Однако по дороге Елена свернула с многолюдной улицы в храм Афины. Святилище, разумеется, пустовало: мало кто в эти дни дерзал открыто поклоняться богине, которую считали убийцей Астианакта и главной причиной войны с Олимпом. Елена вошла в полумрак, напоенный ароматами фимиама, вдохнула тишину полной грудью и окинула взором гигантскую золотую статую богини.
– Елена.
На какой-то миг Елене Прекрасной почудилось, будто изваяние заговорило с нею голосом бывшего мужа. Потом она медленно развернулась.
– Елена.
Менелай стоял менее чем в десяти футах от нее, широко расставив ноги и твердо уперев сандалии в темный мраморный пол. Даже в тусклом мерцании вотивных свеч Елена видела его рыжую бороду, зловещий взгляд, обнаженный меч в правой руке и шлем с клыками вепря в левой.
– Елена.
Больше ничего этот царь, воин и рогоносец в минуту долгожданной мести выговорить не мог.
Бежать? Бесполезно. Менелай загородил выход, а в Лакедемоне он считался одним из самых проворных бегунов. Супруги даже шутили: мол, когда родится сын, им нипочем не догнать его, чтобы отшлепать за шалости. Только им так и не пришлось родить сына…
– Елена.
Каких только стонов не слышала Елена за свою жизнь, в самых разных обстоятельствах – от оргазма до смерти. Однако ни один мужчина не повторял в рыдании это такое знакомое, но совершенно чужое имя.
– Елена.
Менелай быстро пошел на нее, поднимая меч.
Елена не пыталась бежать. В сиянии свеч и отблесках золотого идола она встала на колени, глянула на законного мужа, потупилась и сорвала с груди платье, ожидая удара.
13
– Отвечая на ваш последний вопрос, – произнес первичный интегратор Астиг/Че, – нам надо лететь на Землю, поскольку либо там, либо на ее орбите находится источник всей этой квантовой активности.
– Манмут вкратце рассказывал, что его и Орфу отправили на Марс из-за того, что источник… э-э-э… активности был там, конкретно на Олимпе, – сказал Хокенберри.
– Так мы полагали раньше, когда по пути от Пояса и из юпитерианского космоса на Марс и Землю времен Илиона фиксировали квантовую активность олимпийцев для переноса этих дыр. Однако теперь наши технологии позволяют установить, что источник и центр этой активности – Земля, а Марс – приемник… или, возможно, правильнее сказать – мишень.
– Ваши технологии настолько изменились за восемь месяцев? – спросил Хокенберри.
– Наши знания единой квантовой теории утроились с тех пор, как мы прокатились по квантовым туннелям олимпийцев, – вступил в беседу Чо Ли – видимо, главный по техническим вопросам. – К примеру, почти все, что нам известно о квантовой гравитации, мы узнали за последние восемь стандартных месяцев.
– И что же вы узнали? – Хокенберри не надеялся понять научную сторону, просто моравеки впервые вызвали у него подозрения.
Ответил Ретроград Синопессен.
– Все, что мы узнали, – пророкотал он басом, который никак не вязался с видом трансформатора на паучьих ножках, – ужасно. Просто ужасно.
Что ж, это слово Хокенберри понял.
– Потому что квантовая чего-то-там нестабильна? Если я верно понял Орфу и Манмута, это было известно до их отправки на Марс. Все оказалось настолько хуже?
– Дело в другом, – сказал Астиг/Че. – Мы начинаем осознавать, каким образом силы, которые стоят за так называемыми богами, используют энергию квантовых полей.
Силы, которые стоят за богами. Хокенберри отметил про себя странное выражение, однако решил не отвлекаться.
– Как они ее используют? – спросил он.
– Вообще-то, олимпийцы используют волны-складки квантового поля, чтобы летать на своих колесницах, – ответил ганимедянин Сума IV; свет отражался и дробился в его фасетчатых глазах.
– А это плохо?
– Только в том смысле, что это как взрывать термоядерную бомбу, чтобы зажечь в доме электрическую лампочку, – женским голосом объяснил (или объяснила) Чо Ли. – Энергия, к которой они подключаются, практически неизмерима.
– Тогда почему боги до сих пор не выиграли войну? – спросил Хокенберри. – Похоже, ваша технология успешно их тормозит… Даже Зевса с его эгидой.
