– Произвести съемку я пригласил одного молодого человека, он заканчивал операторский факультет во ВГИКе. Весьма способный оператор.
Кобзев удовлетворенно кивнул.
Оператор предпочитал крупный план, так что даже крохотные неровности на коже мумии выглядели холмами. Отснятый материал вполне походил на кадры из фильма ужасов.
Словно прочитав мысли присутствующих, Антон Михайлович, улыбнувшись, продолжил:
– Конечно, можно было бы делать все это как-то поскромнее… Когда я впервые увидел отснятый материал, то у меня возникло впечатление, что мы снимаем не научно-популярный фильм, а какой-то триллер.
Оценив юмор профессора, присутствующие сдержанно рассмеялись.
– Но потом ничего, привык. В этом даже есть какая-то своя достоверность, и если хотите, то и притягательность.
– А что по этому поводу думает местное население? – спросил неугомонный Кобзев.
– Спасибо вам за этот вопрос, – благодарно кивнул Антон Михайлович. – Признаюсь, здесь наблюдается еще одна странность. Ко мне приходила целая делегация из местных жителей. Двое из них представились шаманами. – Волков опять улыбнулся. Что бы там ни говорили про его суховатый характер, но в действительности в нем пряталось целое море обаяния. – Так вот, они утверждают, что обнаруженная нами мумия не кто иной, как прародитель их народа, и об этом захоронении они знали давно. Это место у коренных жителей считается священным. И они утверждали, что если я не верну мумию на место, то со мной произойдет несчастье. Будто бы его проснувшийся дух будет мстить каждому, кто хоть однажды к нему прикоснется…
– А вы не боитесь, Антон Михайлович? – спросил Кобзев.
Присутствующие опять расхохотались. От прежней академичности не осталось и следа – просто собрались мальчишки, которым захотелось весело провести время.
– Если бы я боялся, то не занимался бы археологией… Правда, выглядели эти люди как-то уж очень странно, в азиатских халатах, кожаных сапогах… Как будто были современниками этого человека. А вот это уже лаборатория. С антропологом Марковым мы препарируем внутренние органы мумии.
– Мне кажется, что на этих кадрах кожа у мумии значительно светлее. Это такое качество съемки? – спросил Разаков, мрачноватого вида мужчина лет шестидесяти пяти.
– Кхм… Признаться, для меня этот факт тоже большая загадка. Дело в том, что мумии становятся черными в результате бактериологических процессов. По-другому, происходит разложение жиров, выделяется тепло, из-за чего мумия становится черной. Здесь же мы наблюдаем обратный процесс. Чем больше она находится на открытом воздухе, тем светлее становится ее кожа. И что удивительно, этот процесс не прекращается и по сегодняшний день. Так что нам предстоит еще разобраться с этим феноменом. Если бы я был верующим, то сказал бы, что она оживает… А теперь я бы хотел вам показать нечто такое, что действительно потрясло меня как ученого. – Антон Михайлович победно обвел присутствующих долгим взглядом. – Так это…
Неожиданно его лицо болезненно застыло. Затянувшееся молчание заставило присутствующих обратить на Волкова удивленные взгляды. Его глаза, наполненные ужасом, смотрели поверх голов собравшихся, совершенно не замечая направленных в его сторону недоуменных взглядов. Казалось, что среди стеллажей, заставленных старинными книгами, он увидел нечто ужасное, поразившее его воображение.
Губы Антона Михайловича разомкнулись, словно он хотел что-то выкрикнуть, но не мог издать и малейшего звука. Он сделал несколько судорожных глотательных движений, словно хотел справиться с подступившим удушьем. Захрипев, он ухватился обеими руками за ворот и сильно дернул его. На пол полетели пуговицы. Антон Михайлович попытался преодолеть жесткий спазм, сжавший его горло, и, не справившись, повалился лицом на стол.
– Доктора! – вскочил Кобзев. – Доктора!
– Распахните окно! – взволнованно закричала Ангелина. – Ему не хватает воздуха! У него больное сердце!
