Маша напряглась. Если он посмеет пошутить по этому поводу, она за себя не ручается.
Он отставил чашку и совершенно серьезно произнес:
– Маша… Я выражаю свое соболезнование… твоему бывшему жениху. Мне его искренне жаль.
Маша улыбнулась. Все-таки Влад – милый. На него невозможно рассердиться. И все-таки он единственный навестил ее, не боясь заразиться. Пытается развеселить.
Маша помешивала свой чай ложечкой, гоняя по чашке прозрачную дольку лимона.
– Я пришла к выводу, – соврала она, – что не стоит свои лучшие годы тратить на замужество.
– А как же я? – Влад произнес свой вопрос тоном крайнего огорчения.
Маша сделала суровое лицо.
– Ты только что получил прекрасное место друга. Не слишком ли быстро ты мечтаешь продвинуться? Как не стыдно!
– Но ведь место жениха свободно…
– Оно попало под сокращение, – отрезала девушка. Влад притворно-тяжело вздохнул.
Когда он ушел, Маша включила телевизор и стала смотреть, не понимая того, что творится на экране.
Почему-то именно сейчас до нее дошло, что Борис больше не придет. Не станет звонить и не сделает ни шагу в восстановлении порванных отношений. Палец без кольца казался беззащитно-голым. Слез больше не было. Маша выпила димедрол и заснула до утра.
После того как прошли основные симптомы гриппа, на Машу обрушился надоедливый изнурительный кашель. Не помогали ни бромгексин, ни горчичники, ни редька с медом, приготовленная заботливой Софьей Наумовной. Пришлось торчать полдня в поликлинике, проклиная эти вечные очереди.
Очередь в регистратуру, очередь возле кабинета врача, очередь на рентген. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы грипп осложнился воспалением легких.
Домой вернулась в пятом часу и застала Софью Наумовну в слезах.
– Что еще стряслось? – Маша прошла за расстроенной соседкой в кухню и налила той стакан воды. – Что-нибудь у Лины?
Дочка Софьи Наумовны, Лина, давно замужем, мать двоих детей, была эпицентром переживаний Машиной соседки. Поводов всегда находилось много: часто болеют дети, нелады Лины с начальством на работе, измена мужа… Все события в жизни дочери рикошетом отскакивали в хрупкую Софью Наумовну. Маша уже к этому привыкла. Приготовилась и на этот раз выслушать очередную историю.
Но старушка отрицательно покачала головой:
– Алечка наша… Алечка…
– Что с ней?
Маша почувствовала, как холодеют пальцы.
– Пропала!
– То есть как – пропала? Что вы такое говорите? Я вчера лично с ней разговаривала по телефону. Мы условились, что в конце недели я приеду за ней. Из больницы ее выписали. В чем дело?
– Она не из больницы пропала, а из приюта. К нам в обед милиция приходила. Думали, что она домой убежала. Ее нигде нет.
Губы у Софьи Наумовны дрожали. Маша опустилась на табуретку.
– Софья Наумовна, выпейте воды, – рассеянно произнесла девушка и сама отхлебнула из стакана. – Давайте по порядку. Я ничего не соображаю. Итак, в детский дом она вернулась вчера днем. Так?
– Так. А сегодня утром младших детей повезли на экскурсию. Куда-то в лес.
– В лес? Какие сейчас экскурсии? Клещей полно. Они что там, с ума посходили?
– Не знаю. – Софья Наумовна нервно теребила носовой платок. – Дети рвали подснежники, жгли костры, а когда стали собираться – одного ребенка недосчитались. Нужно же было такому случиться: это была именно наша Алечка.
Софья Наумовна всхлипнула.
– Они ее искали? – Маша спросила и тут же поняла, что вопрос глупый. Конечно, искали. И в милицию заявили сразу. Дело-то подсудное. Недоглядели ребенка.
В милиции сразу же предположили, что девочка не стала ждать, когда ее опекунша выздоровеет, и убежала домой. Но вот уже пять часов вечера, а девочки нет как нет.
– Что ведь творится кругом, Машенька, – не унималась старушка, – детей воруют, продают за границу ради здоровых органов! А девочек таки просто ради забавы. Я читала недавно…
Маша вскочила. Слушать, что там начитала соседка, было невыносимо.
– Бросьте, Софья Наумовна, страхи-то разводить! У Альки и вид-то не такой уж здоровый, чтобы украсть ее с подобной целью. Наоборот, вид у нее скорее болезненный. Бледный вид.
– Вы так считаете? – недоверчиво переспросила старушка.
– Да. Думаю, что она просто заблудилась. Она мечтательница, не любит шумное общество. Побрела по опушке, углубилась в лес. От детей подальше. Могла даже задремать на свежем воздухе. Солнышко припекает. Она ведь месяц взаперти сидела. А тут сразу – в лес. Уснула и не слышала, как ее зовут все.
Маша говорила, пытаясь быть убедительной, а сама в это время натягивала сапоги, застегивала куртку, искала сумку.
