Пока наилучшим выходом было просто ждать и не дергаться. Интересно, этот докторишка в курсе, как гвардейцев обучают брать языков? Если оживший покойник, действительно, помнит боевые навыки, то при малейшей попытке сопротивления, он попросту разорвет сухожилия на ноге бывшего командира. Одним движением пальцев. Хрясь – и готово. А с такой травмой в Гвардии делать нечего.
Что ж, док, ладно, пусть будет по-вашему. Пусть все пока будет по-вашему. Но учтите – подобные выходки не забываются. И не прощаются. Никогда. Никому.
Офицер стоял неподвижно. У его ног неподвижно лежал мертвый солдат. Не выпуская «пленника». И свою потенциальную жертву.
– Не обижайтесь, я всего лишь продемонстрировал результат своей работы, – с невинным видом сообщил Фурцев, – Вы ведь именно этого от меня хотели?
Офицер стоял и молчал. Едва сдерживая клокочущую ярость. И боль в ноге. Неподготовленный, нетренированный человек уже орал бы и корчился от такой боли. Но Начальник Гвардии решил не доставлять такого удовольствия Фурцеву. Ни при каких условиях.
Фурцев улыбался…
– Сейчас я вас освобожу, офицер. Считайте все происшедшее шуткой. Или точнее, маленькой местью за мою безвинно пострадавшую руку. Надеюсь, теперь мы квиты?
Не дождавшись ответа, доктор ткнул в клавиатуру. Пальцы мертвеца разжались. Воронов нагнулся, помассировал ногу. Не нужно было задирать штанину, чтобы рассмотреть следы жесткой хватки. Они, следы эти, прощупывались через тонкую ткань. С недельку придется похромать. Как минимум, с недельку.
Солдат, чье разорванное снайперской пулей сердце, не билось уже несколько дней, пополз обратно к своему столу. Хотя нет, теперь он направлялся к соседнему – туда, где лежали останки милвзводовского снайпера.
Так, а это еще зачем? Воронов вопросительно взглянул на Фурцева.
– Небольшой штрих в завершение демонстрации, – пожал плечами тот, – Я дал нашему бравому бойцу новое задание.
«Бравый боец» добрался до очередной цели. Рывок…
Безжизненное тело бедняги-милвзводовца слетело на пол. Если верхняя часть трупа уже была изуродована самоликвидатором дальнобойки, то нижняя вполне подходила для эффектного заключительного «штриха».
На ногу мертвого снайпера обрушился твердый, как камень, хорошо набитый за долгие годы тренировок кулак.
Мертвец нанес один-единственный точный, профессиональный удар… Отвратительный хруст – и вышибленная из сустава коленная чашечка милвзводовца отлетела к стене. Шмякнулась о гладкую белую поверхность. Оставила кровавую кляксу с потеком.
Воронов чуть приподнял бровь. Однако же! Высший пилотаж! Подобными приемами владели немногие гвардейцы. И уж, конечно, Фурцев, эта лабораторная крыса в белом халате, не мог знать таких секретов рукопашного боя. А значит… Это означало только одно. Что расстрелянный солдат или что там от него осталось, действительно, помнит то, чему его учили при жизни. Дико, но факт. Воронов видел все своими глазами, а уж им-то он еще доверял.
* * *
– Я подумал, наш гвардеец тоже имеет право на маленькую месть, – Фурцев снова улыбался. И снова нажимал клавиши. – Вы так не считаете?
Начальник президентской Гвардии не ответил – Начальник президентской Гвардии тупо пялился на своего бывшего подчиненного. А бывший подчиненный буквально раздирал изувеченные останки милвзводовского снайпера. Только он мстил своему убийце без ярости, без боевого пыла и даже без хладнокровного расчета. Невозмутимо, как машина. Рефлекторно…
Воронов силился вспомнить имя гвардейца. Не мог. Что, почему-то, жутко расстраивало.
«Сумасшествие какое-то, – промелькнуло в голове. – Один покойник выясняет отношение с другим, а я, в компании с чокнутым ученым, наблюдаю за возней этих двух кусков мяса и страдаю от чувства вины». Начальник Гвардии пожалел, что вообще пришел сюда сегодня.
