– Матюша, – внушительно говорит мне Андрей. – Посиди-ка здесь со Святославом и делай, что он говорит. Только руками ничего не трогай!
И убегает в сторону лифтов.
Я, чувствуя себя полным идиотом, сажусь за один из столов «валютного деска» рядом со Святославом. Святослав, бросая укромные взгляды поверх моей головы (наверное, всё туда же – в сторону лифтов), начинает не по-детски загружать меня разнообразной информацией… Рейтер-шмейтер, Блюмберг-шмумберг. Вот, говорит, смотри на этот скрин технического анализа.
– Скрин, – спрашиваю, – это что?
– Это экран по-английски, – объясняет Святослав.
– А почему так бы и не сказать? – удивляюсь.
– А потому что не на все термины есть нормальный русский перевод, а перепрыгивать с английского на русский и обратно нет времени. – И вижу, что нервничает Святослав всё больше.
– Хорошо, – говорю. – Со скрином мы разобрались. А вот что такое технический анализ?
Святослав не отвечает. На лице его застывает зверское выражение.
– А здесь у нас «валютный деск», – слышу я за спиной напряжённый голос Андрея и оборачиваюсь.
Вот он, стоит, родимый. Но в составе какой-то делегации. Все выглядят очень серьёзно и внушительно. По какому-то наитию я быстренько поворачиваюсь обратно к терминалам и с таким же зверским выражением на лице, как у Святослава, начинаю пялиться в этот самый скрин технического анализа…
Андрей Гардези:
Да, есть такая совершенно дурацкая привычка у президента нашего банка – периодически обходить свои владения. Вот возьмёт и ни с того ни с сего отправится с визитом в какой-нибудь департамент. И всё – абзац: на время высокого визита департамент выбит из нормального ритма работы. Что за самодурство!
Благодаря Татьяне Феликсовне я узнаю об этих экскурсиях заранее. На этот раз целью был именно мой департамент. Более того, президент направлялся к нам в сопровождении некоторых членов технологической комиссии банка, чтобы на месте убедиться в успешном переходе нашего трейдинга с версии программного обеспечения «Рейтер Дилинг 2000» на версию «Рейтер Дилинг 3000». Кто им подсказал идиотскую идею о том, что в успешности этого перехода, произошедшего, кстати, уже давным-давно, нужно убеждаться, я не знал. А главное – я не представлял себе, как они будут в этом самом успехе убеждаться.
Я бы не нервничал по этому поводу если бы в последний момент не выяснилось, что валютный деск пуст на три четверти. Святослав отпустил своих сотрудников: а) «на обед», б) «на переговоры», в) «на биржу». Все три причины были даже на невооружённый взгляд несостоятельны. Очевидно, что на самом деле все отпросились по личным делам. Я обычно не придираюсь к трудовой дисциплине, если нет ущерба бизнесу, но именно сейчас я предугадывал многозначительные замечания высоких гостей: «Мы тратим столько средств на современную технику для департамента Гардези, а она даже толком не используется и простаивает…» Допускать столь вопиющую пустоту за валютным деском во время визита президента было политической ошибкой.
Ну не было у меня лишних сотрудников! У Кости на его деске по ценным бумагам тоже был некомплект, хотя и не такой устрашающий, как у Святослава. В отделе у Семёна Попова была самая горячка с перетряской инвестиционных портфелей, отрывать его управляющих активами от текущей работы было рискованно… Аналитиков из отдела Валентина президент, как ни странно, знал в лицо. Сажать на деск и без того пугливых девочек из расчётного отдела было бы совсем опрометчиво.
Впрочем, я надеялся, что даже в случае нездорового интереса президента к валютному деску всех прикроет опытный Святослав. Поэтому, усаживая к нему ни о чём не подозревающего Матвея, я полагал, что ничем особенно не рискую.
Как же я ошибался!
Во-первых, президент стал последовательно обходить весь дилинг. Во-вторых, все дески, кроме валютного, были в запарке, и деликатный президент естественным образом переместился к деску валютному, где сравнительно мирно сидели Святослав с Матвеем.