На сей раз ответил роквекский главнокомандующий Бех бен Ади:
– Олимпийцы применяют лишь мизерную часть квантовой энергии, задействованной вокруг Илиона и Марса. Мы не уверены, что боги владеют технологией, стоящей за этой энергией. Они получили ее… взаймы.
– От кого? – У Хокенберри внезапно пересохло в горле. Интересно, есть ли в этом моравекском пузыре человеческая еда и питье?
– Вот это мы и собираемся выяснить на Земле, – сказал Астиг/Че.
– Но зачем нужен космический корабль?
– Прошу прощения? – мягко переспросил Чо Ли. – Вы знаете иной способ межпланетных путешествий?
– Тот же способ, каким вы вторглись на Марс, – сказал Хокенберри. – Воспользуйтесь дырами.
Астиг/Че покачал головой, совсем как Манмут:
– Между Землей и Марсом нет квантово-туннельных бран-дыр.
– Но вы же создали собственные дыры, чтобы попасть сюда из юпитерианского космоса и с Пояса, верно? – У Хокенберри уже раскалывалась голова. – Почему не сделать это снова?
– Манмут разместил наш приемопередатчик точно на квинкунксиальной позиции квантового потока Олимпа. На Земле или на околоземной орбите это сейчас сделать некому. Это одна из целей нашей экспедиции. На борт уже подняли транспондер, подобный предыдущему, только слегка усовершенствованный.
Хокенберри кивнул, не совсем понимая, с чем соглашается. Он мучительно пытался припомнить слово «квинкунксиальный». От «квинкункса», наверно? Это, случаем, не прямоугольник с точкой посередине? Или что-то насчет листьев и лепестков? Он знал только, что это связано с числом пять.
Астиг/Че чуть подался вперед:
– Доктор Хокенберри, вы позволите обрисовать вам в общих чертах, почему нас тревожит столь легкомысленное обращение с квантовой энергией?
«Экие манеры», – подумал Хокенберри, слишком долго живший среди греков и троянцев, а вслух сказал:
– Прошу вас.
– Скажите, доктор, перемещаясь на протяжении более чем девяти лет между Илионом и Олимпом, вы не замечали разницы в силе притяжения?
– Ну… да… конечно… на Олимпе я всегда чувствовал себя немного легче. Еще до того, как понял, что это Марс, а понял я это только после того, как появились вы. И что? Так ведь и должно быть? На Марсе же сила тяжести меньше, чем на Земле?
– Намного меньше, – пропищал Чо Ли, словно птичка или свирель Пана. – Примерно три целых семьдесят две сотых метра в секунду за секунду.
– Переведите, – попросил Хокенберри.
– Это тридцать восемь процентов земного гравитационного поля, – сказал Ретроград Синопессен. – А вы перемещались – точнее говоря, квант-телепортировались между Землей и Олимпом каждый день. Заметили вы разницу силы тяжести в шестьдесят два процента, доктор Хокенберри?
– Пожалуйста, зовите меня Томасом, – рассеянно сказал Хокенберри. «Шестьдесят два процента? Да я бы летал, как воздушный шар… прыгал бы на двадцать ярдов. Бред».
– Вы не наблюдали разницы, – без вопросительной интонации произнес Астиг/Че.
– В целом да, – согласился Хокенберри.
После долгого дня наблюдений за ходом Троянской войны он каждый раз ощущал некую легкость в походке – и не только на Олимпе, но и в казарме у подножия. И любой груз тоже становился немного легче. Однако шестьдесят два процента? Ну уж нет.
– Разница была, – добавил он, – но не такая большая.
– Вы не замечали большой разницы, доктор Хокенберри, потому что сила тяжести на Марсе, где вы прожили последние десять лет, а мы воюем последние восемь стандартных месяцев, составляет девяносто три целых восемьсот двадцать одну тысячную нормальной земной.
Хокенберри поразмыслил над услышанным.
– И что? – сказал он наконец. – Боги подправили силу тяжести, пока снабжали планету воздухом и океанами. Они ведь, в конце концов, боги.
– Они представляют собою нечто, – согласился Астиг/Че, – но только не то, чем кажутся.