– Так вы не согласны со мной, офицер? – напомнил о себе Фурцев. – Право, а? На маленькую месть, а?
Воронов поднял глаза.
– Если уж говорить о возмездии, то, по-хорошему, на месте разбитого колена милвзводовца должна быть твоя голова, док.
Потом, вздохнув, добавил:
– Да и моя тоже. Так справедливо.
– Ну, полноте вам! Не забывайте, это всего лишь мертвое тело и восстановленные рефлексы. Сочувствовать рабочему материалу, испытывать симпатию или просто жалеть его – глупо. Но давайте, как вы любите говорить, ближе к делу. У вас есть еще вопросы ко мне?
– Есть, – офицер взял себя в руки.
Ближе к делу – вот именно! Вот то, что ему сейчас нужно! Чем ближе к делу, тем дальше от дурацкого ощущения нереальности происходящего и совершенно неуместного сейчас совестливого самоедства.
– Предполагаемый радиус действия системы управления вашим рабочим материалом?
– Все зависит от рельефа местности и мощности передатчика. Но даже при самых неблагоприятных условиях зона уверенного приема импульсных сигналов полностью накроет городской район средних масштабов.
– Способ поиска цели?
– Визуальную и аудиоинформацию на компьютер оператора передают миникамеры со встроенными микрофонами, которые маскируются под одеждой и кожей.
– Маскируются? Под кожей?
– Да, камеры спрятаны. А для лучшей ориентации в пространстве самого рабочего материала активизируются глазные и слуховые нервы.
– Оператор может подключаться к этим нервным центрам и обходиться без камер и микрофонов?
– Думаю, со временем такое будет возможно. Уже заканчиваются работы по созданию экспериментальной партии чип-маяков на гелевой основе, которые способны заменить наружные технические средства наблюдения. Но это очень дорогая технология. И не очень ненадежная. К тому же гелевые чипы пока совместимы лишь с живой тканью. Теоретически, на живые организмы их можно ставить хоть сейчас. На мертвые – еще нельзя.
– Насколько сложно управлять мертвыми солдатами?
– Не сложнее, чем играть в компьютерные игры. Как показывают опыты с учебными моделями, освоить управление на элементарном пользовательском уровне можно за несколько часов.
– Оператор лично управляет всеми действиями рабочего материала?
– Не совсем так. Правильно скоординировать отдельные движения трупа очень сложно, поэтому пришлось разрабатывать специальную схему управления.
– Принцип действия?
– Нажатием одной клавиши оператор запускает целый алгоритм комбинированных команд-заданий. Вперед, назад, вправо, влево. Идти, бежать, ползти, убить. Или, например, захватить пленника, как в случае с вами.
– Дальше?
– Дальше все делает компьютерная программа и прижизненный опыт материала. Виртуальная нервная система активизируют необходимые для достижения поставленной цели рефлексы. А рабочий материал выполнит задание наиболее привычным для него способом. Привычным до смерти, я имею в виду. Одни прыгают на врага прямо с лабораторного стола, другие скатываются ему в ноги; одни выбивают коленные чашечки, другие предпочитают выворачивать из суставов голеностопы. Боевые навыки, лучше всего усвоенные в мире живых, остаются особым индивидуальным стилем и в «Мертвом рае».
– Выходит, бойцу, которого вы натравили на меня, раньше очень нравилось драться лежа на брюхе и ползая на четвереньках?
В точку! Доктор недовольно поморщился. Воронов позволил себе улыбнуться. Немного – краешком рта. Ухмылка была мимолетной, но заметной – он постарался.
– Согласен, над нервными центрами, отвечающими за координацию движений и вестибулярный аппарат материала, следует еще поработать. – Фурцев говорил, нажимая клавиши и пытаясь заставить мертвеца влезть на пластиковый стол. Не очень, впрочем, преуспевая в этом. – Но у меня есть время, пока Президент не выбрал полигоны для полномасштабных испытаний «Мертвого рая».
– Обычно такие полигоны выбираются быстро.
– Ничего, я успею. Когда будет нужно, я поставлю ваших Гвардии покойников на ноги. Скоро вы и сами не отличите своих мертвых солдат от… хм… временно живых.
Доктор не удержался от смешка.
– Еще вопросы?
