Дальше сюжет должен бы развиваться в соответствии с лучшими традициями известной нам тогда сказочной и приключенческой литературы (от “Трех толстяков” до “Приключений Чиполлино”.
Естественно, трудовые массы – рабочие, моряки и докеры – поднялись на борьбу с тиранией (мы тогда неукоснительно верили в прогрессивную роль широких народных масс, сметающих всякий гнет). Мальчишки активно участвовали в борьбе. Поселившись у профессора Аргона, два десятка портовых пацанов создали нечто вроде юной морской гвардии. Профессор заботился о развитии интеллекта своих подопечных, капитан Румб – об их морском образовании.
Лишенный чертежей Розового Луча, Железный Бахбур не смог снабдить свою металлическую армию сверхоружием, пришлось довольствоваться пулеметами. Но и пулеметы в открытых столкновениях с рабочими дружинами – страшная сила. Когда дошло до решительного сражения, железные солдаты начали одерживать верх.
Здесь-то и сыграла свою героическую роль мальчишечья гвардия профессора Аргона. Несколько ребят решили проникнуть в особняк миллиардера, где был расположен пульт управления механическими батальонами.
На сей раз это оказалось гораздо труднее. Но мальчишкам помог наследник Бахбура, который (конечно же!) на самом деле был не родным его сыном, а похищенным у очень порядочных родителей. Этот мальчик был угнетен атмосферой, царившей в доме миллиардера, и не разделял воззрений и устремлений приемного папаши.
…Ребячья диверсионная группа ворвалась в кабинет Бахбура. Нааль, мечтающий отомстить за родителей (и, к тому же, вдохновляемый нежной привязанностью к синеглазой девочке Нэви, племяннице Бенэма Аргона) смаху всадил в панель управления отцовский кортик. Лезвие перерубило главные провода. К радости восставшего народа железные болваны на улицах прекратили стрельбу и начали с грохотом падать на мостовые…
В общем, “наши победили”.
Бахбуру удалось бежать за границу, но лишенный капиталов и власти, он был теперь никому не страшен.
Страна Синей Чайки ступила на путь социального прогресса. Установки “Розовый Луч” бурили шахты и туннели, тем самым способствуя процветанию демократического государства.
Из гвардии профессора Аргона (включая, конечно, его племянницу и бывшего наследника Бахбура) сложился юный морской экипаж – как раз для громадной парусной яхты, конфискованной у беглого миллиардера. Яхта эта раньше называлась “Железная Дора” (в просторечии “Железная дура”), но теперь ее избавили от недостойного названия и нарекли славным именем “Синяя Чайка”. Капитан Румб поклялся своими усами, что через пару лет, когда он сделает из храбрых мальчишек настоящих матросов, они отправятся на “Синей Чайке” в кругосветное плавание…
1957 г.Камень с морского берега
1
Во время войны мы жили в небольшом сибирском городе. Мама тогда работала в госпитале, сестра училась в техникуме. Мой отец погиб еще в августе сорок первого года. Старший брат воевал.
Дом, где мы жили, был двухквартирный. В соседней квартире жила кассирша городского кинотеатра с двумя сыновьями: Володей и Павликом. Володя учился в восьмом, Павлик в четвертом классе. Начинался сорок пятый год. Февральские вьюги гнали по улицам городка снежные вихри. Вечерами слышно было, как трубит в дымоходе ветер и дребезжит в раме треснувшее стекло.
В такие вечера мы с Павликом часто оставались одни в доме. Моя мама и Анна Васильевна – мать Павлика – приходили с работы поздно. Лена и Володя тоже часто задерживались, они учились во вторую смену.
Мы крепко подружились в эти зимние вечера, хотя Павлику было уже одиннадцать лет, а мне шел седьмой год.
Оставшись вдвоем, мы запирали на крючок дверь и уходили в комнату к Павлику. Забравшись с ногами на кровать, мы болтали о самых различных вещах. Тогда я впервые узнал, что Земля – шар, что тополь, который растет у крыльца, вовсе не достает верхушкой до голубых вечерних звезд, что пропеллер самолета имеет не форму колеса, как кажется с земли, а скорее похож на два широких меча, разрубающих воздух.
