– Ты собираешься бросить его здесь умирать?
– А что мы можем сделать?
Глорис пожала плечами.
– Ты сама знаешь, что мы можем сделать. Мы можем взять его с собой в деревню. По крайней мере, там он не умрет с голоду.
Миральда покачала головой.
– Ты сама не знаешь, что предлагаешь, Гло. Мы ведь не знаем, что будет происходить с личинкой дальше! Да и где мы будем его держать? Ведь к нам ходят люди, а им вряд ли понравится присутствие нелюди…
– У нас есть пустой коровник, – терпеливо напомнила Глорис, – и мы сможем подробно изучить тот путь, который проходит дэйлор от состояния личинки до полного развития.
Миральда еще раз посмотрела на дэйлор. Нет, положительно, он уже все понимал! Черные глаза-бусины, лишенные белков, внимательно наблюдали… изучали…
Но, перед тем, как сдаться на милость младшей ведьмы, Миральда, пробурчала:
– Он не даст взять себя, Глорис. Покусает. Гляди-ка, зубы какие!
– Нет, что ты!
И, не успела Миральда и глазом моргнуть, как ее сестра подхватила личинку на руки. Цепкие пальчики моментально сомкнулись на воротнике куртки Глорис. Лицо личинки, уродливое, с расплывчатыми, будто смазанными чертами, сморщилось – и ведьмы услышали громкое урчание. Как может урчать сытый кот на коленях хозяйки…
– Вот, видишь? – и Глорис, совсем как девчонка, показала язык.
Миральда только вздохнула. Происходящее совершенно ей не нравилось: странная погоня за болотной ночницей, в то время как нелюдь могла принять бой на равных, личинка, оказавшаяся в лесу при столь странных обстоятельствах…
Дэйлор урчал, преданно глядя на Глорис.
– Давай его хотя бы в куртку укутаем, что ли, – проворчала Миральда, – если ты его так в деревню потащишь, нас оттуда выгонят еще до вечера…
* * *
Эсвендил только всплеснула руками.
– Да вы рехнулись! Только личинки дэйлор здесь не хватало!
– Мы знаем, отчего ты так их не любишь, – высокомерно заметила Глорис, – но это не причина, чтобы оставить малыша погибать от голода! Не переживай, мы поселим его в коровнике, и он не будет тебя беспокоить…
– А что ты будешь делать, когда он начнет превращаться во взрослого дэйлор? Ты даже не знаешь, как это происходит!
Но Глорис уже не слушала. Заперла дверь на щеколду – чтобы никто из соседей ненароком не заглянул, и положила личинку на стол.
– Ну-ка, малыш, сейчас будем обедать! – сладко пропела ведьма, будто собиралась кормить собственного ребенка. Пошарив взглядом по печке, схватила кусок запеченной гусятины.
– Ты уверена, что ему можно это есть? – хмыкнула Эсвендил, – еще подохнет от такой-то пищи…
Глорис вспыхнула и окинула ее сердито-презрительным взглядом.
– А зубы ему на что? Если есть зубы, значит, он умеет ими пользоваться!
И поднесла мясо ко рту дэйлор.
Результат превзошел все ожидания: ведьма едва не лишилась пальцев, успев отдернуть руку в самый последний момент. А личинка, проглотив кусок, широко раскрыла рот – и противно заверещала, видимо, требуя добавки.
– Он нас объест, – холодно заключила Эсвендил. И, фыркнув, удалилась в спальный угол.
– Надо подготовить ему место, – промолвила старшая ведьма, до сих пор молча наблюдавшая за происходящим, – и еще… Не мешало бы его помыть и обработать ссадины.
– Да, да, ты права… – Глорис с умилением скармливала куски гусятины оголодавшей личинке, – только вот покормим его…
…Личинку поселили в ранее пустовавшем коровнике, для начала соорудив добротную подстилку из соломы, застеленной чистым полотном, и первые три дня Глорис не отходила ни на шаг от своего любимца. Затем у дэйлор, благодаря стараниям все той же несносной младшей, появился соперник – в лице Маркеша. И Глорис, уподобившись мартовской кошке, начисто забыла о том, что личинку надо кормить, поить, и мыть.
Миральда только вздыхала. Она по-прежнему оставалась старшей – и оттого все заботы неизменно ложились на ее плечи.
Теперь именно она ухаживала за уродливым серым младенцем, даже разговаривала с ним, жалуясь на непутевую сестру. Кормила, мыла, меняла «пеленки». Убирала.
