельги однажды вышло, настоящий стих! Помнишь, Хельги?
– Умолкни, несчастная! – прошипел тот. Однажды он действительно сложил стих. Не по своей воле, разумеется. Мэтр Арчибальд, преподаватель риторики, дал студентам задание – сложить стих философского содержания, но на жизненную тему. Дело было перед самой защитой курсовых, поэтому вирш Хельги звучал так:
Посчитав творение издевательским, мэтр Арчибальд раскритиковал его в пух и прах, переходя на личности. Отметил, в частности, что пусть студент Ингрем не обольщается, он и без змеиных голов выглядит достаточно устрашающе. Хельги огорчился и дал зарок никогда больше не заниматься поэзией. А зря. В студенческой среде стих имел куда большую популярность, чем безупречные творения эльфов. Меридит даже пришлось прочитать желающим маленькую лекцию на тему «Кто такой верблюд»: это горбатое южно-сехальское животное в Староземье было мало кому известно…
Покончив с действительно гадким супом, вся компания двинулась в путь. Зубастого Гила решили не дожидаться. Учитывая его способности следопыта, надежд на встречу было слишком мало.
С появлением нового участника похода скорость движения заметно снизилась. А они еще грешили на Аэлле! Она хоть и быстро уставала, но зато была терпелива и, подобно всем эльфам, обладала способностью легко передвигаться по лесу.
Принц оказался ходячим несчастьем. Он проваливался во ВСЕ встречные ямы, они притягивали его будто магнитом. Он натыкался на ВСЕ пни и коряги. Он расквасил нос о низко растущую ветку ели. Днем ему было жарко. Хельги недоглядел, и он выкинул свой меховой плащ, после чего по ночам стал мерзнуть. К тому же он периодически забывал про свой новый статус и пытался командовать. Оплеухи Энки быстро возвращали принца к печальной действительности, но нервы его наставника были на пределе.
– Нет, я его убью! – в отчаянии простонал Хельги.
Он только что выудил ученика из болота. Путники уже добрались до поймы Венкелена, и лес местами был сильно подтоплен.
– Как ему это удается? – продолжал ворчать наставник. – Ни одной канавы, ни одного пня не пропустит!
– Я не для того рожден, чтобы лазить по лесу! – хлюпнул принц. Ноги его до колен обволокла вонючая, липкая тина. В сапогах булькала ледяная вода.
– Поговори еще! – рявкнула сильфида. – Хельги, надо его сушить! Принцы – они нежные.
Вот так, с остановками, привалами и передышками миновали они северную оконечность Лесов эльфийских Кланов и вышли к реке. На пятые сутки пути, а не на четвертые, как обещали эльфы.
– Не было у нас заботы – завели мы прынца! – вздыхала диса.
Затем путники вновь свернули на север, к Пониту, и вскоре убедились, что находятся на верном пути. Забор первой же встреченной рыбацкой деревушки венчали жуткие «Багорины амулеты».
Под покровом сгустившихся сумерек Хельги подобрался к забору, вернулся бледный и подавленный.
– Двадцать штук. Неделю висят, не меньше. Прыткий этот Багора, здорово нас опережает.
Энка не согласилась:
– Не факт. Может, мы все время с таким разрывом идем? Не знаем же, насколько свежими были предыдущие головы. Эх, жаль, не догадались посмотреть.
– А мне не жаль, – тихо сказал Хельги.
Меридит незаметно погладила его по руке.
– Как хотите, а я все равно не понимаю, – рассуждала диса. – Пусть напал Инферн и все ошалели со страху. Но люди и эльфы уже лет двести живут мирно! Вдруг появляется некто, говорит нечто – и люди начинают истреблять эльфов, причем так кошмарно. Почему они его слушают? И на что, собственно, надеются? Пока еще до них доберутся инфернады, а кланы – они тут, под самым боком. Естественно, они будут мстить. Люди будто разум потеряли! Вот ты, – она обратилась к принцу, – почему ты приказал на нас напасть? Чем мы тебе помешали?
– Вы нелюди, а все нелюди – пособники Инферна, – ответил тот с большой убежденностью.
– Понятно. Но почему ты это решил? Твои подданные так не считали, нормально с нами разговаривали… и разве ты сам раньше, до войны, убивал нелюдей? Приказывал убивать?
– Н… нет… – Принц задумался.
В Ольдоне всегда было полно нелюдей, даже при дворе служили эльфы. Он никогда не обращал на них внимания. Эльфы, люди – какая разница? Просто слуги… Но когда в лесу он увидел троих нелюдей, сразу понял: это лазутчики проклятого врага. Он это совершенно точно знал…
– Знал, – сказал Эдуард вслух.
– Откуда знал?!
Принц будто вспомнил что-то.
– Вот! – Он извлек из-за пазухи книжицу в простом переплете, мятую и замусоленную, явно не из королевской библиотеки. – Тут все сказано.
