– И к этому в качестве доказательств предъявляет свою гимнастерку с документами в кармане, снятую по случаю ранения в предплечье, свою ногу и пальцы руки?! Почему вы игнорируете это, подполковник?! – еле сдержавшись, жестко ответил Бунцев.
Как могли защищали и поддерживали командира полка и дивизии. Грачик даже доложил командующему армией Дубику Тот спокойно ответил: «Передайте Бунцеву, в обиду его не дадим. Я все вопросы оговорил с министром».
И действительно, из Москвы последовал грозный окрик, и проверяющих отозвали из дивизии. А вскоре комдив получил из штаба армии приказ представить рядового Коблика к награде – ордену Красной Звезды посмертно. Пришло распоряжение представить к наградам и других отличившихся в боях последнего времени солдат и офицеров, в том числе Бунцева, Бочарова и Бровикова.
Для батальона наступила прежняя жизнь – бои и учеба.
Глава 11. Спасение
По узкой, но проходной горной дороге, ведущей от медного рудника Айнак к кишлаку Кайрат, двигались две арбы. Их не спеша тащили ишаки. Дорога шла поперек тем тропам, которые на сотни километров тянулись из Пакистана на север – к Кабулу, другим крупным городам и дальше. Дорога шла вверх, и двое крестьян – один молодой, крепкого сложения, а второй пожилой, но еще крепкий мужчина – шли рядом с передней арбой, держась за ее бока рукой. Кое-где они подталкивали скрипящую колесами телегу и вели между собой разговор.
Мужчины слышали вверху выстрелы, а затем и взрывы. Низко над вершинами гор пронеслись четыре вертолета, при виде которых тот, что помоложе, вскрикнул:
– Ата, стой! Это шурави летят, еще примут нас за душманский обоз.
Дальше дорога змейкой, иногда спиралью уходила вверх, к самому малому перевалу, а затем начинался спуск. Стрельба и взрывы вверху прекратились, и старший спросил:
– Нур, как думаешь, кто стрелял?
– В этой глухой местности, скорее всего, две банды выясняли отношения. Шурави вряд ли пойдут в эти места. Хотя, – он немного подумал, – может, и советские перехватили банду. Десантники нередко неожиданно появлялись там, где их не ждали, и перехватывали караваны. Ты же сам знаешь, что здесь проходят пути в Пакистан, граница на такой высоте не контролируется. Вот душманы этим и пользуются. Почему наша армия так не действует?
– У нее еще мало сил, сынок, да и наши солдаты не те. Правда, воевать могут, но не верят в свои силы.
Вдруг оба насторожились. Сверху упал на пологий спуск какой-то предмет и, продолжая скользить по склону, оказался почти у их ног. Младший посмотрел и сказал:
– О, это медицинская сумка, такие носят советские военные врачи. Смотри, бинты, уколы, вата, какие-то таблетки.
Старик, прикрыв рукой глаза от солнца, посмотрел вверх:
– Как думаешь, может, там, – он пальцем показал наверх, – еще что-нибудь упало?
– Вдруг оружие? – поддержал молодой и предложил: – Давай посмотрим. С этой стороны подъем по ущелью не очень крутой. Это наверху отвесные стены. Вдруг автомат, патроны…
– А зачем тебе? Что, по армии соскучился? Ты же месяц как отслужил и вернулся в кишлак.
– Ата, но у нас же в кишлаке создан отряд самообороны. Помнишь, как правительственные войска привозили керосин, сахар, муку, крупу. Они же установили государственную власть. Да и трое твоих внуков вступили в этот отряд.
– Помню, сынок, хорошо помню. Но ты же сам жаловался, что оставили отряду мало оружия.
– Конечно, мало: семь автоматов, два пистолета и шесть буров. Если какая-нибудь банда нападет, не отобьемся. Ну так что, пойдем?
– Пойдем. У скалы за поворотом тенек, в том месте оставим ишаков, так легче будет.
Младший достал из первой арбы длинную веревку, его отец тоже достал веревку из второй арбы. Они – люди гор, хорошо знали, что веревка может оказаться очень нужной. Сын достал фляжку с водой. Каждый обвязал веревку вокруг пояса, и первым пошел младший. Следующий за ним отец, тяжело дыша, произнес:
– Если сверху спускаться по узкому ущелью, то не знаю, найдется ли смельчак или силач, который сможет это сделать, а снизу – не так уж и тяжело.
