Юлианна, или Игра в киднеппинг - Юлия Вознесенская 3 стр.


– Так-так-так, – заскрипело чудище отвратительным голосом. – Заговор назревает, заговорчик! Интрижка Ангельская затевается! Мелкая такая интрижечка, но все-таки дельце для Михрютки найдется, если с умом взяться. Это у нас какая же группировка будет? Ага, крестовская. Тьфу, название-то какое неприятное. Вот к ним и лететь надо, все обсказать, а плату за донос вперед запросить. Лучше в долларах. На доллары можно кучу грешничков купить, самому полакомиться, а потом довести до кондиции и сдать куда надо. А может, на службу к браткам крестовским податься? С тех пор как в соборе молиться начали, житья бедному музейному домовому не стало. Да нет, там, поди, все схвачено! Разве что к людям в домовые попроситься, пойти на понижение: у них на Крестовском много новых домов построено, найдется вакансия. Летим, летим, Михрюточка, на Крестовский островок с докладиком, с доносиком! Летим, мой хорошенький!

На восьми волосатых паучьих лапах мерзкое существо вскарабкалось по гранитной колонне к основанию купола, быстро заскользило вверх по его гладкой золотой поверхности и, добравшись до середины купола, распахнуло кожистые перепончатые крылья, оттолкнулось и сигануло вниз. Через мгновение неудельный бес-домовой из бывшего музея исчез в тени между крышами. На золотом куполе осталась только грязная дорожка слизи там, где прополз домовой Михрютка.


В это самое время в четырехэтажном особняке Гуляровских на Крестовском острове веселье было в полном разгаре. Два нижних этажа были залиты светом, и через открытые окна в сад хлестали потоки ритмичного шума. В саду мутно и бесполезно светились желтые шары чугунных фонарей, сделанных под старину, а под ними прохаживались охранники, свои и чужие – многие гости явились на день рождения с охраной. Снаружи, вдоль высокого каменного забора выстроились в ряд автомобили гостей, все сплошь иностранных марок.


А на крыше особняка пировали бесы. Они до отвала объедались и упивались испарениями обжорства и пьянства, лакомились жирным дымком самодовольства и чванства, наслаждались вонью наглости, копотью агрессии и густым смогом всевозможных других пороков. Эти испарения исходили от собравшихся внизу людей, поднимались вверх густым облаком, проходили через перекрытия этажей на крышу и туманными струями расстилались по ней, а бесы купались в этих выползках зловонного тумана и блаженствовали. Иногда они ссорились, огрызались друг на друга, даже вступали в короткие свирепые схватки, но это лишь добавляло удовольствия их веселью.

Димитриус стоял на толстой ветке в кроне высокой сосны, таясь за ее стволом, и внимательно наблюдал за происходящим. Он уже с четверть часа находился тут и видел, что Дмитрий Мишин уже успел-таки изрядно набраться.

Вдруг издалека послышались звуки, похожие то ли на фальшивую игру гигантской валторны, то ли на неприличные звуки, издаваемые какой-то великанской задницей. Ангел на сосне и бесы на крыше насторожились. К особняку Гуляровских зигзагообразно летел багрово-красный бес с огромным животом и двойными черно-зелеными крыльями, похожими на стрекозиные. На лету бес ритмично нажимал толстыми лапами на свой тыквоподобный живот, и от этих нажатий получались те самые скверные звуки. Со скрежетом затормозив когтями о железную крышу, бес для упора широко расставил нижние лапы, еще больше выпятил животище и завопил:

– Внимание! Тревога! Общий сбор! Кактус всех вызывает на экстренное совещание!

Бесы всполошились, запрыгали по крыше и один за другим стали срываться с ее края. Взволнованной, визжащей стаей они поднялись в воздух и полетели к одному из домов-башен, нагло торчавших над деревьями парка.

Воспользовавшись их внезапным исчезновением, Ангел Димитриус слетел на балкон второго этажа: ему нужно было во что бы то ни стало привлечь внимание подопечного и внушить ему кое-какие трезвые мысли.

– Митя, выйди на балкончик! – громко позвал Ангел.


Мишин, уже уставший от питья и еды, сидел на диване в гостиной. Он поднял голову и недоуменно огляделся. Это был полноватый белокурый человек лет сорока, с довольно простым и слегка оплывшим лицом. Увидев, что ни рядом на диване, ни поблизости никого из гостей нет, он опустил голову и снова задремал.


