– О том, какой он политик, в последнее время сказано довольно много. Меня больше интересуют его человеческие качества. Скажем так… какой он в быту?
– Ну-у, – замялся Даллес, – боюсь, что мой ответ вас может шокировать.
Донован улыбнулся:
– Ничего, я привычный.
– Ну, хорошо. Гитлер-политик и Гитлер-человек – это совершенно два разных типа. Я бы даже сказал, что они в некотором смысле – антиподы. Гитлер-политик, бескомпромиссный, недоверчивый, безжалостный, для которого целые народы служат всего лишь гумусом для его целей. Он верит в свое провидение и предназначение. У него невероятно сильная харизма, даже самые волевые люди в его присутствии теряются и попадают под влияние его личности. Гитлер обладает невероятным даром убеждения, умеет воздействовать на толпу, и даже самый скептический ум не способен противостоять его напору и аргументам. Он считает себя гением, такого же мнения о нем все те, кто ежедневно находится с ним в контакте. Как человек… это уже сложнее. К своему ближайшему окружению он необычайно внимателен и добр. Окружающие платят ему тем же самым. Гитлер не переносит одиночества и предпочитает, чтобы рядом с ним постоянно кто-то находился. Даже обедает он в большой компании. За столом предпочитает непринужденные, ни к чему не обязывающие беседы. Любит над кем-нибудь подтрунивать и шутить. Но всегда это делает безобидно и по-доброму. Обожает животных, особенно собак, проводит с ними массу времени, а со щенками может возиться часами. Очень любит лично дрессировать собак, и это у него очень хорошо получается. Весьма внимателен и нежен к женщинам. Обожает свою Еву Браун…
– Вы нарисовали портрет милейшего человека, вот только это впечатление портят газовые камеры, в которых он сжигает бедных евреев. Вы ведь участвовали в переговорах в Стокгольме? – чуть понизив голос, спросил Донован.
Не было ничего удивительного в том, что разведки враждующих армий всегда пребывают в некоем контакте – находятся вопросы, которые легче решить через профессиональных разведчиков, нежели через военных и политиков.
Встреча в Стокгольме была как раз из числа тех, когда слово дают разведке.
Операция была секретная, о ней знал только самый узкий круг лиц, но Донован входил в число посвященных. На немецкую разведку вышла МИ-6 с предложением от английского правительства заключить с немцами перемирие, но главным условием соглашения являлась отставка Гитлера. Узнав об этом, Адольф Гитлер пришел в ярость и немедленно отозвал свою делегацию, запретив Риббентропу любые контакты с англичанами.
Даллес на секунду задумался, после чего ответил с милой улыбкой (кому надо, тот поймет):
– Я об этом ничего не знаю.
– Все правильно, другого ответа я от вас и не ожидал. Вы поступаете, как настоящий разведчик. Возможно, что последующего разговора не случилось бы, ответь вы по-другому. Что вы можете сказать о русской армии?
Донован всегда умел удивлять. Даллес старался не выглядеть обескураженным. На подобный вопрос сподручнее отвечать главам государств, руководителям дипломатических миссий или хотя бы командующим армиями. То есть всем тем, кто владеет полной информацией. А что может сказать он, рядовой разведчик и бывший дипломат?
В разговоре с высоким начальством важно не теряться от неожиданного вопроса и уметь быстро подобрать подходящий ответ:
– Я думаю, что русские сильны как никогда. Может быть, сейчас это самая лучшая армия в мире.
– Вы правильно считаете, – неожиданно легко согласился Донован. – И если их не остановить в ближайшее время, то они пройдут через всю Европу, как раскаленный нож сквозь масло. А нам это может очень неприятно аукнуться в будущем.
– Вы рассуждаете, как стратег.
– Такова историческая реальность.
Даллес чувствовал, что начинает мерзнуть, а Донован даже не пытался застегнуть пиджак, полы которого немилосердно трепал ветер. Скрестив руки на груди, он хитровато улыбался.
