Она улыбнулась и замолчала.
– Ах? – не удержалась Фэнси.
– Я поняла, что ошибалась, – хмыкнула Жасмин. – И когда-нибудь ты тоже осознаешь это, но пока еще не готова, что вполне понятно. А пока веселись при дворе, как все женщины твоего возраста и положения. О, смотри! Этот лазурный шелк восхитителен!
И так продолжалось весь день. Когда ткани были выбраны и аккуратно сложены в три стопки, Жасмин огляделась. Кладовая была по-прежнему забита материями.
– Они никогда не пустеют! Каждый раз по возвращении наших судов из Индии или Китая сюда приносят все новые сокровища! Все же немало осталось и тех, которые привезла я.
Несколько дней спустя из Лондона прибыл портной, которому были приданы в помощь две швеи, жившие в поместье. В молодости платья Жасмин шила молодая женщина по имени Бонни. Сейчас ее ремесло унаследовали обе внучки. Каждую девушку тщательно обмерили, и закройщик портного принялся кроить ткани, а швеи под руководством самого лондонского мастера скалывали и сшивали выкроенные куски. Потом наступало время примерок и самый ответственный этап – шитье. Когда платье было почти готово, назначалась последняя примерка, и портной каждый раз предупреждал заказчиц, чтобы не набирали ни унции лишнего веса.
Наконец все было готово. Наряды, один лучше другого, висели в кладовой в ожидании того часа, когда слуги начнут складывать их в дорожные сундуки. Швеи поместья успели закончить множество нижних юбок из шелка и фланели, сорочки с широкими пышными рукавами, корсеты на косточках, хотя девушки не особенно нуждались в них, но такова была мода. Кроме того, Синара считала, что они особенно красиво выделяют груди. Корсеты были из тонкого белого шелка, украшенные розовыми шелковыми розетками и такими же шнурками. Каждая девушка имела несколько пар панталон, отделанных кружевами, которые присылались из Франции. Не забыты были и ночные сорочки из тонкого шелка, обшитые кружевами, и шелковые чулки с затейливыми узорами и подвязками в тон.
Жасмин послала за сапожником, который сшил девушкам новые туфельки, сапожки и бальные туфли с усаженными драгоценными камнями каблуками, бантами из лент или эмалевыми пряжками с драгоценными камнями. В то время в моду вошли пантофли, то есть туфельки без пятки, сделанные из мягкой кожи или обтянутые атласом или парчой. У каждой девушки имелись охотничьи сапожки телячьей кожи с отворотами, доходившие до икр. Жасмин рассказала внучкам, что, когда жила в Индии, ее царственная ступня измерялась жемчужной нитью. Оставшиеся жемчужины дарились служанке.
Настала пора выбирать аксессуары: тонкие перчатки из надушенной кожи, шали из прозрачного шелка или кашемира, ввозимые компанией «О’Малли-Смолл», зонтики с бахромой, шелковые цветы всех оттенков для украшения волос, шелковые ленты, раскрашенные веера, веера из страусовых перьев, атласные ридикюли. И разумеется, драгоценности.
Жасмин была щедра к внучкам, позволяя носить свои лучшие украшения: длинные нити жемчуга, черного и кремово-розоватого, длинные серьги, усеянные драгоценными камнями броши и самые разнообразные кольца. Она советовала девушкам, что лучше выбрать, и позаботилась о том, чтобы все тщательно упаковывалось в шкатулки слоновой кости, обитые изнутри бархатом, и укладывалось в сундуки.
Осень в этом году выдалась сухая, с теплыми, почти летними деньками и прохладными ночами. И с каждым месяцем Фэнси все больше нравилась новая жизнь. Кузины оказались чудесными компаньонками, и все три девушки быстро подружились. Теперь Фэнси казалось просто немыслимым, что они могли так и не встретиться. Даже ее письма к родителям словно стали веселее. А в середине ноября Жасмин объявила, что все семейство через несколько дней отправляется ко двору.
– У твоего дяди есть личные покои в Уайтхолле, – пояснила она Фэнси, – но там едва поместятся он и Барбара. Ты и твои кузины будете жить со мной в Гринвуд-Хаусе.