– Дай сюда! – Энка протянула руку, но Хельги ее остановил:
– Не трогай! Исчезнет! Слыхал я о таких вещах… – Он натянул перчатку, брезгливо, за уголки, взял книгу и раскрыл.
Энка с любопытством заглянула.
– Но она же пустая! – В голосе ее сквозило разочарование.
– Эти для нас пустая. Потому что мы не люди. – Он сунул книгу принцу: – Читай!
– Но… тут ничего не написано? Как же? Ведь я читал…
– Все правильно. Ты читал до того, как принес кансалонские клятвы. Тогда ты был человеком. А теперь ты «никто до слов Наставника», то есть, формально не человек. И писана книга не для тебя. Вспоминай, где ее взял.
– В Ульпе! – радостно вспомнил Эдуард. Он очень хотел быть полезным. До него начала доходить вся серьезность принесенных клятв. – Мы шли через Ульп, и там, на рынке, мне ее дал… кто-то дал, прямо в руки… – Он опять беспомощно заморгал.
– Ладно, не страдай, все равно не вспомнишь, – разрешил наставник, закапывая зловещую книгу поглубже в землю. – Вот так они и действуют. В городах, где народ грамотный, распространяют зачарованные книги. А к деревенским приходит Багора.
– Кто – они? – выдохнул эльф.
– Представления не имею! Просто ОНИ. Одним Багорой дело явно не обошлось. Думаю, тут целый заговор!
Меридит вздохнула:
– Да, что-то многовато напастей одновременно: Инферн, чернокнижие, некромантия. И это в наш просвещенный век!
Хельги презрительно фыркнул:
– Тоже мне просвещенный! Тьма Сехальская! Одна алхимия чего стоит! Всем известно: золото – простое вещество, магически нейтральное, и никакой камень тут не поможет, будь он хоть трижды философский.
Кроме самого Хельги, никому из присутствующих это известно не было, но все с умным видом кивнули.
– А если даже представить, – продолжал спригган, – будто какой-то идиот начал-таки делать золото, хотел бы я посмотреть, что станется со всей мировой экономикой. И вообще, магия – тормоз прогресса.
– Неправда! – неожиданно и горячо заговорил Эдуард. – Без магии прогресс немыслим. Магия – основа цивилизации. Без нее мир не может существовать вовсе!
Хельги нахмурился и замолчал, будто сомневаясь в чем-то.
– Ладно, – решился он наконец, – скажу: есть такой человек… Это он говорит, что человек, а лично я думаю – он демон… его зовут Да Винчи. Он умеет отворять границы миров. Кроме нашего есть еще много миров. Они существуют на одном месте, в одно время, но отдельно друг от друга. И Да Винчи может попадать из одного в другой, уж не знаю как. Он рассказывал, есть миры, где магии нет совершенно. В них живут одни люди, и эти люди делают повозки, которые едут сами по себе и даже летают по воздуху. И в них ни капли магии, чистая механика! А электричеством – помните, я говорил? – они освещают дома. А оружие у них, – Хельги понизил голос, – такое, что скинешь на город шар с огнем внутри – и полгорода как не бывало. А другое, маленькое, – он изобразил рукой нечто вроде кочерги, – может пробить дыру в стальном листе и стреляет на пятьсот шагов, может и больше. И есть еще которое стреляет сто раз в минуту.
– Ну уж это сказки! – не поверила Энка. – С таким оружием у них ни одного человека не осталось бы! Твой Да Винчи просто врет!
– Нет, – Хельги был необычно серьезен, – не врет. Я сам видел… кое-что.
Ночью всем пятерым снились кошмары, а чуть забрезжил рассвет, они выкрали с причала рыбачью лодку, чтобы переплыть Венкелен. Правобережье было голым – не скроешься, а слева к самой воде подступала стена Дикого леса.
Плыть было тяжело. Течением лодку сносило вниз, время от времени ее грозили протаранить запоздалая льдина или оторвавшееся от плота бревно – сплав уже начался.
Леса Кланов граничили с человечьими Срединными Землями, но рубить деревья в своих владениях эльфы не позволяли. Поэтому людям приходилось заготавливать хороший строевой лес так далеко, сплавлять по реке до Монса или до самого Уэллендорфа и уже оттуда везти посуху на запад.
Гребли попарно, Хельги с Энкой, Меридит с Аоленом. Принца к делу не подпускали, он сидел, свесившись за борт, и страдал морской болезнью. Так страдал, что даже Энка прониклась к нему сочувствием. Только спригган презрительно отворачивался. Для фьордингов, среди которых прошло его детство, морская болезнь была едва ли не самым большим позором. Хуже раны на пятой точке. Хельги считал их нравы дикими, а себя – существом образованным, цивилизованным и прогрессивным, но дурное воспитание время от времени давало о себе знать.
Впрочем, принцу в его горестном состоянии мнение наставника было безразлично. Он успел расстаться с завтраком (выданным ему одному, чтоб не ныл) и уже чувствовал, что подходит очередь вчерашнего ужина, как вдруг в толще воды почти у самой лодки возникло белое пятно. Оно быстро всплывало и, к ужасу Эдуарда, оформилось в распростертую под водой лицом вверх женскую фигуру.