– Наша главная задача состоит в том, чтобы помешать дальнейшему усилению нашего потенциального врага. Война не будет продолжаться бесконечно, скоро она закончится. Русские, не считаясь с потерями, продолжают идти вперед. Возможно, вам мои слова могут показаться кощунственными или, по крайней мере, странными, но хочу заметить, что Америка и Британия заинтересованы в сильной Германии. Во всяком случае, в Европе она будет хорошим сдерживающим фактором для русских солдат. На наш взгляд, было бы правильным не доводить войну до полного разгрома немцев, а остановить продвижение русских войск где-нибудь на границах с Германией.
– Но весь вопрос заключается в том, захотят ли этого русские? Насколько мне известно, они хотят «загнать зверя в его собственное логово». Во всяком случае, они так изъясняются.
– Я вас понимаю… Но ведь, кроме интересов Сталина, существуют еще интересы и планы других стран, и Россия с ними должна считаться. Вы согласны с этим?
– Безусловно.
– Так вот, мы должны помешать натиску русских. И вот теперь я хочу спросить у вас, на кого вы могли бы выйти из правительства Гитлера, с кем можно было бы вести серьезные переговоры?
– Я неплохо знаком с Риббентропом. Долгое время он проживал в Канаде. Имеет даже канадское гражданство, а в свое время даже играл в хоккей за сборную этой страны.
– Вот как? – удивился Донован. – Я об этом ничего не знал.
– Так что если оставить некоторые условности, то можно сказать, что он наш.
– А вот здесь вы ошибаетесь, – Донован покачал головой. – Риббентроп фанатично предан Гитлеру, совершенно не случайно, что он занимает пост министра иностранных дел Германии. Вы слышали о том, что на коронации английского короля в Лондоне Риббентроп приветствовал его «Хайль Гитлер»?
– Слышал, – сдержанно отозвался Даллес.
– Вот видите, а это о многом говорит. Нужно будет воспользоваться его фанатичностью и попробовать убедить его в том, что нужно устранить Сталина. Не будет Сталина, не будет войны. В России после его смерти будет сформировано новое правительство, с которым можно будет заключить мирное соглашение на выгодных для Германии условиях. А потом, весь советский режим держится только на одном человеке, на Дядюшке Джо! Не будет Сталина, не будет и Советского Союза. Риббентроп должен будет убедить свое руководство, что надо немедленно ликвидировать Сталина. Любой ценой.
– Они могут потребовать от нас каких-то уступок.
– Мы можем пообещать Риббентропу, что, как только Сталина не станет, Германия получит от нас безоговорочную политическую и финансовую поддержку, – кивнул он в сторону Белого дома. – Вы сумеете найти такого человека, который переговорил бы с Риббентропом?
– Думаю, что такой человек у меня есть, – уверенно кивнул Даллес. – А почему бы нам самим…
– И вот еще что, – перебил его Донован, – только не надо спрашивать у меня, почему нам самим не устранить бы Сталина. – Даллес едва заметно улыбнулся. – Это должны сделать немцы, чтобы как-то обелить себя перед историей. Это во-первых. А во-вторых, информацию такого рода невозможно долго держать в секрете, русские довольно быстро узнают о наших действиях, направленных против Сталина. Мне бы не хотелось детально вдаваться в эту тему, здесь слишком много подводных камней.
– Я вас понял…
– Но это только первая половина дела. Вторая заключается в том, чтобы устранить Гитлера. Не секрет, что в самой Германии уже давно зреет недовольство его политикой, найдутся и люди, которые будут способны его устранить. Важно только внушить им, что если Адольф Гитлер останется у власти, то никакого соглашения ни с американцами, ни тем более с англичанами у них не получится. После ликвидации Гитлера немцы немедленно должны будут создать правительство, с которым мы и будем впоследствии вести все переговоры, невзирая на протесты русских. Как вы думаете, с кем лучше вести переговоры по поводу устранения Гитлера?