Надо что-то делать. Бежать. Искать. Нельзя терять ни минуты.
Через несколько мгновений она уже бежала вниз по лестнице, все еще ощущая в теле болезненную слабость.
Глава 6
Лучше утешать других и вселять в них надежду! Сутки, потраченные на поиски ребенка, ни к чему не привели.
Маша была в отчаянии.
Вчера, едва она позвонила Владу в контору, он примчался, и они приехали в детский дом. Там им в точности повторили рассказ Софьи Наумовны, добавив лишь незначительные детали.
– Но зачем, почему детей вывозят за город на экскурсию в конце апреля месяца, когда в лесу полно клещей и толком нет ни цветов, ни зелени? – вопрошала Маша, глядя в холодные глаза директрисы.
– А куда, милая девочка, деть такую ораву детей, если приехала санэпидемстанция бороться с тараканами? – невозмутимо ответила та.
Что тут возразишь?
На этот раз даже Машин десятилетний знакомый не мог прояснить ситуацию. В тот день он на экскурсию не ездил, поскольку был дежурным по кухне.
Небольшой компанией – Маша, Влад и двое его друзей – поехали на место экскурсии. Прочесали лес вдоль и поперек. Безрезультатно. Следов было столько, что трудно было за что-то зацепиться. Прошлогодние листья разворошены, фантики от конфет, следы костра…
Уехали ни с чем.
Разговор со следователем тоже не утешил их.
– Вы знаете, сколько детей каждую весну убегает из детских домов? Перезимуют и бегут, – с усталой снисходительностью вещал пожилой, видимо, отягощенный заботами следователь. – Не успеваем отлавливать. И ваша найдется. Вынырнет где-нибудь в Арзамасе.
– Нет! – упрямо доказывала Маша. – Она не могла убежать. Это исключено. Она знала, что я оформляю опекунство, что я ее скоро заберу. Зачем ей было убегать?
– Кто знает, – возразил он. – А может быть, она вам не поверила. Или, допустим, ее дети обидели. Или воспитатели. Ну, мало ли что… Да и потом… она ведь, кажется, в психиатрической больнице лежала? Кто знает, что у нее на уме?
Маша нетерпеливо тряхнула головой.
– Вы так говорите потому, что ее не знаете! – кипятилась она. – Ну не из тех она, кто убегает. Убежать куда глаза глядят? Да кроме нас с Софьей Наумовной, у нее никого нет!
Следователь устало вздохнул.
– Ну и что же вы лично предполагаете?
– Я думаю… может, ее украли?
– Конечно, есть случаи – воруют детей, – согласился следователь. Он сел напротив Маши за свой стол и положил руки перед собой. Он смотрел на нее как терпеливый учитель на дотошного ученика. – Ну сами подумайте, девушка. Вот вы задумали украсть ребенка. Наверное, вы выберете одиноко играющего во дворе, а не детдомовскую ораву в лесу, где вас обязательно заметят две-три пары любопытных глаз.
– Ведь не заметили…
– Потому и не заметили, что не было никого. Хотя, конечно, мы и этот вариант не исключаем. Проверим.
И следователь поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Мысли у Маши разбегались. Она никак не могла объяснить себе это злополучное событие. Ни с каких сторон оно логике не поддавалось. Ну не могла Алька убежать, зная, что на днях, а именно через два дня после экскурсии, ее заберут домой и все будет нормально!
* * *
Она брела по тротуару, уставившись себе под ноги, и думала, думала.
В голове не было никакого плана, только суетились беспорядочные, тревожные мысли.
Когда с ней поравнялся серебристый «вольво», Маша не сразу заметила сей факт и некоторое время шагала вровень с машиной.
– Маша…
Она обернулась и увидела Бориса. Почему-то совсем не удивилась, молча кивнула ему, продолжая двигаться.
– Тебя подвезти?
– Нет-нет. Спасибо. Я просто гуляю.
– Я вижу, ты совсем замерзла. Садись.
Маша пожала плечами и открыла дверцу машины. Борис улыбнулся.
– Хочешь кофе? Тут рядом есть приличное кафе.
– Можно.
К встрече с Борисом Маша была не готова. К такой вот неожиданной, на улице. Если бы он сам пришел к ней домой, тогда понятно. А так… Как себя вести? Как со старым другом или как с бывшим женихом после ссоры?
Но когда они пришли в кафе и уют этого крохотного заведения на три столика окутал ее, она поняла, что рада встрече. В конце концов, он выслушает ее. Когда-то он легко решал все проблемы. Он все знает, все умеет. Пусть хотя бы посоветует что-то! Ей сейчас не думалось о своих личных отношениях с Борисом. Это потом. Сейчас Алька.
Кофе был настоящий, свежесмолотый, ароматный, крепкий. Пирожные аппетитно пестрели на тарелке. Все как положено.
А здесь правда ничего. Уютно… Маша сняла перчатки.
– Ну как у вас дела в фирме?