– Поверните ему голову! – Трясущимися руками Марков пытался извлечь из кармана упаковку с валидолом, но непослушные пальцы цеплялись за подкладку. – Я сейчас, я сейчас, потерпите… – Надорвав фольгу, он вытащил таблетку и сунул ее в открытый рот Волкова. – Вы только ее не глотайте, держите под языком.
Профессор Волков что-то слабо произнес.
– Я ничего не понял. Повторите еще раз, – склонился Марков над посеревшим лицом Волкова.
– Старик… В белой одежде. Тот самый…
– Что он сказал?
– «Ты первый…»
Широко открытыми глазами Волков, казалось, не замечал ни склонившихся над ним людей, ни переполоха, учиненного собственным падением. Невольно обернувшись, Марков увидел на экране мумию, лежавшую на анатомическом столе. Длинные руки мумии свесились, и кончиками пальцев она едва не касалась пола. В какой-то момент ему показалось, что голова мумии слегка пошевелилась. Увиденное было настолько необычным, что на какой-то миг заставило его позабыть обо всем остальном. Мумия словно бы тоже хотела понаблюдать за происходящим.
– Боже! – невольно ахнул Иван Федорович.
Правая рука мумии поднялась и аккуратно легла на живот. Затем так же осторожно приподнялась и левая и, удобно разместившись на груди, бережно обхватила пальцы правой ладони.
В реальность Маркова вернула громкая гортанная речь. Он невольно посмотрел на Волкова, издававшего какие-то странные звуки.
– Я ничего не понял! – в смятении воскликнул Марков, все еще находясь под впечатлением увиденного. – Повторите!
Опершись на локти, Волков подался слегка вперед, как будто пытался сообщить Маркову нечто важное, но уже в следующее мгновение дернулся, словно угодил под сильнейший удар тока, и тут же затих, расслабленно вытянувшись. Таблетка валидола, прилипшая к губе, отлетела и, приковывая к себе взгляды присутствующих, покатилась по полу.
Марков распрямился. Продолжая смотреть на умершего Волкова, он негромко сказал:
– Следующим буду я.
Глава 10
ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ
Обобщить отснятый материал Иван Федорович решил сам. Очень не хотелось бы, чтобы уникальный труд последней экспедиции пропал, ведь в него было вовлечено множество людей, масса нервов, и, конечно же, он несомненно вызывает высокий научный интерес. Покойный Волков славился редкой педантичностью, он никогда не забывал фиксировать малейшие данные своей работы, фиксировал все мало-мальски важное. Надо завершить его труд. Получится очень хороший памятник его делу.
Просмотреть отснятый материал Иван Федорович сумел только после похорон Волкова. Уже на следующий день он сходил в лабораторию, где в ванне, наполненной раствором, лежала мумия. Здесь он провел около часа, сделав серию снимков.
Мумия лежала в прежнем положении. Ничто, казалось, не могло нарушить ее покоя, вот только ее кожа сделалась еще более живой. Никакого оптического обмана. Татуировка на бедре, прежде едва различимая, теперь отчетливо была видна, позволяя в полной мере оценить талант далекого неизвестного художника.
Но самый удивительный сюрприз преподнесла магнитофонная запись, причем в тот самый период, когда в лаборатории никого не было. Можно было отчетливо разобрать чье-то дыхание и скрип половиц, словно кто-то, тяжело ступая, расхаживал по комнате.
За окном послышался какой-то шорох. Марков повернул голову, увидел на подоконнике голубя и невольно улыбнулся собственным страхам. Понагнали тут жути, так что теперь любой звук можно принять за какую-нибудь чертовщину. Нужно как следует выспаться, отдохнуть, а потом уже вновь взяться за работу. И в первую очередь нужно помнить о том, что никакого проклятия мумий не существует, есть только случайности и стечения обстоятельств. Разве не случайность то, что Волков свалился с обширным инфарктом прямо на глазах у коллег. Ведь не секрет, что у Антона Михайловича и прежде шалило сердце. Будь он более внимателен к себе, так протянул бы еще как минимум пару десятков лет.