Иногда рисовали. Павлик рисовал очень хорошо. На тетрадных листках он изображал целый театр военный действий, где наши самолеты, танки и линкоры уничтожали похожих на букашек фашистов.
Но больше всего я любил вечера, когда, примостившись на поленьях перед горящей печкой, Павлик читал какую-нибудь интересную книжку.
В их комнате, в большом старом шкафу было много книг. Особенно нам нравились небольшие книжки в старых коленкоровых переплетах с облезшей позолотой орнамента по краям – “Библиотека приключений”. Сколько было заманчивых названий: “Всадник без головы”, “Морская тайна”, “Таинственный остров”, “Следопыт”…
Однажды вечером Павлик растопил печку (он был самостоятельный человек, и ему доверялось такое ответственное дело), и мы сели дочитывать “Остров сокровищ”.
Чудесная книга! Я слушал и смотрел, на горящие поленья. В желтых языках пламени, среди ярких углей совсем нетрудно было видеть раздутые паруса шхуны “Испаньола”, одноногую фигуру Джона Сильвера с попугаем на плече и освещенные закатом утесы Острова.
Но книга кончилась раньше, чем сгорели поленья.
– Жаль, что всё прочитали, – вздохнул я. Захлопнув книжку, Павлик закрыл дверь в волшебную страну. Теперь он тоже смотрел в огонь. В темных глазах его блестел маленький огонек, тот самый, который зажигает большую мечту.
– Вот бы посмотреть на море. Хоть один разок, – сказал Павлик.
Да! Хоть одним глазком! Взглянуть, как катятся на берег волны и, убегая назад, оставляют на гравии клочья пены. Почувствовать, как веселый ветер кидает в лицо соленые брызги и рвет за спиной воротник матроски. Побывать на море! Это была наша заветная мальчишечья мечта…
Мы совсем не хотели быть моряками. Павлик думал стать художником, а я летчиком. Но море тянуло нас к себе, как живая сказка.
– Хоть бы камешек с берега моря продержать в руке, – проговорил я.
– Да, хотя бы камешек, – рассеянно проговорил Павлик. И вдруг он встрепенулся:
– Послушай… А ведь у меня есть такой камень!
– Откуда?
– Еще давным-давно папа привез. Из Севастополя.
Отец Павлика умер еще до войны.
Камень с берега моря! Почему же Павлик раньше молчал?
– Врешь, – усомнился я. – Покажи.
– Сейчас.
Он открыл книжный шкаф. Там на самой нижней полке хранились старые радиолампы, коробки с винтами и гайками и прочая дребедень. Павлик достал жестянку из-под леденцов и открыл ее.
Камень лежал среди гвоздей и гаек, рядом с мотком алюминиевой проволоки и старинным пятаком. Он был белый, плоский, шириной сантиметра в три, гладкий – морские волны обточили его. Раньше мне приходилось самому находить в песке такие крупные белые гальки, но сейчас я не сомневался, что этот камешек найден у моря.
Я взял камешек в руки, провел пальцем по холодной поверхности, потом посмотрел сквозь него на пляшущее в печи пламя.
Он оказался полупрозрачным, словно голубоватое матовое стекло. В печке метался огонь, камень наполнился трепетным светом. Мне показалось, что внутри у него пошла голубая рябь.
– Павлик! Смотри, как море.
Мы склонились головами друг к другу.
– Как волны, – прошептал Павлик.
И мы долго смотрели, как плещется в камне маленький кусочек моря.
– Знаешь, Андрейка, – прошептал вдруг Павлик, – по-моему, этот камень волшебный.
Хотя я уже не верил сказкам, у меня по коже пробежали мурашки. Однако я возразил:
– Волшебных камней на свете не бывает.
– Может, и бывают. Откуда ты знаешь? Давай еще посмотрим.
И глядя на светящийся камень, Павлик продолжал фантазировать:
– Совсем как море. А вдруг появится корабль? Видишь темную точку? Она приблизится, и окажется, что это шхуна вроде “Испаньолы”
Кто знает, может быть, мы и увидели бы в тот вечер корабль, но с улицы постучали. Павлик пошел в сени отпирать дверь.
– Чья мама пришла? – спросил я, когда он возвратился.