А ведь Донован изрядно продрог: его лицо приобрело синюшный оттенок, а на шее проступила «гусиная кожа». Теперь Даллес понимал, почему тот не пригласил его к себе в рабочий кабинет, да и просто не пожелал обсуждать щекотливую тему в самом здании – опасался элементарного прослушивания. А здесь, на лужайке, вряд ли могут быть установлены микрофоны. Даже если предположить немыслимое, что они вмонтированы куда-нибудь в дорожки, то сильный ветер не позволит услышать содержание разговора. Так что ветер был их невольным союзником, да и в непогоду они вышли неспроста. Вот только непонятно, почему он не накинул на плечи пальтишко.
– Лучше всего на эту роль подходит Канарис, – уверенно ответил Даллес. – Я лично знаком с ним. И смею надеяться, что у нас установились добрые отношения.
– Что он за человек?
– Фридрих-Вильгельм Канарис прирожденный разведчик, но при первой встрече не производит подобного впечатления. Канарис очень маленького роста, метр шестьдесят, щуплого телосложения, сухощав, с густой седой шевелюрой. Имеет скверную привычку отвечать вопросом на вопрос. Некоторых это просто бесит! Я бы даже сказал, что он патриот Германии и что совершенно точно противник нацистского режима. В абвере таких, как он, много. Кроме профессиональных качеств, он подбирал людей со взглядами, схожими с его взглядом.
– Хм… У нас есть информация, что именно из-за этих политических взглядов его скоро должны отправить в отставку.
– Даже если его отправят в отставку, он будет по-прежнему пользоваться должным авторитетом. В абвере немало людей, которые преданы лично ему. – Донована пробрало, подняв воротник пиджака и застегнувшись на все пуговицы, он внимательно слушал Даллеса. А ведь какую-то минуту назад казалось, что начальник управления стратегических служб неуязвим для непогоды. – Канарис не любит Гитлера и при встрече со мной сказал, что служит родине, а не какому-то отдельному человеку. Такие люди, как он, склонны к самопожертвованию во имя идеи. Если ему объяснить, что устранение Гитлера – благо для Германии и что после этой акции можно будет заключить мирное соглашение с союзниками, то, я думаю, он не станет отказываться.
– Что ж, замечательно. Я не возражаю против этой кандидатуры. Что-то похолодало, – поежился Донован, – как бы меня совсем не продуло. Где вы хотите переговорить с Канарисом?
– Лучше всего сделать это в Италии, сейчас там находятся войска союзников.
– Десантирование англичан в Италии считается большим промахом абвера.
– Это не так. Нельзя упрекать Канариса в том, чему он сам же и способствовал. По его мнению, Италия не должна была воевать, она была втянута в войну Муссолини.
– Вы знаете и об этом? – удивленно посмотрел Донован на Даллеса.
– Да, сэр, Канарис всегда сочувствовал западным союзникам. После того как пал режим Муссолини, уже на четвертый день он встретился с шефом итальянской разведки и пообещал ему посодействовать в выходе Италии из войны. Как следствие этого обещания уже через два месяца англичане десантировались на юге Италии. Я даже полагаю, что англичане каким-то образом договорились с ним.
– Все так. Вижу, что вы осведомлены не хуже меня. И поэтому очень важно, чтобы с адмиралом Канарисом переговорили лично вы.
– Хорошо, сэр.
Кивнув на прощание, Донован быстрым шагом направился в сторону Белого дома.
Глава 9
ТАЙНЫ ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ МИССИИ
Иоахим Риббентроп любил Стокгольм – холодный, величественный и не похожий ни на один из городов Европы. В каждый свой приезд он неизменно шел на Гамла, чтобы полюбоваться исторической частью города. То же самое он сделал и сейчас. Правда, в этот раз эстетические удовольствия он решил совместить с деловой встречей, которая должна была состояться у ратуши, величественного здания, выложенного из красного кирпича и стоящего на берегу залива.
У причала, несмотря на стылую непогоду, находились несколько рыбаков в длинных прорезиненных плащах и ловили рыбу. Везло только одному, стоящему у края, – с периодичностью в три минуты он вытаскивал рыбину, а остальные бросали в его сторону слегка завистливые и растерянные взгляды.