Единственное, что всерьез смущало Маркова, так это последние слова Волкова. Поначалу он воспринимал их как обыкновенный бред умирающего, что с медицинской точки зрения было вполне объяснимо. Но, прослушав запись с десяток раз, он вдруг начал выделять в этом бреду отдельные слова. Сказанное никак нельзя было назвать тарабарщиной, скорее всего это был какой-то язык, с которым Марков явно не был знаком. Это чувствовалось по его затрудненному, механическому произношению. Но почему он вдруг заговорил на столь экзотическом наречии?
Следовало обратиться к филологу, который мог бы расшифровать эту тарабарщину.
За советом Марков обратился к молодому кандидату филологических наук Зиновьеву, знавшему десятка два языков. Зиновьев был из той немногочисленной когорты счастливчиков, что в тридцать пять лет становятся профессорами, а в сорок академиками. Хронические везунчики и всезнайки, рядом с которыми невольно ощущаешь собственную пещерную дремучесть.
Прослушав пленку, молодой человек после некоторых раздумий сказал:
– Очень интересно. Но мне бы хотелось проанализировать запись дома. Вы не откажете мне в любезности?
– Пожалуйста, Валентин Маркович, возьмите. Как вы думаете, когда вы сможете расшифровать запись?
– Думаю, что через пару дней я вам дам ответ.
* * *
Стрелки неумолимо приближались к назначенному часу. Иван Федорович вдруг поймал себя на мысли, что слегка нервничает, так что, когда раздался негромкий стук в дверь, он испытал явное облегчение.
Молодой человек уверенно прошел в кабинет. Выглядел он заметно возбужденным. Положив на стол магнитофон, он включил запись. Раздались все те же гортанные звуки, очень напоминающие пение шаманов, потом неожиданно запись прервалась.
– Вы знаете, что это такое? – возбужденно спросил Зиновьев.
Марков невольно хмыкнул:
– Конечно же, нет, поэтому я к вам и обратился.
– Это язык древней цивилизации, которая существовала задолго до Древнего Египта. Как известно, языки очень похожи на людей. Они рождаются, развиваются и умирают. Взять хотя бы латинский язык, на котором разговаривали в Римской империи. Где он сейчас? Он умер, как и все его носители. Но латинскому языку еще повезло, он остался в книгах, им до сих пор пользуются в медицине и в биологии. А об остальных наречиях мы ничего не знаем. Хотя на земле их существовали тысячи. Мы можем только предполагать, как звучал тот или иной язык. Это тема моей будущей работы… Так вот, я хочу сказать, что перед смертью профессор Волков заговорил на языке шумеров.
– Что?! – невольно выдохнул Марков.
– Именно так, – убежденно кивнул Зиновьев. – Он когда-нибудь изучал шумерский язык?
– Вовсе нет, – растерянно ответил Марков. – У него просто не было никакой необходимости в этом. Он занимался другими вещами. Сфера его интересов не простиралась на древние языки. А вы уверены в этом?
Ему, конечно, говорили о том, что будущее филологическое светило со странностями, но ведь не до такой же степени!
– Абсолютно! Вижу, вы мне не верите. Хотите убедиться? – неожиданно предложил Валентин Маркович.
Иван Федорович растерянно пожал плечами:
– Не мешало бы. Вот только каким образом?
– А вот я сейчас вам покажу. – Раскрыв портфель, Зиновьев вытащил из него магнитофон и торжественно установил его на стол, нажал кнопку воспроизведения.
«…—Готово? – прозвучал глуховатый мужской голос.
– Да, – негромко ответила женщина.
– Тогда начинаем».
На несколько секунд в кабинете повисла пауза, а потом прозвучали уже знакомые гортанные звуки, очень напоминающие воззвания шамана к силам природы.
Затем все тот же вкрадчивый голос поинтересовался:
«…– Принцесса Аполи, как давно живешь ты в этом теле?»