– Твоя, – ответил Павлик и вздохнул. Конечно, ему хотелось, чтобы его мама скорее вернулась с работы.
Я побежал к себе. Мама развязывала запорошенную снегом шаль.
– Явился, – улыбнулась она и наклонилась ко мне. Я уткнулся носом в пушистый, мокрый от снега воротник.
– Простудишься, я холодная. Давай лучше печку топить. И будем пить чай.
– И Павлик!
– Конечно. Зови его.
В этот вечер я больше не вспоминал о камне.
2
На следующий день я снова был у Павлика. Он сидел над задачей, о каком-то бассейне, который наполнялся водой через одну трубу и опустошался через другую, а я листал старые журналы “Вокруг света”.
Уже стемнело, а задача не сходилась с ответом, и Павлик наконец потерял терпение. Он сунул тетрадь в портфель и, вздохнув, сказал:
– Опять придется списывать в классе.
Я предложил затопить печку, потому что в комнате было холодно.
– Подожди с печкой. Сейчас я тебе что-то покажу, – ответил Павлик.
Он достал из шкафа жестяную коробку из-под американского какао. У самого дна в жестянке было пробито маленькое отверстие, а в передней стенке прорезано большое. В крышке – тоже. В отверстие стенки был вставлен вчерашний камешек – прозрачный камень с берега моря. Павлик открыл коробку: внутри стояла елочная тонкая свечка. Он зажег ее, захлопнул крышку и выключил свет.
– Смотри!
В темноте засветился голубоватый глазок.
Свечка разгоралась постепенно, и камень светился все ярче, словно над морем занимался солнечный тихий день.
– Красиво? – спросил Павлик.
– Очень!
И вдруг на камне, как на голубом светящемся экранчике, выступили очертания парусного корабля.
– Смотри, Павлик!
– Вот здорово! Корабль…
Контуры были неясные, но можно было различить квадратики парусов и корпус. А остальное: веревочные лесенки, надстройки, поручни, спасательные круги живо дорисовала фантазия.
– Как это получилось?
– Не знаю, Андрейка. Наверно, все же этот камень волшебный.
Я шумно вздохнул от волнения. Воздух попал в отверстие коробки, и пламя свечки заколебалось. В камне снова, как вчера, заметался голубой свет. Туманная фигурка корабля качнулась, будто поплыла. К нам, навстречу.
– Шхуна, – сказал Павлик.
– “Испаньола”?
– Нет, “Победа”.
Пусть будет “Победа”. Это слово тогда повторялось так часто и было таким дорогим!
– Куда она плывет?
– В Африку.
– Нет, лучше в Индию.
– Ну, пусть в Индию.
– А откуда?
И мы стали придумывать. На туманном кораблике появилась отважная команда и капитан – старый морской волк. Он вел шхуну в путешествие по всем морям, к берегам всех частей света. И мы видели перед собой уже не голубой глазок светящегося камня, а неизмеримый океан, в котором плыла белопарусная “Победа”…
Когда вернулся из школы Володя, он был очень удивлен, что дверь не заперта, печка не топлена, а мы сидим в темноте и о чем-то шепчемся.
Павлик успел задуть свечку и объяснил брату, что мы рассказывали страшные сказки, а в темноте интереснее.
Подивившись нашей смелости, Володя заметил однако, что мы могли хотя бы запереться и затопить печь.
Когда он отошел, Павлик шепнул:
– Никому не говори про камень Это будет наша тайна.
– Никому не скажу.
3
С тех пор мы каждый вечер, когда оставались одни, зажигали в жестянке свечку и садились перед светящимся камнем. Начиналась сказка.
Фигурка корабля появлялась обязательно, но всегда по-разному. Иногда она занимала почти весь камень, иногда казалась неясным далеким пятнышком, и тогда видны были еще и кудрявые облака и береговые утесы неизвестных островов.
Сначала я ломал голову, стараясь разгадать, как появляется таинственный кораблик, но постепенно перестал об этом думать и почти поверил, что камень волшебный.
Игра захватила меня. Наша фантазия не иссякала. Мы использовали все знания, которые почерпнули из книг Жюля Верна, Купера, Стивенсона, и сами придумывали там, где этих знаний не хватало.
