– Надо же, чем это пахнет? – спросил Павел, когда зашел.
– Угадай, – черт дернул меня спросить.
– Ты что, выводила тараканов? – предположил он.
– Это ужин. Я приготовила ужин, – огорченно сказала я. И добавила: – А тебе придется его съесть. Ха-ха.
– Смешно. Ну, давай попробуем. – Он осторожно принюхался к содержимому тарелки. – А что это?
– «Еда», – заверила его я. Мне было любопытно.
Павел откусил кусочек. Потом еще. Потом нацепил на лицо выражение счастья и блаженства. Я расслабилась. Ну не может быть плохим мужчина, который так переносит неприятности!
– Я решила, что ты прав насчет денег. Мы должны вместе решать, на что их тратить. Ты ведь не виноват, что я пока зарабатываю больше тебя.
– Ну, слава богу, значит, ты все-таки любишь меня, – сделал Павел нелогичный вывод.
Я кивнула, и мы провели по-настоящему прекрасный вечер. Выбросили «еду», сварили пельмени и долго болтали, целовались и занимались любовью. Мы мечтали о пикниках в подмосковном лесу, о совместных путешествиях по миру, о морских круизах, где под шум мягких соленых волн будем засыпать, сплетая руки. Мы мечтали о детях.
Через пару дней идиллия кончилась. Я отвозила Пашу на работу. С тех пор как его супруга наговорила мне гадостей и отобрала Пашину машину, я все чаще по утрам подвозила его до метро, а потом и до работы. Это выходило само собой. В самом деле, глупо было бы ему переться по пробкам в автобусах и толкаться в переходах метро. Я делала небольшой крюк и подбрасывала Павла к офису этих самых кондиционеров. Иногда Паша просил забрать его вечером, но в основном я не могла. Или могла, но говорила, что не могу. Мне не хватало этих часов, когда в одиночестве, среди кучи железа, набитого людьми, я могла подумать обо всем или просто в голос подпевать рок-звездам на радио «Максимум». Я очень любила ездить одна, как оказалось. И вообще, мне не хватало этой пресловутой личной зоны, пространства, в котором можно побыть наедине с самой собой. Паша почему-то старался заполнить собой любую мою свободную минуту. Он даже в ванную ко мне вламывался через пять минут после того, как я туда заходила. Он садился на краешек ванны и смотрел на меня, разговаривал со мной. Иногда по ночам я ждала, пока он уснет, и тихонько выбиралась на кухню, где долго в одиночестве пила чай и смотрела в окно.
– Что ты там делаешь одна? Иди ко мне, – командовал Павел, если просыпался и обнаруживал, что меня нет.
Так вот, я везла его на работу, а Павел щелкал радиостанциями, потому что совершенно не переносил «грузовой» рок радио «Максимум». Я задумалась о своем и не сразу разобрала, что он говорит:
– У нас дом в Малоярославце. Я там вырос, как ты помнишь. А теперь он покосился, и я давно собираюсь, но никак не соберусь его поправить.
– И что? – выдохнула я.
– Мы бы могли там летом отдыхать.
– Я не люблю Малоярославец, ты же знаешь. Там полно родни, которую я не перевариваю и которая не переваривает меня.
– Ну, дорогая, это же все глупости и детский сад. Все давно выросли и изменились.
– А тогда, на свадьбе у Галки, ты был другого мнения, – съязвила я, потому что уже догадалась, к чему он ведет. Догадалась и заранее жутко разозлилась.
– Ну брось. Там прекрасная экология. И если у нас появится ребенок, его будет с кем оставить.
– Допустим. И что?
– Да нет, ничего. Просто я говорю, что собираюсь этим заняться, пока не наступили холода.
– Занимайся, – ледяным голосом проговорила я, злясь на себя, что не могу принять такой поворот событий.
– Ты пойми, что я это сделаю для нас.
– А от меня чего надо? – поинтересовалась я.
– Ну, я готов сам все там делать по выходным. Надо только купить строительные материалы.
– Какие? На какую сумму?
– Я не знаю точно. Долларов на четыреста, наверное, хватит. Там же фундамент надо будет кое-где переливать. И крышу перестелить.
– Я не дам этих денег.
– Как это? – опешил Павел. Или сделал вид, что опешил.
– Так. Я не собираюсь вкладывать свои деньги в ремонт твоего дома в Малоярославце.