– Митя, выйди на балкон! Тебе надо проветриться! – продолжал твердить Ангел.


Мишин пожал плечами, встал с дивана и нетвердой походкой пошел к распахнутым настежь дверям балкона. Он вышел на балкон, подошел к перилам и облокотился на них, вдыхая прохладный воздух из сада и крутя головой, чтобы немного разогнать хмель. Кажется, ему это отчасти удалось.


Ангел остановился в воздухе прямо перед ним и громко сказал:

– Послушай, Митя! В Пскове живет твоя дочь Анна. Ты не был на похоронах бывшей жены. Ты совсем не помнил о том, что в Пскове у тебя осталась еще одна дочь. Завтра она ждет твоего звонка, а как ты готовишься к разговору с ней? Смотри, как ты безобразно пьян!


– Я не пьян, – обиженно сказал Мишин и огляделся. – Кто тут говорит, что я пьян?


– Я говорю, твой несчастный Ангел Хранитель. У-у, горе ты мое! Если ты, Митя, немедленно не отправишься домой, то завтра наверняка проспишь и не позвонишь в назначенное время. Девочка будет горевать и плакать, она подумает, что ты не хочешь ее знать. Вспомни о ней, Митя, вспомни и отправляйся домой спать!


Мишин поднял голову, сосредоточенно посмотрел сквозь Ангела и вдруг громко сказал:

– Да, Митя, вспомни о своей второй дочери. И отправляйся… И отправляйся-ка ты, Митя, немедленно в Псков за дочерью Анной. Вот так! Вот это будет правильно!


– Нет, Митя, неправильно. Ты опять все перепутал. Сейчас тебе надо пойти спать, а завтра позвонить в Псков, – строго сказал Ангел.


– В Псков! Сейчас же в Псков! – упрямо повторил Мишин. – А спать – некогда!

Мишин встал, покачнулся, потом выправился и, громко топая для устойчивости, решительно направился в глубину дома.

Через несколько минут он вышел из дверей особняка с бордовым пиджаком в руке, спустился по широким ступеням и пошел по дорожке к воротам.


– Митя, вернись! Куда ты, Митя? – всполошился Ангел, в панике кружась над своим горе-подопечным.


Его слова повторила вышедшая на крыльцо высокая красивая женщина в зелено-золотом вечернем туалете.

– Митя, куда ты? Вернись, Митя!

То ли у Мити в глазах двоилось, то ли он на мгновение увидел своего Ангела Хранителя и принял его за некую молодую гостью, но он вдруг обернулся и закричал гневно:

– Отстаньте от меня вы обе! Не держите меня! Я еду в Псков за дочерью! Вот так, и точка!

Красавица пожала голыми плечами и вернулась в дом.


Ангел всплеснул крыльями и перелетел через ворота.


Мишин подошел к серебристо-зеленому «мерседесу» и стал искать по карманам ключи.

– Дмитрий Сергеевич, вы, пожалуй, до дома не доедете. Позвольте, я отвезу вас, – сказал ему подошедший охранник.

– До дома я не доеду, это ты прав, – кивнул Мишин. – А вот до Пскова – доеду! У тебя есть автодорожная карта?

– Если вы подождете пять минут, я возьму у хозяина и принесу.

– Некогда ждать. А я и без карты доеду. Хозяину привет!

– Понял. Передам, Дмитрий Сергеевич.

Охранник спокойно наблюдал, как Мишин открывает машину, небрежно бросает замшевый пиджак на заднее сиденье и усаживается за руль.

– Чего это он так рано сегодня? Еще только два часа ночи, праздник в самом разгаре, – спросил охранника подошедший коллега.

– Не знаю. Сказал, что едет в Псков.

– Набрался наш Мишин. Не разбился бы…

– Не разобьется. Говорят, пьяного Ангел Хранитель бережет.

– Гы-ы! Ты скажешь – Ангел! Мите сам черт не брат, а ты ему Ангела в попутчики желаешь…


– Правильно желает, хоть и неосмысленно, – кивнул Ангел Хранитель. – Спаси его, Господи!