– Все о’кей. Новый контракт заключили, с немцами.
– Поздравляю. Я рада.
Маша вдруг почувствовала, что сейчас закашляется. Как назло, кашель был затяжной, надрывный, сухой.
– Хлебни горяченького.
Маша послушно отхлебнула из чашки. Помогло. Борис сходил к стойке и вернулся с пачкой ментоловых леденцов.
– Это «Холс». Помогает.
Маша засунула леденец за щеку.
– Ты что-то бледная сегодня. Болеешь?
– Уже нет. Гриппом болела всю неделю.
– А-а… Я когда тебя на улице увидел, сразу понял, что у тебя проблемы.
– Да. Правильно понял. У меня проблемы.
Маша крутила в пальцах чашку и соображала, с чего начать. Следя за ее нервными движениями, Борис вдруг внутренне напрягся. А что, если… Ну конечно! И выглядит бледнее обычного, и эти дрожащие пальцы, и круги под глазами. Она не знает, как ему сказать!
– Ты что… беременна? – подсказал Борис, пытливо разглядывая лицо своей бывшей невесты.
Пальцы ее остановились, она подняла на него удивленные глаза. Рот открылся сам собой. Несколько секунд она так и сидела с открытым ртом, не зная, что сказать.
– Почему ты так решил?
– Господи, Маня, я же не мальчик! У женщин это заметно сразу. Лицо меняется. Да и потом, эти твои причуды с удочерением, эта безобразная сцена в офисе. Я должен был догадаться, что за этим кроется! Да это типичные капризы беременной женщины! А до меня как до утки, на третьи сутки! Господи, да это, в конце концов, меняет дело. Я же не знал! Да ты, конечно же, и сама не знала. Или знала?
Он накрыл ее ладони вместе с чашкой своими и буквально просверлил взглядом. Кажется, он был доволен своей сообразительностью. Такой поворот дела несколько смутил девушку. Было даже жаль разочаровывать его. Она спросила неопределенно:
– Что же это меняет?
– Ну не будь такой злюкой, Мань. Все меняет. Мы женимся. Ты рожаешь ляльку и нянчишься с ней сколько влезет! Когда у тебя появится свой ребенок, ты поймешь, как это нелепо – заниматься чужими.
– Но дело в том…
– Я все понимаю. Найдем, кто ее удочерит. Тебя это волнует? Найдем. Тебе нельзя так все воспринимать. Ты хоть у врача-то была?
– Была.
– Когда?
– Вчера утром.
– Ну и что?
Маша высвободила свои руки, отставила чашку в сторону.
– Мне очень жаль, Борис, но я не беременна. Я была у врача по поводу кашля. – Маша улыбнулась и добавила: – Но тронута твоим отношением. Вот уж не думала, что ты так обрадуешься.
– То есть как не беременна? Ты же сама сказала, что у тебя проблемы!
– Что, по-твоему, у меня других проблем не может быть?
Борис отодвинулся, оглянулся, полез за портсигаром. Закурил. На лбу пролегла складка. Маша почему-то почувствовала себя неловко. Словно она нарочно обманула его.
– Ну и какие же у тебя проблемы? – угрюмо поинтересовался Борис, не глядя на девушку.
– Алька пропала. Из детского дома.
– Опять двадцать пять! – Борис невесело усмехнулся. – Похоже, этот ребенок вознамерился мне испортить жизнь!
– Борис, я не знаю, что делать! Следователь считает, что она убежала. Но я не верю. Зачем? Куда? Они с детьми в лесу на экскурсии были. Все дети на месте, а ее нет. Если она убежала, то, может, заблудилась? Я совершенно не представляю, что нужно предпринять.
Борис молча курил, хмуро глядя в окно, а Маша торопливо выкладывала все имеющиеся у нее сведения. Когда она закончила, он развернулся и посмотрел ей в глаза.
– Ну подумай: при чем здесь ты? На это есть милиция. Предоставь это им. Поверь, там не одни дураки работают. Пусть ищут!
– Но следователь сам признался, что у них полно дел. Одних убийств нераскрытых…
– Это их проблемы. Тебе не приходило в голову, что все это – не случайно?
– В каком смысле?
– Ну, что это, как говорят – не судьба?
– Ты что, Борис! Я ей уже почти опекун!
– Почти! Ты была почти моя жена, но не побоялась расторгнуть помолвку! А тут жизнь сама твое опекунство разрушила. Значит, так надо! Скажи, если бы не было этой девчонки, ты бы бросила меня? Честно!
– Думаю, что нет.
– Ну! Я так и знал! Она мне как кость в горле! Извини, я задеваю твои соседские чувства. Это все понятно.
– А я думала, что ты мне поможешь. Теперь вижу – напрасно.
Маша поднялась, намереваясь уйти, но Борис потянул ее за рукав и усадил на место. Он прищурился. В его взгляде мелькнула какая-то мысль. Идея. Маша подчинилась.
Примечания
1
В романе использованы ранее не публиковавшиеся стихи автора.