– Неужели поменять силу тяжести на планете – такое большое дело? – спросил Хокенберри.
Наступила тишина. Хотя моравеки не переглядывались, Хокенберри чувствовал: сейчас они оживленно обсуждают по радио- или другой связи: «Как объяснить это идиоту-человеку?»
В конце концов Сума IV сказал:
– Это очень большое дело.
– Куда большее, чем терраформировать планету, подобную изначальному Марсу, менее чем за полтора столетия, – пискнул Чо Ли. – Что само по себе невозможно.
– Сила тяжести равна массе, – сказал Ретроград Синопессен.
– Правда? – Хокенберри понимал, каким дураком себя выставляет, однако ему было наплевать. – Я всегда думал, это то, что удерживает вещи внизу.
– Сила тяжести – это воздействие массы на пространство-время, – продолжал серебристый паук. – Плотность сегодняшнего Марса превышает плотность воды в три целых девяносто шесть сотых раза. Тогда как прежде – немногим больше ста лет назад, то есть до терраформирования, – это соотношение было три целых девяносто четыре сотых.
– Вроде как не очень большая разница, – сказал Хокенберри.
– Да, – подтвердил Астиг/Че. – И это никоим образом не объясняет увеличения силы тяжести почти на шестьдесят пять процентов.
– Кроме того, гравитация – это еще и ускорение, – музыкально вывел Чо Ли.
Вот теперь Хокенберри перестал что-либо понимать. Он пришел узнать о полете на Землю и выяснить, зачем он им нужен, а не выслушивать лекции, как особенно тупой восьмиклассник.
– Итак, неизвестно кто, но не боги изменили притяжение Марса, – сказал он. – И вы считаете, что это очень большое дело.
– Это действительно очень большое дело, доктор Хокенберри, – ответил Астиг/Че. – Кто бы или что бы ни изменило силу притяжения Марса, оно владеет квантовой гравитацией. Дыры… как их теперь называют… представляют собой квантовые туннели, которые тоже воздействуют на гравитацию.
– Кротовые норы, – сказал Хокенберри. – Про них я знаю…
«Из „Стар трека“», – подумал он, но вслух этого не сказал.
– Черные дыры, – добавил он. – И белые дыры.
На этом его терминологические познания закончились. Впрочем, даже далекие от физики люди вроде старого доктора Хокенберри к концу двадцатого века в целом представляли, что Вселенная полна кротовин, соединяющих далекие точки в этой и других галактиках, и что для путешествия по ним надо войти в черную дыру и выйти из белой. Или, может быть, наоборот.
Астиг/Че опять покачал головой, как Манмут:
– Не кротовые норы. Бран-дыры. От слова «мембрана». Судя по всему, постлюди с околоземной орбиты использовали черные дыры для создания очень недолговечных кротовин, но бран-дыры – это не кротовины. Как вы помните, между Илионом и Марсом осталась лишь одна бран-дыра, остальные утратили стабильность и пропали.
– Если бы вы попытались пройти сквозь кротовую нору или черную дыру, то сразу бы умерли, – вставил Чо Ли.
– Спагеттифицировались, – уточнил генерал Бех бен Ади со странным удовольствием в голосе.
– Спагеттификация означает… – начал Ретроград Синопессен.
– Спасибо, я в общих чертах понял, – сказал Хокенберри. – Короче говоря, изменение гравитации плюс появление квантовых бран-дыр делают противника страшнее, чем вы боялись.
– Да, – подтвердил Астиг/Че.
– И вы посылаете здоровенный корабль на Землю выяснить, кто сотворил эти дыры, терраформировал Марс и, возможно, создал богов.
– Да.
– И желаете, чтобы я полетел с вами.
– Да.
– Зачем? – спросил Хокенберри. – Что я могу?.. – Тут он осекся и прикоснулся к тяжелому кругляшу на цепочке, упрятанному под туникой. – Квит-медальон.
– Да, – сказал Астиг/Че.
– Когда вы только явились, то брали у меня эту штуку на целых шесть дней. Я уже не надеялся получить ее обратно. И вы взяли у меня кучу анализов… кровь, ДНК, полный набор. Я думал, вы наштамповали уже тысячу квит-медальонов.