Вновь послышалась сбивчивая торопливая речь. Звуки ее не были похожи ни на что ранее слышанное Марковым.
«…– Так, я понимаю тебя, принцесса. Ты говоришь о том, что ты вселяешься в тело, как только тебя попросят. Сейчас это Клавдия, потому что она больше всего подходит для общения с существующим новым миром».
Марков попытался вслушаться повнимательнее, но не сумел различить ничего, кроме гортанных звуков.
«…– Понимаю. Значит, Клавдию ты рассматриваешь только как сосуд для передачи рассказа о своей собственной судьбе и о том времени, в котором ты когда-то проживала. Расскажи, что случилось с тобой».
В это трудно было поверить… Получалось, что какая-то принцесса Аполи умерла несколько тысяч лет назад и теперь общается с живущими ныне людьми, выбрав для этого тело какой-то женщины.
В этот раз гортанная речь звучала значительно дольше. Принцесса, истомившись за тысячи лет в одиночестве, никак не могла наговориться.
Наконец ее пылкий монолог умолк.
«…– Товарищи ученые, – прозвучал все тот же размеренный мужской глуховатый голос. – Язык шумеров очень сложен. Он не похож ни на один из известных современных языков. Отдаленно он чем-то напоминает иранский и древнеегипетский. Предположительно, именно на нем разговаривали ассасины в значительно более поздний исторический период, ведь они были весьма образованными людьми своего времени. Они проходили специальную подготовку.
– Кто они такие – эти ассасины? – прозвучал высокий женский голос.
– Это одно из самых могущественных и тайных обществ Средневековья. По нашим предположениям, они сумели расшифровать язык шумеров и сделали его языком своего общения, чтобы спрятать свои тайны от посторонних. У них было девять ступеней посвящения, язык шумеров – четвертая ступень… С этими записями мне еще предстоит много работать. Но то, что я услышал, – настоящая сенсация. Принцесса Аполи умерла пять тысяч лет назад. Она была женой шумерского царя Халима. Она была отравлена в двадцатилетнем возрасте одной из жен его гарема. Этот факт тщательно скрывался от ее родственников. Тело Аполи было мумифицировано и захоронено в одном из царских склепов. Тайна ее смерти оставалась нераскрытой. Но скоро, по ее словам, должны найти могилу жреца, лежащего со свитком в руках, в свитке подробно рассказано о смерти принцессы…»
Зиновьев нажал на кнопку «Стоп».
– Эта запись была сделана почти полвека назад, – возбужденно заговорил он. – Ученый, который проводил эти уникальные исследования, умер, умерла и эта женщина, Клавдия, но могила жреца и свиток были обнаружены только в прошлом году. В тексте свитка действительно рассказывалось о смерти принцессы. Более того, я сам держал этот свиток в руках.
Губы Маркова невольно дрогнули – за легкой улыбкой он попытался спрятать нешуточное душевное смятение. Его рациональный ум растерялся. Что это – мистификация? Или правда? А Зиновьев, не замечая замешательства профессора, вновь нажал на кнопку воспроизведения.
«…– Обратите внимание, что голос испытуемой очень мягкий, в то же время, когда в нее входит дух принцессы Аполи, тембр ее голоса меняется, и она говорит заметно более низким голосом. Такая окраска тембра принадлежит совершенно другому человеку, и я осмелюсь предположить, что это и есть настоящий голос принцессы! У вас имеются ко мне вопросы?
– Как женщине удается так быстро перевоплощаться? – спросил кто-то. Судя по глуховатому голосу, можно было допустить, что он принадлежит пожилому мужчине.
– Клавдия уникальна в этом отношении. Достаточно только подать ей команду, как она тотчас входит в транс. Мне думается, что дух принцессы проживает в ее теле постоянно. Просто временами Клавдия настраивается на определенную волну и входит в контакт с ее душой.
– Это так необычно.
– Да, действительно. Это первый подтвержденный случай вхождения в контакт с умершим человеком. Думаю, что лет через пятьдесят такие эксперименты будут проходить на более высоком научном уровне».