А в-третьих, Святослав впал в ступор.
Наверное, для Святослава это был стресс. Нельзя сказать, что он боялся президента банка вообще. Но не исключено, что он испугался президента в частности – вот именно сейчас, когда он пришёл вместе с любопытствующей делегацией, а отдел почти в полном составе отсутствует, рядом в помощь сидит некий Матвей, который, вероятно, раньше не слышал даже слова «форекс».
– А здесь у нас валютный деск, – возвестил я, делая неопределённо широкий жест рукой.
– Интересно! – и в самом деле заинтересовался президент. – Здесь вы тоже используете «Рейтер Дилинг 3000»?
– Да, – коротко ответил я, с тревогой наблюдая, как Святослав с окаменевшим лицом нащупывает телефонный гарнитур и напяливает его на ухо.
– Ну хоть покажите мне его, – бодро распорядился президент.
– Кого? – тупо спросил я, осознав, что Святослав самым наглым образом делает вид, что занят телефонным разговором с клиентом, и таким образом надеется полностью самоустраниться от общения с визитёрами.
– Ну, «Рейтер» этот ваш… – неуверенно ответил президент. – Три тысячи…
– Э-э… – произнёс я. – Вот мы сейчас попросим начальника отдела…
Я потянулся к съёжившемуся Святославу с беспощадным намерением привлечь его к нашей беседе, но президент буквально перехватил мою руку.
– Не будем ему мешать, – отечески улыбаясь, сказал он и кивнул на Матвея, застывшего за столом со странным выражением на лице. – Вот у вас здесь сотрудник свободный…
Как бы это помягче сказать? Я был в… э-э… сложной ситуации. Я, конечно, мог бы вмешаться, хотя сам имел дело с системой «Рейтер Дилинг» примерно сто лет назад и почти всё позабыл. С другой стороны, моё личное вмешательство неизбежно поставило бы под сомнение профессионализм моего подчинённого (особенно когда он таковым не является), а потом и мою собственную репутацию – после того как я «поплыл» бы, на ходу разбираясь в нюансах трёхтысячного «Рейтера».
М-да.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы придумать, что делать. Точнее, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что ничего не могу придумать, кроме того, чтобы всё-таки выдернуть как-нибудь Святослава из параллельной реальности и заставить удовлетворить проклятое любопытство президента.
Меня опередил Матвей.
– Руками не трогать! – вдруг рявкнул он.
Мы вздрогнули. Оказывается, кто-то из членов техкома потянулся к одному из мониторов на деске, но был одёрнут бдительным Матвеем.
– Вы что? – испуганно-обиженно произнёс член техкома.
– Нельзя руками трогать, – тоном ниже, но не менее угрожающе отозвался Матвей.
– Это почему? – оживился президент.
– Для него баловство, а мне за ситуацией следить надо, – многозначительно пояснил Матвей.
Я закрыл глаза и мысленно простонал. Спустя мгновение я открыл глаза и увидел, что глаза закрыл Святослав.
– А что у нас с ситуацией? – осведомился всё более увлекающийся президент.
– Вот, – лаконично ответил Матвей и ткнул пальцем в монитор, на котором, насколько я мог судить беглым взглядом, был изображён график технического анализа «доллар/евро».
– Что тут у нас? – прищурился президент, вглядываясь в экран.
Матвей нахмурился, тоже сосредоточенно смотря на монитор.
– Это скрин технического анализа, – сообщил он.
У меня отвисла челюсть. Я заметил, что открывший было глаза Святослав снова зажмурился.
– Скрин? – переспросил президент.
– Это «экран» по-английски, – с готовностью пояснил Матвей. – Не на все термины есть нормальный русский перевод, а перепрыгивать с английского на русский и обратно нет времени…
Мне показалось, что Святослав всхлипнул.
– Покажите, как вы сделки совершаете, – попросил кто-то из свиты.