– Если бы мы сумели изготовить хотя бы дюжину… полдюжины… да что там – одну копию, – прорычал генерал Бех бен Ади, – война с богами уже завершилась бы, а наши силы заняли бы Олимп.
– Скопировать квит-медальон невозможно, – сказал Чо Ли.
– Почему? – Голова у Хокенберри раскалывалась.
– Квит-медальон подогнан под ваше тело и разум, – сообщил Астиг/Че звучным голосом Джеймса Мейсона. – Или ваше тело и разум… подогнаны… для работы с медальоном.
Хокенберри обдумал услышанное, затем еще раз потрогал медальон и покачал головой:
– Как-то странно. Понимаете, это не штатное снаряжение схолиаста. Нам полагалось являться в условленные места, и боги сами квитировали нас на Олимп. Что-то вроде «Поднимай меня, Скотти»[9], если вы понимаете, о чем я. Хотя вряд ли…
– Мы вас отлично понимаем, – произнес трансформатор на серебристых паучьих лапках не толще миллиметра. – Обожаю этот сериал. Особенно исходную версию. У меня он весь записан… Мне всегда было интересно, существовала ли между капитаном Кирком и мистером Споком тайная физически-романтическая связь.
Хокенберри хотел было ответить, потом не стал.
– Послушайте… – сказал он наконец. – Афродита дала мне медальон, чтобы я шпионил за Афиной и убил ее. Но это было через девять лет после того, как я начал работать схолиастом и курсировать между Илионом и Олимпом. Как мое тело могли «подогнать» под медальон, когда никто не знал заранее, что…
Хокенберри остановился. Теперь, помимо головной боли, он чувствовал еще и дурноту. Может, что-то с воздухом?
– Вас изначально… реконструировали… для работы с этим квит-медальоном, – сказал Астиг/Че. – Точно так же, как богов запрограммировали квитироваться по собственной воле. Мы в этом уверены. Вероятно, ответ на вопрос «почему» находится на Земле либо на земной орбите в одном из сотен тысяч постчеловеческих устройств и городов.
Хокенберри откинулся на спинку стула. Когда все садились за стол, он отметил, что спинка есть только у его стула. В этом моравеки проявили удивительную заботу.
– Вот почему вы хотите взять меня в экспедицию. Чтоб я мог квитироваться с корабля, если что-то пойдет не так. Для вас я вроде сигнального буя, какие в мое время имелись на каждой подводной ядерной лодке. Их выбрасывали на поверхность, только если припрет.
– Да, – сказал Астиг/Че. – Именно поэтому мы просим вас отправиться с нами.
Хокенберри моргнул:
– Что ж, хотя бы честно… Этого у вас не отнимешь. Каковы цели экспедиции?
– Цель первая – разыскать источник квантовой энергии, – сказал Чо Ли. – И по возможности отключить. Он угрожает всей Солнечной системе.
– Цель вторая – установить контакт с любыми уцелевшими представителями человечества или постчеловечества на планете либо на ее орбите, дабы выяснить у них мотивы, стоящие за взаимоотношениями Олимпа и Трои, а также связанными с ними квантовыми манипуляциями, – добавил маслянисто-серый ганимедянин Сума IV.
– Цель третья – закартировать существующие и любые дополнительные скрытые квантовые туннели – бран-дыры – и проверить их на возможность использования для межпланетных или межзвездных путешествий, – сказал Ретроград Синопессен.
– Цель четвертая – найти инопланетные сущности, которые четырнадцать веков назад вторглись в нашу Солнечную систему, реальных богов за спинами карликов-олимпийцев, и призвать их к благоразумию, – изрек генерал Бех бен Ади, – а если уговоры не подействуют – уничтожить.
– Цель пятая, – негромко, по-британски растягивая слова, произнес Астиг/Че, – возвратить на Марс всю команду до единого моравека и человека… живыми и способными функционировать.
– Наконец хоть что-то в моем вкусе, – пробормотал Хокенберри.
Сердце у него стучало, а головная боль перешла в мигрень, какой у него не случалось со времен магистратуры – самой тяжкой полосы его прошлой жизни. Он встал.
Моравеки сразу же поднялись.
– Сколько у меня времени на размышления? – спросил Хокенберри. – Если собираетесь лететь через час, то я не с вами. Мне надо как следует все обдумать.