– Да, один. Когда вы все-таки планируете прекратить отстрел? Если ваши успехи, действительно, столь грандиозны, не пора ли притормозить? Недоукомплектованность Гвардии достигла критического уровня. И, если говорить начистоту, я уже начинаю опасаться, не полетит ли следующая пуля милвзводовского снайпера в меня.
Фурцев набрал побольше воздуха. Для демонстративного вздоха сожаления:
– Я все понимаю, но эксперимент не завершен. Наше с вами тайное киллерство окончится сразу, как только в нем отпадет необходимость. Не раньше и не позже. Ну, а теперь мне пора продолжать работу. Честь имею, офицер.
То есть, скатертью дорога… Так неожиданно и бесцеремонно выставлять чужаков со своей территории умел только доктор Фурцев.
Прощаться Воронов не стал. Молча повернулся, шагнул к выходу. Уже в дверях его окликнули:
– А, кстати, насчет пули, которая полетит в вас – дельная мысль! Должен же быть у мертвецов свой командир! Да и живых офицеров не мешает бы менять время от времени. Риск переворота, знаете ли…
Воронов обернулся. Глядя на его каменное лицо, доктор рассмеялся. Птичьим каким-то смехом:
– Успокойтесь. Шутка, шутка, просто шут-ка! Ступайте и спите спокойно. Живой вы пока более ценны.
Когда дверь захлопнулась (До сих пор извлечь шум из мягкого звукоизолирующего пластика не удавалось никому. Воронову – удалось), Фурцев уже не смеялся. Не улыбался даже.
Или, может быть, все-таки, не шутка? Или от мертвого Воронова пользы будет больше, чем от живого? Этот напыщенный индюк в погонах только что продемонстрировал изумительную реакцию. Определенно, таким рефлексам место на лабораторном столе «Мертвого рая».
Пальцы Фурцева все стучали по клавиатуре.
Гвардеец с простреленным сердцем, все тщился влезть на прозрачный стол. И не понять было, то ли нелепые движения покойника злили, то ли забавляли человека в стерильно белом халате.
Фурцев что-то насвистывал. Что-то нейтральное. Из классики что-то.
Часть первая
Ночь
Глава 1
Желание взглянуть на небо здесь, в Ростовске, возникает редко. Чрезвычайно редко. Небо-то – оно в клеточку! От высотки к высотке протянуты черные царапины проводов с бесчисленными переходными стыками. И вдоль, и поперек, и косым крестом протянуты. На первый взгляд – хаотичная паутина, брошенная на город небрежной рукой. Но хаос этот кажущийся. И рука отнюдь не небрежная. Аккуратно и расчетливо опутала она каждый район, каждую улицу, каждый квартал. Кому, как не Денису Замятину, знать об этом?
Нет, порядка в хитросплетении электрических, телефонных и бог весть, каких еще проводов не меньше, чем в строгих милвзводовских инструкциях. Ибо вся эта густая сеть создавалась в первую очередь ради направляющих тросов – подвесных дорог и тропинок службы наружного наблюдения.
Их Денис знал отменно и без труда, навскидку, распознавал в подвесных коммуникациях основные линии, вспомогательные, страховочные и запасные. Вот этой, к примеру, он воспользовался прошлой ночью для перехода на другую сторону Трассы. Мостик натянутых над шоссе тросов и проводов похож на двойную решетку. Впрочем, на решетки там, вверху, похоже всё. Одинарные, двойные, тройные… Решетки, решетки и еще раз решетки. Печальное, гнетущее зрелище.
Вряд ли в этих частых перекрестиях именно здесь и именно сейчас прячется мобильная камера. Вряд ли она приткнулась под карнизом той вон или этой крыши. И совсем уж маловероятно, что кто-то из коллег-операторов похерит инструкции и воспользуется «Летящим глазом» днем.
Денис все понимал, но поделать с собой ничего не мог. Снова и снова он поднимал глаза вверх, снова и снова подставлял лицо свинцовому небосводу, изуродованному рубцами проводов. Только небо могло его сейчас спасти. Небо и подвижные мини-камеры наружки.
Небо равнодушно смотрело вниз.
Направляющие тросы проводов были пусты.
* * *
– Он? Точно? – послышалось за спиной.