Усаживаясь на крыше «мерседеса», чтобы быть как можно ближе к подопечному, Ангел Димитриус свесил голову и укоризненно попенял ему в раскрытое окно кабины:

– Ах, Митя, Митя, над тобой вон даже чужие охранники смеются. А уж что Хранители соседские про нас с тобой говорят, об этом я лучше умолчу… Ну, ладно, трогай, Митенька! Ехать так ехать…


Машина с Мишиным за рулем и Димитриусом на крыше рванулась вперед, свернула и исчезла в тоннеле под старыми вязами.


У бесов как раз в это время шло важное совещание. Председательствовал глава крестовской бесобратии Кактус – страшенный толстый бес, зеленая шкура которого была сплошь покрыта длинными острыми колючками. Бес прямо-таки бесился:

– Куда вы смотрите, лупоглазые, чем вы слушаете, вислоухие? Вы прошляпили коварные замыслы врагов! Боссу Ленингаду откуда-то стало известно, что на вверенной нам территории врагами готовится диверсия: какие-то люди вот-вот захотят построить на острове – на нашем острове! – часовню. Наша задача – не допустить этого акта вандализма!

– Пусть только попробуют! Сожжем! Разрушим! Взорвем! – завопили бесы.

– Жгли, взрывали и рушили, а что толку? – прорычал Кактус. – Все опять по новой возрождается, да еще хуже становится: на месте одной разрушенной церкви людишки две новые строят. Нет, наша задача – не разрушать построенное, а истребить гнусные замыслы в самом зародыше. Сегодня эти дикари построят часовню, а за нею, того гляди, и храм начнут возводить! Вы что, не знаете нашу крестовскую публику? Как пойдет это зловредное поветрие, как начнут они жертвовать на храм и друг перед другом выставляться – такую храмину отгрохают, что только держись! Нет, нет и нет! Сейчас главное узнать, кто это задумал? Найти, вычислить этих наглых храмостроителей, обезвредить, а если надо, то и уничтожить. Следите, смотрите и слушайте!

– Будем! Будем следить, смотреть и слушать, начальник! – завопили бесы.

– А вот я расстарался и уже подслушал кое-что по данному вопросу! – раздалось возле Кактуса вкрадчивое шипение, и перед ним появился Михрютка.

– Ты кто такой? – удивился бес. – Откуда взялся?

– Безработный домовой Михрютка! – представился тот, расшаркиваясь ворсистыми лапами.

– С чем явился, домовой?

– С доносиком к вашей темности.

– Докладывай!

Выслушав Михрютку, Кактус решил, что к теме собрания доклад об ожидаемом прибытии на остров провинциальной девчонки-молитвенницы со своим Хранителем прямого отношения не имеет, но домового похвалил за усердие и принял в крестовскую группировку. Тем бесовское собрание и закончилось.

Бесы снова полетели гулять на крышу особняка Гуляровских, а с ними и довольный донельзя Михрютка: его взяли на службу бесы, обитавшие в доме Мишиных. Определили его в домовые, и Кактус посоветовал Жану, главному домашнему бесу Мишиных, поселить его в отопительном отсеке подвала – по традиции.

– Будешь зваться Михрюткой Запечным, – сказал домовому Жан, важный черный бес, похожий на ящера, с акульими зубами, гребенчатым хребтом и неподвижными желтыми глазами. – А первое задание тебе будет такое: вместе с нами повлиять на Мишина, чтобы он не брал в дом эту псковскую девчонку-богомолку. Не ко двору она нам.

– Понял, начальник, – сказал обрадованный Михрютка. – Будем стараться, будем влиять.

– Ну, а теперь полетели к Гуляровским – догуливать. Праздник продолжается!

Жан и представить себе не мог, что и сам Мишин, и его Ангел Хранитель Димитриус уже час как держат путь на Псков – за Аней Мишиной. Слава Богу, совсем не так догадливы и проницательны бесы, как их порой рисует пугливая людская молва, иначе никакого веселья на крыше Гуляровских в эту ночь уже больше не было бы… Но бесы пока ничего не знали, ни о чем не догадывались, ничего не предвидели и потому продолжали веселиться.



Глава 2



В телеграмме из Петербурга было сказано: «БУДУ ЗВОНИТЬ ПЯТОГО В ДЕСЯТЬ УТРА НА ГЛАВПОЧТАМТ ТЧК МИШИН».