Было ясно, что так говорить могли только местные люди, которые хорошо знают эти горы. Они не торопились, внимательно осматривали каждую выемку, каждый уступ.
– Есть! – радостно вскрикнул сын. – Посмотри, ата! – в руках он держал автомат. – Десантный, укороченный, я о таком мечтал! Вот только магазина нет, наверное, от удара выскочил. Смотри, внимательно, ата. У нас в кишлаке такого оружия ни у кого не найдешь, здесь и калибр другой, чем у тех автоматов, которые у отряда самообороны. Давай осмотрим все вокруг.
Они поднялись еще метров на двадцать пять, и на сей раз вскрикнул отец. Он пальцем указывал чуть выше, где сверху был напоминающий стиральную доску откос, который под углом упирался в уступ и нависал над основанием плиты. Именно в этом месте и лежал человек в тельняшке и камуфляжных брюках. Крестьяне подошли ближе и с ужасом увидели, что у него нет правой ноги, на левой руке – трех пальцев. Его голова и лицо были в крови.
– Советский, – предположил старший.
– Похоже, слетел по этой наклонной и завалился под навес. Сверху не видно.
Сын пощупал пульс на целой руке, а затем осторожно дотронулся до шеи.
– Ата, он жив! – И, выглянув из-под козырька вверх, тихо сказал: – Никого. А там, слышишь, шум вертолетов?
Отец пальцем указал левее:
– Посмотри. Это не то, что ты ищешь?
– Да, да, ташакур, это и есть магазин. Подбери его, отец! Я думаю, что мы его должны забрать отсюда. Сверху его не видно, а спуститься практически невозможно.
– А как же мы его донесем? Высота большая, вниз же хуже спускаться, чем подниматься.
– Что-нибудь придумаем, ата, – сын стал снимать с пояса веревку, а затем и свой теплый стеганый халат. – Мы завернем его в этот халат, обкрутим веревкой, давай соединим ее с твоей. Я буду его спускать, а ты – принимать. Так будем повторять, пока не доставим его к арбам.
Понадобилось не менее двух часов, прежде чем они оказались у своих телег. Перенесли часть поклажи с первой во вторую арбу. Постелили в первой сложенный в несколько раз брезент, под голову положили мешок с зерном и завернутого в халат раненого осторожно устроили сверху. В это время изувеченный что-то пробормотал. Сын схватил флягу с водой и поднес ее ко рту раненого:
– Пей, рафик!
Раненый действительно, не приходя в сознание, сделал глоток и вдруг что-то произнес.
– Что он сказал, сын? – спросил отец.
– Я не разобрал, но слова, мне показалось, – английские.
– Так, может, это советник душманов? У них же много иностранцев.
– Не похоже, ата. Быстрее в кишлак, нужен доктор.
Уже стемнело, когда они подъехали к высокому дувалу, открыли тяжелые ворота и оказались в довольно большом дворе. Их встретили женщины и дети. Взрослые осторожно внесли незнакомца в глиняный дом. В небольшой комнате стояли две самодельные кровати, на глиняном полу лежал сильно потертый ковер. На металлическом столе – большая китайская керосиновая лампа.
Отец сразу же направился за доктором, который жил через два дома. Раненого положили на одну из кроватей, сняли веревки и развязали пояс на халате. Пришел доктор, в руках у него был небольшой саквояж. Первое, что он спросил, – есть ли в доме еще одна керосинка. Через минуту принесли из женской половины еще лампу, и в комнате стало светлее.
Доктор осторожно обмыл каким-то раствором раны, сделал укол наркотика и, глядя на раненого, покачал головой:
– Вряд ли он выживет. Выяснили, кто он?
– Нет, не успели. Мы его в горах нашли, слетел с большой высоты. Там советские вели бой с душманами.
– И что, они бросили своего раненого сарбоза[1]? – спросил доктор, осторожно перевязывая раны.
– Они не бросают даже мертвых, – возразил сын. – Скорее всего, не нашли. Сверху его не видно, а мы снизу поднялись. Над ним как бы козырек каменный был, и если посмотреть сверху, то он сливается с пологой стеной ущелья. Получается, на дне никого нет.