Павлику нравилось описывать дальние страны, острова, поросшие пальмами, дикие скалы и белых чаек над предгрозовым морем. Когда свечка начинала коптить и камень тускнел, Павлик говорил приглушенно:
– Над океаном сгустились низкие облака. Пока все тихо, но через минуту налетит шквал и море смешается с небом в диком вихре шторма…
И становилось тревожно…
А я фантазировал иначе и очень смело. Шхуна “Победа” у меня застревала в дрейфующих льдах, чтобы через час оказаться у берегов Индонезии; отбив нападение туземных пирог, она топила немецкие подводные лодки.
Мы обычно сидели, глядя на голубой экранчик, до тех пор, пока не приходил кто-нибудь из взрослых или не догорала свечка.
Шли дни. Наш корабль побывал во многих морях, у многих берегов. Сказка разрасталась. Он помогала коротать нам долгие вечера, которые без нее могли стать очень тоскливыми.
Но не обошлось и без неприятностей. Все чаще Павлик совал в портфель тетрадь с нерешенной задачей. И со вздохом говорил, что опять придется списывать.
Однажды Павлик пришел из школы позже обычного, расстроенный и растерянный. На мой вопрос, что с ним, последовал мрачный ответ:
– Продраили на совете отряда.
– За арифметику?
– Ага.
За арифметику Павлика драили не первый раз, но раньше он не бывал так расстроен.
– Поговорят и забудут, – попытался я утешить товарища его собственными словами.
– Нет. Теперь уж не забудут.
Оказалось, что с сегодняшнего дня к Павлику будет приходить его одноклассница Галка и “подтягивать” его по арифметике. Подумать только! Придется Павлику терпеть, как им девчонка командует. Есть от чего впасть в уныние.
– А здорово вредная эта Галка? – спросил я.
– Кто ее знает, – вздохнул Павлик. – Я на нее раньше даже внимания не обращал… Ты на всякий случай не называй ее галкой. Говори «Галя»…
Галя пришла в пять часов. Она вежливо сказала мне “здравствуй”, сняла беличью ушанку, пальтишко и оглянулась, не зная, куда их повесить.
– Брось на кровать, – буркнул Павлик. Он даже не пытался скрыть огорчение, которое Галя доставила ему своим приходом. Но она не смутилась, ведь в конце концов она не в гости пришла, а выполнять пионерское поручение.
Положив пальто и шапку рядом со мной на кровать, Галя с интересом оглядела комнату: книги, модель парусника, построенную Володей, картины “Бриг “Меркурий” и “Девятый вал”, выдранные из “Огонька” и приколотые к стене. Потом она спросила Павлика:
– Ты уроки готовил?
– Все приготовил, кроме этой несчастной арифметики.
Конечно, для Павлика сделать упражнение по русскому – пара пустяков, а “Зимнюю дорогу” Пушкина он давно уже знал наизусть. Как и я, кстати…
– Давай тогда заниматься несчастной арифметикой, – предложила Галя.
Я, сидя на кровати, перечитывал «Тома Сойера».
Садясь к столу, Павлик сказал:
– Тебе, наверно, темно здесь читать, Андрейка. В вашей комнате лампа светлее.
Он считал, что мое пребывание здесь сейчас излишне, но мне не хотелось сидеть у себя одному. Поэтому я буркнул, что здесь очень даже светло, и уткнул нос в книгу, чтобы не встречаться глазами с Павликом.
Галя и Павлик взялись за решение задачи. Это продолжалось очень долго. Через час Павлик пыхтел, как речной буксир, а Галка поминутно вскрикивала:
– Ну как ты не понимаешь?!
Меня же мучила иная задача: когда мы займемся нашим морским камнем?
Как только с арифметикой было покончено, я отбросил книжку и громогласно спросил:
– Павлик, когда мы будем смотреть камень?
Я тут же прикусил язык. Взгляд Павлика пригвоздил меня к кровати, и мне захотелось провалиться в самый центр земного шара. Ведь я выболтал нашу тайну при девчонке! А Галка, конечно, сразу вмешалась не в свое дело:
– Какой камень, Павлик?
– Да так. Никакой.
– Жалко тебе, что ли, сказать? Ну и не надо…