– Не могу, – мрачно отказал Матвей.
– Почему? – немедленно вскинулся президент.
– Вы же видите, какая ситуация, – хладнокровно ответил Матвей, абстрактно поведя пальцем по «скрину технического анализа». – Надо выжидать…
Теперь я отчётливо услышал, как Святослав издал что-то вроде всхлипа.
Наконец меня осенило, как вырулить ситуацию прочь от валютного деска. Выстроив логическую цепочку «технический анализ – ситуация на валютном рынке – анализ валютного рынка – аналитический отдел», я переключил интерес президента на комнату аналитиков, куда мы и отправились всей толпой.
Прежде чем войти следом за всеми в офис, где располагался аналитический отдел, я успел заметить, что Святослав и Матвей на пару упёрлись лбами в столешницы, а плечи их мелко трясутся…
Матвей Угрюмов:
В тот вечер особенно хорошо посидели у меня дома. Прежде чем ехать, Андрей достал из сейфа какую-то шикарную бутылку коньяка и сказал, что он мне её должен. Я не спорил. Правда, я не очень понял, когда Андрей добавил, что Святослав вообще должен мне ящик коньяка. За что?
Странные они, эти банкиры. В их бизнесе так легко дурить голову кому угодно, что я даже не почувствовал, что кто-то мне чем-то обязан. Я даже не вспотел! Вот попробовали бы они у нас на комбинате запудрить мозги санэпидемнадзору или пожарникам – вот это я понимаю! А тут «скрин технического анализа», ерунда какая… Салаги!
Хотя следует признать, что коньяк у них водится очень неплохой.
Взвешенное решение
Степан Трофимович, председатель технологической комиссии нашего банка, нахмурился и веско произнёс:
– Мы должны принять взвешенное решение по вашему вопросу, Андрей Викторович.
Заседание технологической комиссии шло уже второй час, и я изнывал. Я никогда раньше не ходил на эти заседания, ибо, хвала регламенту, не был членом комиссии. Но сегодня она должна была определиться с закупкой для нужд моего департамента некоего программного обеспечения под названием… ну, скажем, «Эргософт», и я решил лично поприсутствовать при сём историческом событии. О чём теперь горько жалел.
На заседании доминировали представители управления информационных технологий.
В течение первых 20 минут начальник отдела маркетинга делал доклад с обзором рынка профильного программного обеспечения. Я много почерпнул из этого доклада. Например, какие бывают платформы, на базе которых разрабатываются соответствующие программные продукты. Или какие системные требования к компьютерам выставляют те или иные производители ПО. И даже о том, что сказал недавно Билл Гейтс о каком-то стандарте шифрования данных. Несмотря на всю познавательную ценность доклада, у меня, однако, возникло подозрение, что управление информационных технологий почему-то очень не хочет покупать и внедрять нужную мне программу.
Начальника отдела маркетинга сменил начальник отдела планирования и перспективных разработок. От него я за следующие двадцать минут узнал, что управление информационных технологий не располагает необходимым количеством специалистов по соответствующей платформе, необходимым набором сертификатов по соответствующим стандартам и необходимым парком компьютеров, удовлетворяющих соответствующим системным требованиям. Я всё больше укреплялся во мнении, что управление информационных технологий определённо не хочет покупать то, что мне нужно, и тщательно обосновывает отказ от закупки «Эргософта».
На третью двадцатиминутку вышел сам начальник управления информационных технологий. Он развеял мои последние сомнения, когда начал истово описывать преимущества какой-то альтернативной программы под названием… ну, скажем, «ППФ», которая, оказывается, и дешевле, и на нужной платформе, и с правильными стандартами, и с очень скромными системными требованиями… Он вещал столь вдохновенно, что меня так и подмывало добавить, что, наверное, главное преимущество «ППФ» – нужная фирма-поставщик, симпатичная лично начальнику управления информационных технологий. Но я этого не сказал. Не люблю портить людям вдохновение.