Бабушка с Аней жили на окраине Пскова в скромном деревянном домике с большой старой березой у калитки и крохотным садиком позади дома. Отсюда до главного почтамта в центре города надо было ехать много остановок на автобусе, а до автобусной остановки еще идти пешком минут пятнадцать, но они встали рано, вышли из дома заранее и на главпочтамт явились к девяти часам.

– А чего это вы так рано? Написано же – в десять. И что это людям дома не сидится? – проворчала с рождения чем-то недовольная девушка в окошке с надписью «Международные и междугородные переговоры», когда они показали ей телеграмму. – Ждите. Когда Санкт-Петербург появится на проводе, я вас вызову.

Они прошли в угол зала и сели на скамейку. Аня взяла бабушку под руку и прижалась к ней. Когда они сидели так, рядышком, любому было ясно, что это бабушка с внучкой. У бабушки волосы были белые, а у внучки светло-русые, но обе они носили косы, только бабушкина коса была скручена в тугой узел на затылке, а у внучки свободно падала на спину и спускалась ниже пояса. Обе были круглолицые, румяные, а больше всего похожи у них были глаза – широко расставленные, серо-голубые, ясные.

Влетевшие за ними Ангелы Анастасий и Иоанн встали по сторонам скамьи, один со стороны бабушки Насти, другой со стороны Аннушки.

Целая стая мелких бесов с озабоченным видом шмыгала по главпочтамту: одни просматривали свежие газеты и журналы, другие читали, не вскрывая конвертов, чужие письма, третьи с деловым видом ныряли в посылки и шарили в них. Увидев двух могучих и сияющих Хранителей, бесы метнулись прочь, даже не попытавшись затеять свару. Только бесовка с пастью от уха до уха, крутившаяся рядом с девушкой, так неприветливо встретившей бабушку с внучкой, осталась на месте. Но и она спряталась за спину подопечной и притихла.


– День сегодня жаркий будет, – сказал Ангел Анастасий, – как бы Настеньке пораньше домой вернуться: ей нельзя долго находиться на солнце.

– Будем надеяться, что Мишин позвонит вовремя.

– Неожиданный какой человек! Ты все-таки думаешь, что он позвонит сюда с дороги по своему хитрому телефону?

– Димитриус обещал ему подсказать, мы ведь держим с ним связь по зерцалу. Но даже родной Ангел Хранитель не знает, что Мите придет в его буйную голову в следующую минуту. Несколько часов назад, когда Димитриус меня вызывал, Митя почему-то разгуливал по цветочной оранжерее в городе Нарве.

– Может, цветы покупал?

– Это в шесть часов утра?

– Да, непредсказуемый человек. Ну что ж, будем ждать. А ты попробуй пока внушить Аннушке, что отец может сам за ней приехать.

– Сей момент внушу. Конечно, если Митя не позвонит в десять, как обещал, нам лучше будет сразу же вернуться домой.


Долгое время бабушка с внучкой молчали, потом Аня заговорила:

– Бабушка, знаешь, мне почему-то кажется, что папа захочет сам за мной приехать.

– Может быть, детка, очень может быть. Это было бы с его стороны вполне благоразумно.

– А папа благоразумный человек, бабушка?

– Благоразумный. Только не всегда и не очень.

– Мне так хочется его увидеть, узнать, какой он…

– Ты же много раз видела его фотографии в альбоме.

– Он на всех фотографиях или смеется, или улыбается. Он, наверное, очень веселый и добрый, да, бабушка?

– Зла в нем не было, а вот серьезности порой не хватало. Но с тех пор как появились эти фотографии, прошло почти десять лет. За это время многое могло измениться.

– Я думаю, папа не очень изменился.

– Дал бы Бог…

Они снова замолчали. Стрелки часов почти не двигались и еле-еле доползли до половины десятого.

– Бабушка, а почему папа с мамой развелись?

– По глупости.

– А по чьей глупости – маминой или папиной?

– По обоюдной. Но давай-ка мы с тобой не будем обсуждать их поступки, это все же твои родители.

– Это грех?

– Без сомнения.

– А я думала, что имею право знать, почему мой папа и моя сестра живут отдельно от меня…

Назад Дальше