– Там, где я провела первую ночь в Лондоне? – уточнила Фэнси.
– Да.
– Он ваш?
– Когда-то принадлежал мне. Гринвуд-Хаус был лондонским домом моей бабушки, но его конфисковали во время правления Республики и отдали человеку, известному под именем сэр Саймон Бейтс. Однако позже оказалось, что он был тайным сторонником и шпионом короля Карла. Его настоящее имя – Гэйбриел Бейнбридж, герцог Гарвуд. Муж моей дочери Отем. Таким образом, Гринвуд-Хаус остался в семье, хотя теперь принадлежит Отем. Впрочем, вероятно, со временем я и так бы подарила его ей. Зато всегда останавливаюсь там, когда приезжаю в Лондон, как и моя дочь Индия со своей семьей. Но в этом году никто из них не собирается в столицу. Так что мы будем в Гринвуде одни. Видишь ли, всегда удобнее иметь в Лондоне место, где можешь остановиться. Слишком много народа приезжает на сезон, а для них во дворце просто не хватает комнат. Хозяева соседнего дома – наши родственники, граф и графиня Линмут. Сабрина – старшая дочь твоего дяди Чарли. Во времена Кромвеля она жила в Шотландии вместе со своими братьями, пока ее отец всюду сопровождал своего кузена-короля. Мой сын Патрик и его жена Фланна заботились о них.
– Родители Дайаны! – догадалась Фэнси.
– Верно, – рассмеялась Жасмин. – Скоро, дорогая внучка, ты будешь знать наизусть все фамильное древо!
– Интересно, бабушка, какой он, этот самый двор?
– Целый новый мир для тех, кому выпала удача стать его частью. Туда стекаются богатые и влиятельные и не столь богатые и влиятельные, чтобы людей посмотреть и себя показать и подняться хотя бы на одну ступеньку общественной лестницы, к той цели, которой стремятся достичь. Именно здесь семьи договариваются о браках между детьми, добиваются благосклонности их величеств, существуют в замкнутом кругу избранных. Словом, другого такого места нет на земле.
– Все это кажется волнующим, опасным и немного утомительным, – призналась Фэнси.
– Умница, – одобрительно кивнула бабка. – Все так и есть, и даже больше. Позволь мне сказать откровенно, что ты все еще совершенно невинна во всем, что касается природы человека, несмотря на несчастный опыт с Паркером Рэндолфом. При дворе ты встретишь самых разных людей. Некоторые – именно таковы, какими кажутся. Многие – вовсе нет. Не бойся прийти ко мне, своему дяде или тетке, чтобы попросить совета или помощи. Я не хочу, чтобы ты еще раз пережила то же самое, что в Мэриленде.
– Этого не будет, – заверила Фэнси. – Вы правы, я действительно не разбираюсь в людях, но не стану доверять никому, кроме вас, дяди Чарли и тети Барбары. Я полюбила Син и Дайану, но, несмотря на их мудрые речи, они знают о жизни еще меньше, чем я. Я буду осторожна и постараюсь во всем слушаться вас.
– Счастлива слышать это, – откликнулась Жасмин.
Наконец настал день отъезда. К крыльцу подъехало несколько карет. В три погрузили вещи, еще в двух разместились путешественники. Герцог распорядился взять и верховых лошадей – нельзя же, чтобы девушки с утра до вечера сидели взаперти в душных экипажах! В последней карете ехали слуги. Рохану и Торамалли оставили в поместье: старушки так одряхлели, что просто не вынесли бы тягот пути. На их место Жасмин взяла француженку, когда-то бывшую горничной Отем. Оран находила жизнь на севере довольно скучной, и Отем, поняв, что та несчастна, попросила мать забрать ее к себе в услужение. Оран с удовольствием перебралась в Куинз-Молверн и, поскольку оказалась достаточно умна, чтобы обращаться почтительно с древними служанками госпожи, угождая им или притворяясь, будто угождает, скоро завоевала собственное местечко в хозяйстве герцога.
Жасмин стала прощаться.