Вот гады! В открытую уже идут! Рядом совсем! Денис оглянулся. Быстро, воровато, поверх высокого воротника.
– Што пудов!
Шепелявил невысокий, суетливый человечек неопределенного возраста. Ни рыба, ни мясо, – говорят о таких. Юркие руки, будто бы живущие своей собственной жизнью, дерганное лицо, бегающий взгляд, уйма ненужных нервных движений. И одежонка – так себе: дешевенькая, плохонькая, безвкусная. Потертая и никчемная, как сам хозяин.
Говорил шепелявый, прикрыв рот рукой. Не то пытался приглушить шепот, не то прятал изрядную пробоину в передних зубах и уродливую родинку над верхней губой, больше смахивающую на позорную татуировку.
Гадать, о ком шла речь, не приходится. Дениса обсуждают – кого же еще. Троица из районной группировки Волков выпасала его от самого Пятачка. Группировщики… Орги… Ни поднятый воротник куртки, ни надвинутая на глаза шапка-колокол не уберегли его от цепких взглядов городских волчар.
Угораздило же долбанную видеокарту полететь именно сегодня! Да и сам виноват: потерял сноровку, разучился за месяцы безвылазной домашней работы быть серым и незаметным. Расслабился, блин, успокоился, забыл, что такое Улица. Идиот! Думал, идешь по охраняемой Межрайонной Трассе, так можно и по сторонам не смотреть?
– Мелкий он какой-то… – спокойный уверенный голос сзади.
Еще ближе!
– Да жуб даю, Колян! – снова шепот-присвист.
Смешно, кабы не было так грустно. На самом-то деле жертвовать шепелявому нечем: зубы, по крайней мере, передние отсутствовали у него напрочь.
– Щас в шледилы молодняк идет. Молокошоши хилые…ля! Кожлы доходные, шоплей перешибить можно, а бабок гребут – немеряно. Я вот помню…
– Ты что скажешь, Ахмет? – спокойный не счел нужным дослушивать невнятный бубнеж до конца.
Денис оглянулся еще раз.
– Он, – коротко бросил небритый чернявый крепыш-кавказец с поломанными ушами и носом.
И ускорил шаг – из-за неуклюжей медвежьей походки борца-ломщика тот, кого назвали Ахметом, немного отставал от спутников.
Этих двоих – беззубого волчьего шестерку и мрачного кавказца – Денис узнал еще на выходе с Пятачка. Месяца четыре назад оторваться от них удалось только чудом. Тогда его вычислили по муниципальной кредитке. Налички не хватало, и Денис имел неосторожность сверкнуть в магазине самообороны кредитной карточкой. Такой, кроме сотрудников Периметра, в наше время, пожалуй, никто и не пользуется. А следаки формально принадлежали к периметровской службе. Хоть и жили за его пределами. Как и положено операторам наружки.
В общем, очень приметную карточку Денис вытащил из кармана в самом криминальном районе города.
Эх, сглупил, протупил по-черному! Поддался идиотскому порыву, решив обзавестись оружием. Если так вообще можно назвать компактный «МУД (шдх)», в просторечье – «мудак». «Маломощная укороченная дубинка (шоковая домашнего хранения)» – символическое, но, пожалуй, единственное более-менее эффективное и, потому, достаточно дорогое средство самообороны. Из легальных, разумеется.
Сосед по сектору Игорь Зверев как-то показывал подобную игрушку. Разгуливать с ней по городу после снятия пломбы, зарядки и активизации нельзя, но использование МУД для защиты жилья от незваных гостей даже поощрялось властями. Как говорилось в инструкции, дубинка способна убить человека. Вот только максимального – смертельного – заряда «мудака» хватало бы лишь на одного гостя. А группировщики по одиночке не ходят. А пока подзарядишь снова…
Честно говоря, Денис предпочел бы иметь в ящике рабочего стола оргскую заточку. Из тех, Волчьих. Последний писк: плоская заточенная с двух сторон арматурина, похожая на короткий обоюдоострый меч. Или не на короткий. А то – и на целую пику. Ручка, обмотанная для удобства изолентой. Или, как у некоторых пижонов, запаянная в разноцветные кружочки оргстекла.