– Тогда надо советским сообщить. Их войска ближе всего к Бараки-Барак стоят. Там душманы захватили центр провинции, идут бои.
– Знаю-знаю, – махнул рукой младший. – Ты лучше скажи, когда улусвол появится. Думаю, он должен найти выход.
Ну а пока надо шурави помочь выжить. Советское командование отблагодарит, бакшиш хороший дадут.
– Мне бы лекарств и перевязочных средств, даже йод кончился, бинтов на пару перевязок осталось.
В этот момент раненый издал стон и что-то негромко произнес.
– Что он сказал?
– Мне показалось, что-то по-английски.
– Выходит, не шурави, – потускнел доктор. – Значит, это душманский советник, англичанин. Вот видишь, как они приказ выполняют советников даже мертвыми уносить с собой. Это чтобы международного скандала не было.
– Знаю-знаю, – покачал головой парень. – На нем же штаны камуфляжные, такие костюмы десантники носят. А тут еще автомат недалеко от него нашли. Оружие лишь у десантников имеется.
– Я все думаю, если он умрет, где мы его хоронить будем, неверного.
– Нет, доктор, я почему-то думаю, что он русский. Мало ли что в бреду пробормотал. Давай не будем думать о смерти. Аллах милостив, может, спасет. Мы с отцом тебе заплатим керосином или зерном, как скажешь. Улусвол приедет, возможно, с Царандоем, дорога ведь на север открыта, – тогда и решим, что с раненым делать.
Глава 12. В тюрьме
За дверями послышался шум, раздался металлический лязг запоров – и дверь открылась. В помещение вошли двое, держа наизготовку автоматы. Они посторонились, пропуская нескольких охранников, которые несли что-то, завернутое в кусок брезента. Ничего не говоря, опустили груз на пол и тут же все вышли. Леонов осторожно приблизился к свертку, отодвинул край брезента и вскрикнул:
– Мужики! Здесь человек, он в тельняшке – наш!
Все столпились возле принесенного, раздались голоса: «он же без ноги», «у него на руке, похоже, пальцев нет», «тельняшка, штаны камуфляжные», «наш, наш, другого не принесли бы», «парень без сознания».
Тамарин предложил:
– Давайте перенесем его на мое место, оно сухое. Дайте парню воды!
Конечно, это был Бровиков. Когда на его лицо попали капли воды, он открыл глаза, долго привыкал к полутьме, а затем посмотрел в сторону стоящих возле него людей.
– Привет, парень! – произнес Тамарин. – Кто ты, где служил?
Не отвечая, Бровиков изучающее смотрел на незнакомцев. Он уже понял, что на некоторых из них форма военнослужащих Советской Армии.
– Где я? – чуть слышно спросил он.
– Ты, браток, в пакистанской тюрьме, на их военной базе.
Вдруг Бровиков буквально впился глазами в Леонова. Он мучительно старался вспомнить, где он видел этого человека. Вскоре вспомнил:
– Постой, ты не из батальона Бунцева?
– Да. А ты кто?
– Как твоя фамилия?
– Леонов. А это Николаев, он тоже был ранен в голову, а когда пришел в себя, понял, что его схватили «духи».
Бровиков посмотрел на Николаева с грязной повязкой на голове:
– А Коблика знаешь?
– Еще бы, он мой друг!
– А я – капитан Бровиков. Мы встречались с вами, парни, а Коблик тоже мой друг. Он погиб в бою, гранатой подорвал себя, когда «духи» пытались схватить его.
– Конечно, помним вас, товарищ капитан. Вы же с Колей оба из Минска. Вас не узнать, все лицо в кровавых ранах. Что случилось? – перебивая друг друга, поинтересовались они.
– Здесь все свои?
– Все до одного! Наша тюрьма находится на оружейном складе. Как раз кумекаем, как рвануть отсюда. Так что с вами случилось, товарищ капитан?
Бровиков рассказал о бое, о том, как оказался в доме жителей кишлака:
– Подобрали меня без сознания отец и сын, который служил в армии, хорошо отзывался о нас. Немного знал русский язык. Они нашли меня в глубокой расщелине. Ясно, это меня взрывом сбросило, а наши найти не смогли. Крестьяне рассказали, что наверху в районе высот шел бой. Если сверху осматривать, то меня из-за козырька, выступающего надо мной, не увидишь.