Остановившись неподалеку, Иоахим Риббентроп с интересом наблюдал за удачливым рыболовом. Поначалу он даже считал количество пойманной этим везунчиком рыбы, а потом сбился со счета.
Рыболов, молодой мужчина лет двадцати пяти, с невозмутимым лицом снимал рыбу с крючка и небрежно бросал ее в ведро.
Риббентроп специально вышел за полчаса до назначенной встречи, чтобы постоять на причале и понаблюдать за рыболовами. В душе он не разделял их страсть, но рыба, бившаяся на натянутой леске, выглядела отчего-то неимоверно притягательно. В этом зрелище присутствовал какой-то рок, в который он верил, – как ты ни изворачивайся, а судьба твоя предопределена и быть тебе съеденным во время ужина.
– Иоахим, – услышал Риббентроп за спиной знакомый голос.
Повернувшись, он увидел крепкого высокого мужчину лет сорока пяти, одетого под стать непогоде – в длинный светло-серый плащ.
– Марк! – шагнул Риббентроп навстречу.
Рыболовы, стоящие на причале, даже не посмотрели в сторону этих мужчин. Не принято! А потом, каких только встреч не происходит в Стокгольме.
Обнявшись, они крепко потискали друг друга за плечи. Так радоваться встрече могут только старинные приятели.
– Сколько мы не виделись, Иоахим? – спросил мужчина, с интересом рассматривая Риббентропа. – Лет десять?
– Семь, – поправил его Риббентроп, – последняя наша встреча произошла в Вене. Ты тогда работал в американском дипломатическом корпусе.
– Я и сейчас там работаю.
– Но как тебе это удалось, ведь ты же канадец!
– Мой отец был американец. У меня двойное гражданство.
– Хм, что-то мне подсказывает, что это не основная твоя работа.
Марк махнул рукой:
– И не говори, Иоахим! В этом мире все так перемешалось, что даже не понять, где настоящее, а где фальшивое. Вот взять хотя бы тебя, ты имел все, чтобы стать великим игроком. Да и хоккей для тебя был не просто спорт, а настоящая жизнь! Когда мы вместе с тобой играли в хоккей, ты был лучшим нападающим. Тебе пророчили блестящее будущее! А потом ты неожиданно занялся другим делом.
Риббентроп расплылся в широкой доброжелательной улыбке. Воспоминания о молодости доставили ему радость.
– Я часто вспоминаю наши игры. У нас была сильная команда. Но ты не забывай, шел четырнадцатый год, начиналась Первая мировая война, Германия воевала, и я не мог оставаться вдали от своей родины.
– Верно, не мог, ты на все сто процентов немец. Вот у меня, например, французские корни, но что происходит на моей прародине, честно говоря, меня мало волнует.
– Сорвалась! – кивнул Риббентроп в сторону причала.
– Что? – растерянно спросил Марк.
– Это я про того рыбака, что стоит на пристани. Вон, видишь, в желтом плаще. Таскает рыбу за рыбой! А тут сорвалась. Крупная была…
– Ничего, в следующий раз повезет, – сдержанно отозвался Марк. – Я слышал, что в Первую мировую ты хорошо воевал.
– Хорошо – это громко сказано. Я делал то, что и все остальные. Просто мне повезло больше, чем другим. Теперь я кавалер ордена Железного креста первой и второй степеней. – В голосе министра иностранных дел Германии прозвучала скрытая гордость.
– В то время просто так кресты не раздавали. Ты всегда был храбрецом. Вот и сейчас рядом с тобой я не вижу никакой охраны.
– В Стокгольм я приехал как частное лицо. Может быть, меня и охраняют, но мне об этом ничего не известно. Давай немного пройдемся.
– С удовольствием.
Некоторое время они шли молча. Прошли через мост и направились вдоль стен ратуши.
– Где ты сейчас служишь? – спросил Риббентроп. – Мне кажется, ты меня пригласил в Стокгольм не для того, чтобы говорить о пустяках. Ты из военной разведки?