– Это не мой дом, а наш. И деньги я трачу не твои и не свои, а общие, – заверещал срывающимся голосом он, а мне стало как-то противно и тяжело на душе.
– Где написано, что это наш дом? Мы с тобой даже не женаты, и насколько я знаю, ты не разведен и не занимаешься этим вопросом. Так что юридически это только твой дом. Твой и твоей родни. Может, даже и жены, надо посмотреть документы.
– Зачем ты так?
– Как? – прищурилась я.
– Зло. Жестоко.
– Это же просто правда. Ты разводишь меня на деньги, – выдавила я из себя весь яд и замолчала.
Павел сидел с перекошенным лицом и молчал. Потом побледнел и процедил сквозь зубы:
– Останови машину.
– Нет проблем. – Я затормозила у перекрестка и отвернулась. Мне было больно, я боялась, что никогда больше его не увижу, но из чистого воспитания дождалась, пока он выйдет из машины, и, ни слова не сказав, газанула и скрылась в потоке машин. В тишине ехала минут десять, потом дрожащей рукой ткнула кнопку любимой радиостанции и заревела.
На работе я весь день созванивалась с Дашкой, Алинкой и Марго по очереди и вперемешку. Все они хором заверили меня, что я поступила совершенно правильно. А Марго прибавила жестко:
– Если я не ошибаюсь насчет твоего Паши, а я редко ошибаюсь в мужиках, то сегодня он придет домой. Может быть, поздно, вероятно, будет пьяным, но придет обязательно. Такие не отцепятся, пока все соки не выпьют.
– Спасибо на добром слове, – промямлила я.
Мне было очень плохо. Если бы тогда, на свадьбе, меня предупредили, что мой ностальгический роман примет такие формы, я бы ни за что не поверила. Или поверила бы и ни за что не стала бы заваривать такую кашу. Самое ужасное, что Марго оказалась права. Паша пришел под утро совершенно пьяный. Лег рядом и заявил, что я самая ужасная женщина на свете. Но он слишком меня любит, чтобы бросить. Не могу сказать, чтобы я действительно чувствовала и считала себя ужасной женщиной, но его жертву я приняла. Разговоров о деньгах на ремонт дома он не возобновлял, а я не настаивала. Между нами растянулась полоса похожего на вязкий кисель молчаливого перемирия. Словно много лет женатые, уставшие друг от друга супруги, мы просто возвращались по вечерам по одному и тому же адресу и садились на общий диван перед общим телевизором. Я платила за квартиру, но перестала покупать продукты, возобновив традицию питания в маленьких кафе. Павел ничего не требовал, но тоже ничего не приносил и не готовил. Я только и ждала, когда же этот хлипкий союз осыпется и исчезнет. Однако он держался довольно долго. Пока в конце февраля не оказалось, что этот союз необходимо сохранить любой ценой – я узнала, что жду ребенка.
– Что?! Ты сошла с ума. Почему вы не предохранялись? – заколыхалась Марго.
– Мы предохранялись. Я не знаю, как так получилось, – уныло объясняла я.
– Какой ужас! – округлила глаза Дашка.
– Да? – переспросила я и подумала, считаю ли я сама происходящее ужасом. Не уверена.
– Ну не знаю. А что, ты хочешь ребенка? – сбавила обороты Дашка.
– Я не уверена. Конечно, Паша – не принц, но он меня любит. Мы прожили с ним вместе целых полгода, я никогда еще ни с кем столько не жила. И мы не опротивели друг другу совсем уж. Просто притираемся.
– Ты занимаешься самообманом. Неделю назад ты говорила, что вы надоели друг другу до оскомины, – поправила меня Алина и подлила мне чаю.
Мы сидели у нее дома. Я давно не была у нее дома, с самого института. Алина жила недалеко от меня, на улице Подбельского, но она сама приезжала ко мне и к девчонкам. Сегодня же нам надо было срочно найти уединенное местечко с возможностью поплакать. У меня было нельзя, так как я не готова была делиться новостью с мамой. Дашка с Жоркой поссорились и находились в состоянии холодной войны, там он не дал бы поговорить спокойно. Марго могла бы нас всех принять у себя, она имела прекрасную двухкомнатную квартиру в Гольянове, совершенно отдельную и к тому же красиво обставленную, но была помешана на чистоте и красоте.
– У меня не убрано, – прощебетала она, когда я кричала, что мне срочно надо всех увидеть, иначе они могут опоздать и найти мой похолодевший труп. – Приезжайте завтра. Я к утру все приведу в порядок.