Абсолютно голая, с шевелящимися, подобно змеи, волосами и широко распахнутыми пустыми глазами… Утопленница!
Это было последней каплей. Все, что еще оставалось в августейшем желудке – на удивление много! – судорожно рванулось наружу.
– Стой! – заорала Меридит, отшвыривая принца от борта. – Только не это!
Поздно. На окончательно всплывшее хладное тело выплеснулась мерзкая, вонючая субстанция. Последнее, что увидел несчастный, прежде чем свалиться в глубокий обморок, – вздымающуюся из воды тварь с перекошенным от ярости лицом и пасть ее, жуткую, круглую, усаженную мелкими, заостренными зубами.
Дальше начался кошмар, от которого принц был избавлен нежностью собственной натуры.
Вода под кормой забурлила, закружила, стремительно разворачивая лодку поперек течения. Поруганная утопленница уцепилась за борт длинными перепончатыми пальцами и с силой, какую невозможно заподозрить в девичьем теле, принялась раскачивать злополучное судно.
– Отцепись, дура! – взвизгнула Энка, колотя веслом по голове и рукам нападавшей. Но та разразилась зловеще-истерическим хохотом и удвоила усилия.
– Греби, ослица! Оставь ее и греби!!! – вопил Хельги, чувствуя – в одиночку лодку не удержать.
Поняв, что дело плохо, Меридит подскочила, перехватила у сильфиды весла и налегла на них со всей дисовой силой.
Бесполезно! Весла и обшивка трещали, бурлящая вода захлестывала через борт. Неизвестно откуда налетел ветер, он слепил, бросая в глаза водяную пыль.
Аолен шарахался от борта к борту, стараясь удержать равновесие, принц кулем катался по настилу. Энка боевым топором остервенело рубила речное чудовище, но топор будто сквозь воду проходил, не причиняя ни малейшего вреда. Кровь стыла в жилах от дикого визга. Уж на что сильфида была мастерица визжать, водяная дрянь давала ей сто очков вперед!
– Весла держи! – проорал Хельги Аолену. – Да держи же, она нас сейчас потопит!
Бросив весла, спригган повалился на дно лодки.
– Десять секунд! Выровняйте нас хоть на десять секунд! – Он судорожно шарил в карманах. – Проклятье, да где же они?!
Было неимоверно трудно разложить камешки кольцом на скользком подтопленном настиле ходящей ходуном лодки. Возможно, в самом деле прошло десять секунд. Всем показалось – вечность.
Разбушевавшаяся стихия утихла так же быстро, как и поднялась. Хватка твари ослабла, торжествующий оскал физиономии сменился гримасой бессильной злобы. Из груди вырвался душераздирающий вопль – это Энка шарахнула обухом по перепончатым пальцам, неожиданно обретшим материальность.
– Ага! – обрадовалась сильфида. – Получила!
Последний раз качнув лодку, речная гадина сильно оттолкнулась и канула в пучине вод.
– Что это было?!! – Голос эльфа дрожал от пережитого испуга.
Хельги размазал кровь, сочившуюся из носа.
– Никса. Самая обыкновенная никса.
– Кто бы мог подумать, что никса в состоянии так разъяриться! – потрясенно пробормотала Меридит. – Хельги, умойся.
– И ничего удивительного! – заметил спригган. – Облевали с ног до головы – тут любой обидится. Представь, что было бы, окажись на ее месте Энка!
– Я не такая психопатка, на всех без разбору не кидаюсь, – пробурчала сильфида. Она мучительно переживала тот факт, что не успела уцепить речную стерву за волосы, втащить в лодку и сказать ей пару ласковых.
На дне лодки заворочался наконец главный виновник драмы.
– Ушла? – пролепетал он. – Она… эта… ушла?
– Ушла, ушла, – успокоила диса, – бери ковш, надо воду вычерпывать.
– Никогда не видел живых утопленников! – пожаловался Эдуард.
– Никто не видел. Живых утопленников не бывает.
– А эта?
– Никса. Или водяница.
– А зачем… зачем она приходила?
Энка громко фыркнула:
– Тебя, олуха, очаровывать собралась. Явилась баба в чем мать родила, в смысле во всей красе, и с романтическими настроениями, а ты ее уделал сверху донизу. Чуть не потопли! В другой раз скинем тебя за борт, будешь сам отношения выяснять.
Подействовала ли угроза Энки, или страдания закалили организм, но морской болезнью принц с тех пор страдать перестал…
Скоро путники причалили к берегу. Немного передохнув, осторожно пробрались в ближайший поселок, на разведку. Заборы его радовали глаз своим мирным видом.
– Это еще ничего не значит, – говорила Энка. – Просто здесь нет эльфов. Или Багора пошел правым берегом. Все равно придет в Понит, больше ему деваться некуда. И нам тоже.