– Надеюсь, когда я вернусь сюда в начале лета, вы обе будете меня встречать, – наказала она.
– Будем, – пообещала Торамалли.
Рохана закивала головой, но все же добавила:
– В последний раз, моя принцесса. Мы обе очень-очень стары. А все, кого горячо любили, уже ушли. Кроме вас, конечно.
– Все равно подождите моего возвращения, – мягко попросила она, целуя их морщинистые щеки. – Постарайтесь почаще сидеть в зале у камина. И получше укрывайтесь по ночам. Не снимайте фланелевых нижних юбок даже в постели.
– С нами будут спать кошки, – закудахтала Торамалли. – Они греют лучше печки. Поезжайте, принцесса, ваша семья ждет вас.
Длинная процессия карет, принадлежавших герцогу Ланди и его родным, выехала из ворот Куинз-Молверна серым утром в конце ноября. Поездка заняла чуть больше недели. Наконец они прибыли в Чизуик-на-Стренде, деревушку, расположенную у самой границы старого Лондона. В парке Гринвуда листья уже опали и толстым слоем устилали землю. Когда экипажи остановились у крыльца, уже темнело.
– Мы с Барбарой отправимся в Уайтхолл, – сказал герцог матери. – Я приеду завтра и расскажу, что происходит при дворе. Думаю, девушкам стоит отдохнуть несколько дней, чтобы предстать во всем блеске во время первого визита.
– Передай его величеству мое искреннее почтение, – велела Жасмин.
– Он неравнодушен к тебе, мама, – ухмыльнулся герцог. – Уж и не знаю, какие чары ты напустила на Стюартов, царственных и не очень.
– А я думала, что это ты и твой кузен умеют очаровывать пожилых женщин, – парировала Жасмин. – Поезжай с Богом, Чарли. Жду тебя завтра.
Карета герцога развернулась и тронулась в обратный путь, направляясь в Уайтхолл, любимый дворец короля. Когда-то он был лондонской резиденцией архиепископа Йоркского. Бывший первоначально обычным двухэтажным зданием, он под эгидой лично выбранного Генрихом VIII архиепископа Томаса Уолси вырос в длину, ширину и высоту, превратившись в чудесный дворец. Богато обставленный, украшенный росписью и скульптурами, он стал предметом вожделения короля. Когда Уолси не оправдал ожиданий Генриха в истории с разводом с Екатериной Арагонской, пришлось отдать дворец в надежде умилостивить короля. Генрих назвал дворец Уайтхоллом и проводил там немало времени, тогда как Уолси лишился королевской благосклонности и умер.
Генрих еще более расширил новое приобретение, раскинувшееся на землях между Темзой и дорогой, ведущей в Чаринг-Кросс, к самому Вестминстерскому собору. Перестройка потребовала большего участка, который Генрих и приобрел, но так и не смог перекрыть улицу, отделявшую дворец от новокупленной земли. Поэтому Уайтхолл стал скопищем дворов, апартаментов, галерей и залов и, хотя внешне представлял путаницу архитектурных стилей, внутри был поистине великолепен. Бесконечный лабиринт салонов, покоев и кабинетов был хорошо знаком только слугам, шнырявшим по всему дворцу. Все же здание предоставляло определенный комфорт для всех в нем живущих, не говоря уже о короле: прекрасные сады и широкая пешеходная дорожка вдоль берега, зал для игры в мяч, где леди играли в волан с джентльменами, арена для петушиных боев, где сражались специально выращенные петухи, принадлежавшие королю и знати. Здесь ставились на победителя и проигрывались огромные суммы. Имелись даже теннисные корты, ибо Карл, как его предки, очень любил спорт, и нечто вроде спортивной арены, хотя большинство аристократов предпочитали танцы, кости и карты физическим упражнениям.