– Невозможно, – простонала я, глядя на тонкую, похожую на палочку Коха полоску теста для беременных. На нем жирнела и ухмылялась вторая полоса, а я даже не могла точно вспомнить, когда у меня последний раз были месячные.
– Тогда приезжайте ко мне, – сказала Алина, и я оценила этот шаг.
Алина никого никогда не звала к себе. В наследство от бабушки ей досталась крошечная двушка в кирпичной пятиэтажке. Но прежде чем умереть, больная бабуля битый десяток лет жила в этой квартире. Она ходила под себя, всюду разбрасывала лекарства и портила внучке нервы. Теперь квартира полностью отошла к Алине, но реально лежала в руинах. Аля успела только содрать везде старые обои, повыбрасывала воняющие лекарства и выкинула всю бабушкину мебель. На дальнейший ремонт денег так и не нашлось…
Мне лично, когда я попадаю к ней в дом, страшно хочется загнать туда бригаду чучмеков с ведрами шпаклевки и краски «Тиккурилла». Но сегодня я даже и не оглядывалась по сторонам, так была поглощена свалившимся на мою голову материнством.
– Мне в этом году будет двадцать семь и… Я боюсь, что если сделаю аборт, то потом не смогу родить никогда, – озвучила я самую страшную мысль.
– А от Паши рожать ты готова? От него же не будет никакой помощи. – Марго не жалела меня. И правильно.
– Я не знаю. Он всегда говорил мне, что очень хочет ребенка. По крайней мере, малыш будет расти с нормальным отцом.
– Ага. А тебе все-таки придется тратить деньги на его дом в Малоярославце, – пообещала Дашка.
– Я уже на все согласна. Это же судьба.
– Судьба… Да это плохие презервативы, а не судьба, – в сердцах воскликнула Алина.
Я поняла, что с подобной проблемой ей и самой приходилось сталкиваться.
– А какой срок? – спросила Даша.
– Я не знаю. В том-то и дело. Примерно месяца полтора. А может, и два.
– Как так… ты не знаешь? – удивилась педантичная Маргарита.
– Вот так. Не помню, – отрезала я.
– Ты хочешь ребенка?
– Понятия не имею.
– А ты уверена, что он обрадуется?
– Да, – ответила я.
На чем зиждется моя уверенность, я не могла объяснить. Но почему-то в этом я не сомневалась. И у меня появилась собственная версия моего будущего, которая выглядела примерно так: я говорю Паше, что готова родить ему ребенка, он, конечно, сильно зол на меня из-за моей жадности и недоверия к нему, но ради ребенка согласен все забыть и начать заново. После этого мы снимем квартиру получше и станем откладывать деньги на няню. Паша наверняка будет заботливо прыгать вокруг меня, кормить с рук клубникой и поминутно спрашивать, как я себя чувствую. А после того как родится ребенок, я смогу наконец оценить его (Пашу) по достоинству, и через нашу общую любовь к ребенку мы преодолеем все сложности и несуразности наших отношений. И пусть он никогда не станет дизайнером, а я не смогу хвастать перед подругами кольцами с бриллиантами в десять карат. Главное, у меня будет ребенок. И настоящая семья.
– Дорогой, я хочу с тобой поговорить о чем-то очень важном, – дергала я Пашу за рукав вечером того же дня. Подруги поохали, покряхтели и сошлись на том, что сначала надо поговорить с Пашей и только потом что-то решать.
– А? – буркнул он, не отрывая взгляда от телевизора.
– Мне надо с тобой поговорить!
– О чем? – Снова глаза ловят маленьких зеленых футболистов на экране.
– О важном, – рявкнула я и вырубила телевизор.
– Ну? – Павел пристально посмотрел на меня, и я поежилась.
– Что бы ты сказал, если бы узнал, что у нас может родиться ребенок? – издалека забросила я удочку, но, кажется, Паша все сразу понял.
Он побледнел, вытянулся в кресле, как струна, и сказал:
– Это правда?
– Что? – заюлила я.
– Ты беременна?
– Да. У нас будет маленький. Ты рад? – Я смотрела в его лицо и понимала, что, по всей видимости, он не рад.
– Какой срок? – деловито осмотрев меня, спросил Павел.
– Я точно не знаю. Наверное, месяц. Я только сегодня узнала.
– А ты уверена?
– Ну, там была такая жирная вторая полоса, что… Хочешь, я тебе покажу? – подскочила я.