Кроме того, мне было интересно, чем всё это закончится. Судя по всему, я нарвался на коварную диверсию и провокацию.
Наконец слово взял сам Степан Трофимович, медлительный, авторитетный и основательный.
– Давайте подведём предварительный итог, уважаемые коллеги, – солидно произнёс он своим басовитым голосом. – Андрей Викторович Гардези вынес на нашу комиссию заявку на закупку и внедрение системы «Эргософт». Было проведено рыночное исследование. Была проведена оценка наших технических возможностей. Были рассмотрены альтернативные варианты. Предлагаю перейти к прениям. Прошу высказываться.
Далее пошла дискуссия. Опыт мне подсказывал: если ввязался в провокацию, то либо помалкивай, либо переговори всех. В вопросах программного обеспечения тягаться с технарями мне было не под силу, а потому я избрал тактику максимальной лаконичности.
Вопрос. Андрей Викторович, ну зачем вам именно «Эргософт»?
Ответ. Он нам подходит.
Вопрос. Ведь «Эргософт» далеко не самый оптимальный вариант, разве не так?
Ответ. С нашей точки зрения – самый оптимальный.
Вопрос. Но вы ведь не проводили полноценного маркетингового исследования рынка?
Ответ. Эти исследования – ваша работа, а не наша. Зато мы знаем точно, что нам нужно.
Вопрос. Хотя альтернативные программы не обеспечивают всех нужных вам функций, но они дешевле и быстрее внедряются, разве это не важно?
Ответ. А мне неинтересно, быстрее или медленнее. Просто быстро внедрите то, что я прошу. И платит, кстати, мой департамент, а не ваш…
Вопрос. А вы уверены, что окупите такие затраты на ПО?
Ответ. Если поставите мне какое-нибудь дерьмо, то не уверен.
Вопрос. Ну почему же – дерьмо? Вы ещё пока не осознали всех преимуществ «ППФ»…
Не знаю, сколько продлились бы эти препирательства, но в разгар дискуссии заседание комиссии неожиданно посетил президент нашего банка.
– Степан Трофимович! – возвестил он с порога. – Гардези, оказывается, у вас… Он мне срочно нужен.
Степан Трофимович вытянулся по струнке и доложил:
– Рассматриваем заявку Гардези на закупку программного обеспечения!
– А чего так долго? – с неудовольствием осведомился президент, усаживаясь за стол рядом со мной.
Управление информационных технологий немедленно использовало момент для подробного и красочного рассказа о том, как мой департамент собирается выбросить пятизначную сумму условных единиц на ветер, в то время как современный софтверный рынок предлагает столь безупречные продукты, как, например, какой-нибудь там «ППФ»… Степан Трофимович одобрительно кивал. Президент, глядя на него, тоже начал благожелательно кивать. Если бы начал кивать я, в зале заседания наступила бы редкостная гармония.
Но я, разумеется, всё испортил.
– Этот ваш «ППФ» – дерьмо, – сообщил я.
– Да что вы всё заладили – дерьмо да дерьмо, – заворчал начальник управления информационных технологий.
– «ППФ» не умеет обрабатывать сделки с фьючерсами в режиме реального времени, – объяснил я. – А «Эргософт» умеет. Да ещё и по каждому клиенту пересчитывает по онлайновым котировкам позицию по срочным контрактам…
– Да бросьте вы, Андрей Викторович, – раздражённо махнул рукой Степан Трофимович. – Это же ерунда! Кому нужны эти ваши фьючерсные забавы?
Я успел только ухмыльнуться в ответ, а спустя секунду президент поднялся и сурово произнёс:
– Предлагаю удовлетворить заявку Гардези. Причём реализуйте её в самые сжатые сроки. Надеюсь, технологическая комиссия учтёт моё мнение, Степан Трофимович?
Степан Трофимович открыл и закрыл рот в наступившей тишине, а потом лишь молча кивнул. Президент кивнул ему в ответ. Теперь и я нашёл уместным с готовностью покивать.