Привезли меня к себе в кишлак, жители которого признали государственную власть. Они готовились доставить меня к нашим, но утром одного из дней в кишлак нагрянула большая банда. Сын хозяина предложил мне прикинуться глухим и немым, а так как он слышал, как я в бреду бормотал что-то по-английски, то старался, чтобы «духи» посчитали меня англичанином. Хозяева дома и сельский доктор сказали, что обнаружили в горах раненого, который что-то говорил по-английски. Поэтому они забрали меня, перевязали и ждали случая передать меня душманам. Эта легенда и спасла мне жизнь. Иначе чего им возиться с ни на что не способным шурави, тратить на него медикаменты.
Забрала меня банда и привезла в Пакистан. Наверное, рассчитывали получить за спасенного англичанина хороший бакшиш. Даже лекарств дали. Мне повезло, вез меня на своей арбе представитель племени мохманд. Это племя живет по обе стороны границы Афганистана и Пакистана. Дорога длинная, добирались до Пакистана четыре дня.
Забрал меня с собой небольшой отряд, человек двадцать пять в нем. Были и люди из этого племени мохманд.
Мой возница по дороге рассказывал, что на границе с Пакистаном проживает много племен, большинство из них под воздействием Пакистана и контрреволюционных партий относятся к правительству Афганистана плохо, а вот его племя к госвласти относится достаточно положительно. Разговаривал он со мной на плохом русском, но считал меня англичанином. Даже пытался убедить меня не относиться враждебно к шурави. Рассказывал, что Советская Армия помогает Афганистану: строит школы, больницы, жилые дома, доставляет продовольствие и горюче-смазочные материалы. О правительстве Афганистана отзывался по-разному, но, надо сказать, правдиво.
Два дня назад прибыли мы сюда, и, честно говоря, я и не знаю, что здесь: город или кишлак. И вот при осмотре врачи и обнаружили мой личный знак, который свидетельствует, что я – военнослужащий Вооруженных Сил Советского Союза. Я прикинулся, что без памяти, потом дал им понять, что я рядовой, и все.
Бровиков замолчал, а затем попросил воды. Сделав несколько глотков, сказал:
– Ну а сейчас, ребята, расскажите-ка мне все, что знаете. Где мы? Кто здесь еще есть? В общем, поделитесь информацией.
Глава 13. Родные
Вера Федоровна, пока добиралась домой, и в троллейбусе, и когда шла пешком, так и не успокоилась. Ее мысли все время возвращались к самозванцу, который представился ей как герой, участник войны в Афганистане. Ребята вовремя изобличили этого «афганца».
«Подонок! – думала она. – Сколько людей обманул…» И вдруг начала размышлять о другом: «Надо отметить, что народ очень хорошо относится к нашим детям, которые там, в Афганистане. Дай бы бог, чтобы общество также отнеслось к нашим ребятам, когда они вернутся домой! Чтобы не обижали парней. Но есть же у нас и те, кто увернулся от поездки туда, на войну. И ведь будут сейчас скрывать от людей свою трусость и оправдывать ее тем, что нечего было ехать в Афганистан и что они, наоборот, герои, пошли против правительства и не поехали. Хотя есть же среди этих трусов и те, кто получил уже должности и звания, учится в вузах, и когда-нибудь они начнут издеваться над теми, кто честно исполнял интернациональный долг и, не боясь смерти, выполнял приказ Родины».
Вера Федоровна так задумалась, что, только буквально уткнувшись в дверь подъезда, в двух шагах от себя увидела маму и жену Андрея Бровикова:
– Здравствуйте, мои дорогие! Вы ко мне?
– Да, родная, к вам, – ответила Анна Степановна и, вдруг обняв Таню за плечи, дрожащим голосом чуть ли не по слогам произнесла: – Наш Андрюша пропал в бою без вести!
– Как – пропал? Он же командир роты, вокруг него столько людей!
Вера Федоровна распахнула дверь в подъезд и решительно сказала:
– Девочки, заходите, поговорим у меня дома.
Когда они оказались в квартире, Вера Федоровна не позволила им разуться и буквально подтолкнула их в зал: