Я вернулась в столовую, где столкнулась со Свеей.
– Ах, Берта, вы уже проснулись? Хорошо! Завтрак подан. Или вы желаете дождаться остальных? Не знаю, куда это все запропастились, – сказала она и ушла на кухню.
Я осталась, сама не знаю почему. Но мне не хотелось уходить из столовой. Здесь тепло, горели свечи и накрыт праздничный стол.
Свея вернулась, неся дымящуюся рождественскую кашу. Она взглянула на меня.
– Вы еще не позвали остальных? Кого-нибудь ждете?
– Нет, я только подумала… А где Каролина?
– Думаю, она застилает постели. Мы уже поели кашу. Ведь нам приходится вставать чуть свет и приниматься за работу – мы должны завтракать рано. Берта, скажите, пожалуйста, всем, что завтрак подан.
Я быстро вышла. Труднее всего всегда было разбудить Роланда, поэтому я решила начать с него. Я вооружилась стаканом холодной воды, это помогало. Если пригрозить капнуть ему на спину, он тут же вскочит. Но на сей раз это не понадобилось. Роланд уже встал. И даже вполне проснулся.
– Каролина вернулась! – закричал он, едва завидев меня.
– Я знаю.
– А ты знаешь когда?
Роланд посмотрел на меня, но я опустила глаза и покачала головой. У меня не было никакого желания рассказывать ему, что произошло утром, и, когда он сообщил мне, что слышал, как кто-то ходил по дому около пяти часов, я ничего не сказала. Это, конечно, была Свея, но какая теперь разница?
– Каша на столе, – только и сказала я, – тебе лучше поторопиться.
Когда я вернулась в столовую, вся семья уже была там. Каролина обходила всех, разливая чай в чашки. Наверное, она понимала, что это из-за нее меня заперли в гардеробе. Но не показывала виду и даже ни разу на меня не взглянула. Однако с улыбкой смотрела на Роланда, лицо которого тут же засияло блаженством.
После обеда бабушка собралась уезжать. Мы пытались уговорить ее остаться на все праздники или хотя бы еще на день, но напрасно. Если она сказала, что будет с нами на Рождество, это значит только на Рождество и ни днем больше.
Мы с папой провожали ее к поезду. На вокзале я оказалась на пару минут с ней наедине. Папа встретил коллегу-учителя из школы, которому он хотел сказать пару слов.
Бабушка смотрела на меня. У нее был серьезный взгляд. И вдруг она раскрыла руки точно так же, как я видела утром в библиотеке, чтобы обнять меня:
– Дорогая детка…
И те же самые слова. Но теперь она говорила их мне. Я бросилась в ее объятия, и она крепко прижала меня к себе. Не знаю почему, но вдруг мне пришло в голову, что там, в библиотеке, бабушка могла шептаться с Каролиной.
Я увидела, что папа прощался со своим приятелем. Мне надо было спешить.
– Бабушка!
– Да, детка?
– Вы давно знаете Каролину?
– Довольно давно. А что?
– Вы не знаете, почему она не рассказывает нам о своем брате?
– Что ты имеешь в виду?
Бабушка пристально смотрела на меня. Меж бровей у нее появилась морщинка. Она сердится на меня? Нет, ей не на что сердиться. Я смотрела на нее в упор.
– Я говорю о брате Каролины. Почему она никогда не говорила, что у нее есть брат?
Бабушка покачала головой и удивленно ответила:
– Я не понимаю…
– И я тоже. Ведь Каролина никогда ничего не скрывает от нас.
Бабушка сжала мою руку и хотела что-то сказать, но тут подошел папа. Они заговорили о чем-то другом, но морщинка меж бабушкиных бровей так и не исчезла. Даже когда она стояла у окна купе и махала нам рукой.
Примечания
1
Густав II Адольф – шведский король, полководец и государственный деятель, погибший во время Тридцатилетней войны (1618–1648). В день его памяти шведы подают к чаю пирожное с шоколадным профилем короля. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Рунеберг Йохан Людвиг (1804–1877) – финский поэт, писал на шведском языке, автор национального гимна Финляндии.
3
Адвент – время (у протестантов – около четырех недель), предшествующее Рождеству.