А будущий дэйлор смотрел на ведьму своими глазами-бусинами. Понимающе. Немножко печально. И громко урчал, когда она щекотала его округлившийся животик. К слову, отъевшись, он стал выглядеть несколько приятнее, чем в день, когда, в поисках матери, прыгнул под ноги бегущей Миральде. Кожа разгладилась, матово заблестела; ручки и ножки пополнели, сделавшись даже пухленькими. А на подобии лица начал расти нос – похожий чем-то на молоденькую картошечку, только серую.
Ведьма уже не считала личинку уродливой. Правда, ее продолжал смущать широкий, от уха до уха, рот, полный белоснежных игл-зубов. И еще она вздрагивала, когда будущий дэйлор, забравшись на потолочную балку, с громким «плюх» прыгал вниз, на солому.
Впрочем, когда он спал, Миральда видела в нем самого обычного ребенка.
Иногда ведьма даже брала его на руки и носила по коровнику, мурлыча под нос совершенную несуразицу. Тогда личинка жмурилась и громко урчала, всем своим видом демонстрируя удовольствие от подобных процедур.
«Может быть, хорошо, что мы не оставили его там», – думала Миральда, улыбаясь зубастому существу, – «в лесу он бы умер, а теперь он со временем превратится в дэйлор…»
О том, что будет дальше, она предпочитала не задумываться, потому что с мыслями о расставании неизменно приходила печаль.
…Что касается болотной ночницы, то она больше не появлялась в деревне. Эсвендил несколько раз заикалась о том, что неплохо бы наведаться на болота и завершить начатое – но Глорис только хлопала ресницами и мчалась на очередное свидание. А Миральда не могла отлучиться надолго, потому что дэйлор оказался обжорой и постоянно требовал пищу, начиная противно верещать каждый раз, когда обед задерживался. Делал он это столь пронзительно, что было слышно за стенами коровника.
– Еще подумают, что мы крадем детей и варим из них зелья, – бурчала Эсвендил, – иди, корми его. Взять взяли, а следить – не следите.
* * *
…Проказливый дэйлор никак не хотел покидать потолочную балку. И это невзирая на то, что и пеленки были застелены чистые, и вареная курятина исходила вкусным паром.
Миральда погрозила личинке пальцем.
– Лучше слезай. Не то останешься без обеда.
Громкое урчание в ответ.
– Что, поиграть со мной решил? Не советую…
Личинка заерзала на узкой балке, едва не свалилась – но успела вцепиться в дерево когтями и зубами. А потому осталась наверху.
– Ну, как знаешь, – Миральда пожала плечами, – сиди, если тебе так нравится там…
И, с наиграным равнодушием отвернувшись, ведьма склонилась над невысокой кроваткой, сооруженной из досок и большущей охапки сена, чтобы разгладить куски полотна, служившие пеленками дэйлор.
– Вот оставлю без обеда, будешь у меня знать, – пробурчала она себе под нос.
И едва не подскочила, ощутив на талии тяжелую руку.
Сердце мгновенно прыгнуло в желудок. Крик застрял в горле…
– Моя курочка! – выдохнул вместе с перегаром староста, – ну наконец-то я тебя застал одну!
А, вот оно что… Миральда нашла в себе силы улыбнуться. Всего лишь пьяный староста. Ну, уж с кем-с кем, а с этим мужланом она управится…
– Марес, – сладеньким голоском пропела ведьма, – что ты здесь делаешь?
Разумеется, вопрос этот был лишним. И так понятно, зачем он пришел.
В медвежьих объятиях становилось трудно дышать.
– Эй, отпусти! – возмутилась Миральда, подумав, что только переломанных ребер ей не хватало.
– Я тебя уже давно… ик!.. подстерегаю, мой цыпленочек!
– Да о чем это ты? – она уперлась локтями в широченную грудь, – отпусти! Что, забыл, кто я? Не то хуже будет!
Пустая, пустая угроза. Ведь ничего она сейчас не сделает – все ингредиенты заклятий остались на полках. Да и зачем бы ей таскать с собой полный боевой арсенал, особенно отправляясь перестилать пеленки младенцу дэйлор? Хорошо еще, что силен страх перед ведьмами – и вера… глупая вера в Силу, горящую в них, не нуждающуюся ни в чем…
Однако слова не помогли.
Марес только сильнее прижал ее к себе. Хрипло, бессвязно, пробормотал:
– А… обещала!.. ик… Помнишь?
– Отпусти! – взъярилась ведьма, – если ты сейчас же не уберешься отсюда… Клянусь, я тебе такую жизнь устрою, что свет с горошину покажется!
Угроза подействовала. Правда, не совсем так, как рассчитывала ведьма – вместо того, чтобы ретироваться, Марес одной рукой швырнул ее на только что застеленные пеленки.
– Ах ты, маленькая дрянь! Думаешь, меня так просто… ик…об… мануть?!!
Миральда закусила губу. Неужели этот грязный мужлан знал, что ведьма бессильна без источников Силы?
– Пошел вон! – гаркнула она, поднимая вверх руки и нацеливаясь в Мареса знаком огня– большие пальцы и мизинцы – соединены, остальные – сжаты, как в кулак, – клянусь, изуродую! Считаю до трех!!!
Она была бессильна извлечь огонь из ничего, но иногда решительность и напор – единственное оружие. И на сей раз Марес заколебался.
– Раз… – голос Миральды отразился от бревенчатых стен.
Староста, чуть раскачиваясь, не двинулся с места. Видимо, слова с большим трудом пробивались в сознание сквозь пары браги.
– Два! – звонко выкрикнула ведьма, приподнимаясь на сене, стараясь неотрывно глядеть в маслянистые, глубоко посаженные глазки. Неужели он так уверен в себе?.. Может быть, она все-таки сможет внушить ему хотя бы видимость огня? Или… или какого-нибудь чудовища…
Марес ухмыльнулся.
– Ну, давай, чего ждешь? Что, нет… ик… волшбы в пустых руках?
Последнее слово – «три» – застряло в горле. Запоздало мелькнула мысль, что староста оказался не так прост, и что надо быть с ним полюбезнее… Миральда опустила руки.
И в этот миг… Как она могла забыть о малыше дэйлор?!!
Сверху, с противным визгом, на голову Маресу обрушилось серое зубастое существо, вцепилось когтями в лицо. В следующее мгновение острые зубы дэйлор прошлись по уху остолбеневшего старосты, отхватывая приличный кусок; брызнула кровь – и это заставило Мареса опомниться.
Дико заорав, он замахал руками, тщетно пытаясь стряхнуть с себя личинку; на его грязных штанах расплылось большое пятно. Миральда, завопив не хуже старосты, рванулась вперед.
– Отпусти!!! Отпусти, кому сказала!!! Марес, остановись! Слышишь меня?!! Прекрати!..
Ей удалось схватить дэйлор, оторвать его от обезумевшего от ужаса человека, причем в последний момент личинка едва не выдрала ему глаз. Миральда прижала к себе дэйлор, с ужасом взирая на старосту и мысленно проклиная тот час, когда Глорис приспичило притащить в дом нелюдь.
– Марес!!! – позвала она, надеясь, что тот способен еще понимать простые слова.
Лицо старосты напоминало кровавую маску ужаса; то, что осталось от уха, обильно сочилось кровью. Несколько мгновений протрезвевший Марес взирал на Миральду – с серым зубастым чудовищем на руках – а затем, тонко и жалобно взвизгнув, метнулся прочь.
Ведьма тихо выругалась. Взглянула в черные пуговки-глаза.
– Проклятье, проклятье… Что же ты наделал, а?
Дэйлор заурчал и выплюнул кусок уха.
Миральда заметалась по сараю. Что же делать? Бежать к Маресу и просить прощения? Но как она сможет объяснить, что кошмарная серая тварь – не порождение ее магии, а всего лишь личинка дэйлор, найденная в лесу? И надо предупредить сестер… А если крестьяне нападут – и убьют малыша? Горло сжалось в спазме.
– Что же ты наделал?!! Почему?..
Маленький дэйлор урчал, с недоумением глядя на плачущую женщину.
Миральда положила его на пеленки, постояла несколько мгновений, стараясь успокоиться, и невольно прислушиваясь к тому, что происходило за стенами коровника. Тишина.
Быть может, еще все можно уладить?..
Она спрячет на время личинку в лесу – так будет лучше для него же. Тогда раны Мареса можно будет свалить на невесть откуда взявшегося демона, который якобы уже давно вредит сестрам… А затем она пойдет к Маресу – и тогда уж придется постараться, чтобы уладить дело…
От подобных мыслей Миральда поморщилась – но тут же одернула себя. Ничего не поделаешь – придется терпеть. А не то – быть беде.