В Уайтхолле было трое ворот. Уайтхоллские препятствовали простолюдинам проникать в королевские владения. Королевские и Холбейнские позволяли придворным пройти в парк и находились в противоположных концах дворца. Королевские выходили из парка прямо на улицу. Холбейнские находились прямо рядом с королевским залом приемов. Покойный отец короля намеревался еще раз перестроить Уайтхолл, чтобы придать ему единый стиль, но у его сына не было на это средств. Все же интерьер отличался роскошью, и именно это запоминали люди, описывая Уайтхолл. Все внешнее уродство меркло, когда рассказчик вспоминал изумительные гобелены, резьбу по дереву и камню, лепные украшения, изящную мебель и поразительные картины лучших художников нынешнего и прошлых поколений.
Карета герцога Ланди остановилась в Большом дворе, и ливрейные лакеи тотчас принялись разгружать багаж и открывать дверцу экипажа. Хорошо вышколенные, они сразу узнали королевского родственника и стали низко кланяться. Мажордом велел им нести вещи в покои герцога и приветствовал вновь прибывшего.
– Доложить о вас его величеству? – осведомился он.
– Разумеется, – кивнул Чарли и, взяв жену под руку, направился в свои покои. У двери уже ждал молодой паж.
– Его величество, – начал он с низким поклоном, – желает вашего немедленного присутствия, милорд герцог.
Чарлз слегка поморщился от пронзительного голоска, но все же улыбнулся ребенку, которому на вид было не более семи лет.
– Когда именно?
– Немедленно, милорд.
Герцог вздохнул и, вручив плащ камердинеру, поцеловал жену.
– Не жди меня, – обреченно пробормотал он.
– Не буду, – ответила та с легкой улыбкой.
Чарлз последовал за пажом через прихотливо вьющиеся коридоры к королевским апартаментам. Мальчик ввел его в личный кабинет Карла Стюарта, где уже сидел хозяин. При виде кузена он расплылся в улыбке и знаком велел пажу удалиться.
Дождавшись ухода мальчика, он воскликнул:
– Добро пожаловать, Чарли!
– Почему в приемной так мало людей? – удивился герцог, но тут же понимающе кивнул: – А, так у вас снова болит голова, милорд, верно?
– Слишком много людей, кузен, не понимают, до чего же тяжелый труд быть королем. От меня ожидают, что я в любую минуту буду к услугам подданных. Иногда я очень устаю от этого.
Герцог кивнул, налил себе и родственнику изысканного красного вина из графина на буфете и вручил королю кубок.
– Садись, – приказал король, и оба Стюарта устроились перед камином на стульях с высокими спинками, обитых бархатом. – Приходится иногда притворяться, чтобы получить хоть минуту покоя.
– Знаю, и мне следовало бы сразу все сообразить, как только увидел пустую приемную. Придворные терпеть не могут, когда вы их прогоняете. Вы – солнце и луна, вокруг которых вращаются так много созвездий и звезд двора. Они не любят, когда вы для них недоступны.
– Поужинай со мной вдвоем и расскажи все новости, – попросил король, потянувшись к сонетке.
– Я привез ко двору матушку и трех ее внучек. Решили поохотиться на мужей! – объявил Чарлз, широко улыбаясь.
– Блистательная Жасмин здесь? Чудесно! – воскликнул король. – Самая невероятная старушка из всех, которых я встречал в своей жизни. А девушки? Твоя дочь, племянница, которая жила с тобой последние несколько лет… их я знаю. А третья?
– Младшая дочь моей сестры Фортейн, из колоний, – ответил Чарлз и замолчал, выжидая, что скажет король, но в это время дверь открылась и на пороге появился паж.
– Что прикажете, ваше величество?
– Ужин на двоих, Джорджи. И не беспокоить меня никому, кроме лакеев, которые принесут еду. Никого не впускай!
– Да, ваше величество, – ответил мальчик и снова закрыл дверь.
– Та девушка, что убила мужа? – поинтересовался король.
– Ваше величество, я не знаю правды, – признался герцог.
– Зато твоя мать знает, – хмыкнул Карл. – Уж она не позволит человеку с дурной репутацией переступить порог своего дома, будь он хоть трижды родственником! Она ничего тебе не сказала?
Чарли покачал головой.
– А ведь я спрашивал, – признался он, – но матушка твердит, что только сама Фэнси имеет право поведать о случившейся трагедии.
– Фэнси? – заинтересованно переспросил король.