– НЕТ! – вскрикнул Павел и отшатнулся.
– Хорошо-хорошо, – остановилась я и стала ждать, что он скажет.
– И чего ты хочешь? – спокойно-отстраненным голосом спросил он у меня.
– Я? Как чего? Родить нормального здорового ребенка. У нас будет настоящая семья.
– Да что ты? – противно засмеялся он. – Да посмотри ты на себя! Какая из тебя мать? Какая жена? Ты же думаешь только о себе. И ни о ком позаботиться не в состоянии.
– Это почему? – вскипела я. – Только потому, что я не глажу тебе трусы? А сам ты что для меня делаешь?
– Я отдал тебе все, – привычно бросил Павел.
– Что все? Это я сейчас готовлюсь отдать нашей семье все. Свое тело, свое здоровье, свое время и молодость. И принимаю ответственность за это. А что ты делаешь для нашей семьи?
– Все это бред и ерунда. Я делал все, что мог, когда верил, что ты меня любишь. А теперь у нас с тобой нет никаких шансов. Ты это почувствовала и залетела, чтобы удержать меня.
– Я?! – от возмущения у меня перехватило дыхание.
– Да, ты. Ты поняла, что я к тебе охладел. И, как все женщины, как и все вероломные стервы, ты считаешь, что можешь привязать меня к себе пузом. Один раз я повелся на это и даже женился.
– Это ты о жене?
– Сейчас я говорю о тебе, – жестко и холодно бросил Павел. – Итыничего нового не придумала, как привязать меня к себе ребенком. Так знай, если у меня и есть к тебе какие-то чувства, то их недостаточно для того, чтобы создать настоящую семью. И я готов еще пожить вместе и подумать, нужны ли мы друг другу, хотя ты и растоптала во мне самые лучшие чувства. Все равно я еще слишком привязан к тебе. Но воспитывать ребенка я не готов. Точно. Если ты не пойдешь делать аборт, я завтра же соберу вещи и уйду.
– Ты серьезно? – ахнула я.
– Абсолютно. Делай аборт. Я к ребенку не готов, а ты не способна и о кошке позаботиться, не то что дать жизнь человеку.
– Какой ужас… – совершенно искренне пролепетала я и села прямо на пол.
Такого поворота я ожидала меньше всего. Паша нервно закурил, накинул куртку и ушел куда-то. Я рыдала до самой ночи, потом уснула, так и не придя в себя. Не было ни одной мысли, ни одной эмоции. Я ничего не понимала, ничего не знала. Как могло получиться, что я, умная и хорошо воспитанная девушка с высшим юридическим образованием, без вредных привычек, без темного прошлого, вляпалась в такую историю? Ведь я же все слышала с самого начала. Он, по сути, то же самое говорил про жену! «Она меня не ценит, не уважает. Я ей понравился, и она решила привязать меня к себе ребенком. А я, такой благородный, отдал ей все и жил с ней ради ребенка. Дочери, которая ни в грош меня не ставит». Боже мой! Он ушел ко мне и через полгода сыграл со мной в ту же игру. И теперь уже я стала плохой. Я не забочусь о нем, не подаю ему ужин. И хочу испортить ему жизнь, привязав к себе ребенком. Ну надо же! А ведь меня предупреждали! Все. Мама, Марго и даже его бывшая жена! И правда, с чего я решила, что она плохая женщина? Ведь в отношениях всегда участвуют двое. Значит, и она с Пашей вляпалась не меньше, чем он с ней. Но что же теперь будет дальше? Аборт? А как же здоровье? Будущее? Что же делать? Что же делать?..
Глава 5
Что делать и кто виноват?
Март настолько поглотил меня собой, что я казалась себе рыбкой, плавающей в мутной зеленой воде. И плохо, и воняет, и очень одиноко, а все остальные смотрят на меня сквозь толстое стекло. Проводят по нему пальцами, постукивают, строят рожи. И ничего, ничего не делают, никак не помогают. И даже не слышно ни одного звука. Только тишина и бульканье мыслей в голове. Жизнь текла вокруг, не задевая меня и не проникая в мое тело. Вот вроде бы события в наружном мире начали сменяться. Марго, например, однажды решила, что на самом деле она – лесбиянка.
– Я больше ничего не желаю слышать про борьбу полов. Эти выродки сломали жизнь Ларке, и я не позволю сотворить то же самое со мной. Лучше я буду одна.