Руки предательски тряслись, когда она закутывала малыша в тряпки. Стараясь не смотреть в черные глаза, чтобы не видеть молчаливого укора, взяла его на руки – и торопливо вышла из коровника. Вокруг не было ни души, будто деревня вымерла; странная и неприятная тишина повисла в воздухе. Миральда заглянула в избу, чтобы предупредить сестер – но, к собственному удивлению, никого там не застала.
«Интересно, где они?» – ведьма покачала головой, – «видать, Глорис свиданничает, а Эсвендил… Наверное, пошла собрать трав…»
Вспомнив о бродящей среди болот ночнице, Миральда надела на шею обсидиановое ожерелье, а к поясу пристегнула свои мешочки. Затем положила притихшего дэйлор в корзину и поспешила к лесу, то и дело оскальзываясь на мокрой жирной земле.
Никто не остановил, не окликнул ее, пока она шла к деревенским воротам. Только лица бледнели сквозь мутные, затянутые пузырем, оконца. Да ненависть и страх сочились из всех щелей…
Миральда стиснула зубы. Да что же это такое? Повезет ли ей и сестрам когда-нибудь?
Дэйлор пискнул и закопошился в пеленках.
– Лежи! – прикрикнула Миральда, – все из-за тебя! И нужно было откусывать ухо этому дураку? Сама бы управилась. А теперь что будет? Марес в штаны со страху наложил, а тебе придется в лесу немного побыть, пока я все не улажу… Да, нельзя тебе было в деревне оставаться, нельзя!
Черные глаза-бусины внимательно смотрели на нее, изучающе и немного грустно.
– Ты ведь наверняка все понимаешь, а? – пробурчала ведьма, – значит, посидишь тихонько в корзине. А ночью я за тобой вернусь…
… Подходящее дерево Миральда нашла довольно быстро – старый дуб, в развилку которого прекрасно становилась корзина. Дэйлор молчал, только наблюдал за действиями ведьмы.
– Посиди здесь, малыш, – уже мягко сказала она, – и ничего не бойся. Я тебя не брошу, честное слово. Я еще увижу, как ты превратишься в настоящего воина!
Личинка оскалилась и заурчала.
– Вот и хорошо, – Миральда погладила дэйлор по лысой голове. А потом, сама не понимая зачем, поцеловала его в лобик.
– Сиди здесь тихонько, и все будет хорошо. Я обязательно вернусь.
Она быстро пошла прочь, стараясь не оглядываться – потому что знала: оглянись, и не сможет уйти, бросить этого несчастного малыша, еще раньше обреченного кем-то на смерть…
«Но я же вернусь за ним,» – пыталась оправдываться она перед самой собой, – «вернусь… Но… вдруг за это время с ним что-нибудь случится? Вдруг его ночница сожрет? Может быть, все-таки надо было его спрятать где-нибудь поближе к деревне?»
Миральда остановилась. Обругала себя круглой дурой. Ну конечно! Зачем было нести его так далеко? Ведь можно было спрятать его в погребе!
…Пространство раскололось на тысячи осколков, мгновенно впившихся в тело, причиняющих немыслимую боль. Крик рвался из горла – но изо рта вылетел лишь едва слышный хрип. Миральда протянула руки вперед, к сестрам, пытаясь загородить их собой, своим телом, но тела – не было. Оно вдруг стало прозрачным и невесомым…
Эсвендил. Неторопливо шагает по главной улице, в ее руках – тяжелый мешок, набитый травами. Едва слышное жужжание – и умело брошенный аркан уверенной петлей охватывает ее шею. Из-за плетней выскакивают молодые мужчины, вооруженные кто чем. Вилы, топоры, рогатины. И – кровь, кровь, кровь…
Глорис. Ее нежную шею перерезает холодная сталь. Нож – в руках Маркеша, ее любовника. Темно-красная волна захлестывает, унося, грозя затянуть в водоворот безумия…
И вновь – мириады осколков, пронзающие плоть, исторгающие из горла беззвучный крик.
Миральда закричала – теперь уже по-настоящему. И, не разбирая дороги, понеслась в деревню.
Она бежала, не видя перед собой ничего, не ощущая, как ветки до крови царапают лицо; задыхаясь и с хрипом выплевывая воздух, вдруг ставший таким вязким. Перед глазами стояли лица сестер – бледные, безжизненные, в неестественно-ярких алых пятнах.