Шабоно огласилось приветственным кличем.
Натан знал, что удостоился величайшей из почестей, однако не стал сидеть сложа руки.
– Сестра, – произнес он, указывая на Таму.
У яномамо было запрещено звать друг друга по именам. Вместо них употребляли родственные титулы, настоящие или вымышленные. Девочка по-прежнему тихо стонала.
– Сестра все еще больна. Она получила увечья, вылечить которые могут врачи из Сан-Габриеля. Прошу вас, позвольте отвезти ее в город.
Деревенский шаман выступил вперед. Натан боялся, что тот будет отстаивать собственные методы лечения – шаманы, как правило, народ своевольный. Тем не менее старик согласился, положа руку Нату на плечо.
– Новый яко спас нашу маленькую сестру от сукури. Мы должны внимать воле богов, по которой он оказался ее защитником. Здесь я бессилен.
Натан отер каплю яда, тщательно следя, чтобы не занести его в царапину или порез, и поблагодарил шамана. Тот и так уже сделал достаточно – его природные средства смогли вовремя привести девочку в чувство, тем самым сохранив жизнь ее избавителю. Потом Нат обратился к Такахо:
– Я могу одолжить у тебя каноэ для перевозки?
– Бери что захочешь, – ответил Такахо. – Я еду с тобой.
Натан кивнул.
– Тогда нам лучше поторопиться.
Спешным порядком Таму уложили на носилки из бамбука и пальмовых листьев, затем приладили их на каноэ. Такахо, переодетый в спортивные шорты и безрукавку, усадил Ната в носовую часть долбленки и оттолкнулся веслом от берега, прямо на стрежень Риу-Негру, текущей прямиком до Сан-Габриеля.
Десять миль пути они прошли молча. Натан часто ощупывал лоб Тамы, а в глазах ее отца все явственнее читалось беспокойство. На девочку снова напало оцепенение, она дрожала и временами постанывала. Натан бережно укутал одеялом хрупкое тельце.
Такахо сноровисто вел каноэ по быстрым протокам, легко огибая поваленные деревья. Казалось, у него был прирожденный талант к поиску стремнин.
Плывя по течению, они встретили группу индейцев из соседней деревни – те рыбачили с копьями в руках. Нат наблюдал, как одна из женщин, стоя выше по течению, рассыпала над водой бурый порошок. Он уже знал, что это такое – толченые плети айаэйи. Ниже по реке порошок растворялся в воде и парализовывал рыбу, так что стоящие у берега могли собирать ее копьями прямо с поверхности. Подобный способ рыбной ловли издревле практиковался по всей Амазонии. Сколько еще проживет эта традиция? Может, поколение-два, а потом знание о ней будет утеряно навсегда.
Натан устроился на сиденье с сознанием того, что есть битвы, в которых нельзя победить. Цивилизация продолжит наступление на джунгли, чем бы оно ни обернулось.
По пути он рассматривал густую приречную растительность, превратившую русло в сплошной зеленый коридор. Кругом непрестанно ухала, квакала, хрюкала и стрекотала жизнь во всем ее многообразии.
С берегов хором вопили стаи обезьян-ревунов, яростно раскачивая ветви. Белоснежные цапли на отмелях то и дело насаживали рыбу на свои ярко-желтые клювы, чешуйчатые морды кайманов там и сям отмечали гнездовые территории этих гигантов Амазонии. В воздухе вились тучи мошки и мух-кровососок, не пропуская ни сантиметра открытого тела.
Здесь джунгли властвовали безраздельно. Они казались бесконечными, непроходимыми и полными тайн. Последний до конца не изученный участок планеты с огромными пространствами, где по сей день не ступала нога человека. Именно эти чудеса и тайны некогда побудили родителей Ната оставить свой дом ради жизни в джунглях. Со временем их единственный сын унаследовал ту же любовь к Великому Лесу.
Натан глядел на проплывающие мимо дебри, подмечая первые признаки цивилизации, и понимал, что Сан-Габриель уже недалеко. Стали появляться просеки со спуском к воде. С берега махали руками и кричали вслед каноэ дети. Даже шум джунглей казался отсюда приглушенным – ему на смену пришла какофония современной жизни: фырканье тракторов на полях, визг моторных лодок, бренчание радиоприемников в усадьбах.
И вот за поворотом реки джунгли оборвались. Сан-Габриель возник перед Натом подобно опухоли, поразившей самое чрево леса. Возле реки городок представлял собой смесь бетонных административных зданий и убогих лачуг. Холмы в отдалении были облеплены домами всех мастей и размеров. Впереди вдоль причалов и пристаней теснились скопища туристских лодок и обшарпанных барж.
Натан повернулся к Такахо, чтобы указать на свободный клочок берега, и увидел, как тот с ужасом смотрит на город, прижав к груди весло.
– Оно и сюда добралось, – пробормотал он.
Нат оглянулся на городишко. Даже его, всего пару недель назад приезжавшего сюда за припасами, оглушили шум и суета. Что же мог почувствовать тот, кто никогда не покидал джунглей?
Натан кивком показал место для «парковки» каноэ.
– Великому воину здесь нечего бояться. Мы должны доставить твою дочь в больницу.
Такахо кивнул. Он взял себя в руки, и его лицо вновь приобрело стоическое выражение, но взгляд по-прежнему перебегал от одной городской диковины к другой. Индеец провел каноэ туда, куда указал ему Натан, а потом помог снести носилки с ослабевшей Тамой на берег.
Потревоженная девочка тихо застонала и приоткрыла веки, за которыми виднелись белки закатившихся глаз. За время пути она стала заметно бледнее.
– Нам надо спешить.
Вдвоем они перенесли ее через набережную, под любопытными взорами местных и вспышками туристических фотокамер. Несмотря на «цивилизованную» одежду, налобник Такахо из обезьяньего хвоста, пучки перьев за ушами и стрижка «под горшок» выдавали в нем коренного обитателя Амазонии.
К счастью, маленькая одноэтажная больница находилась сразу за прибрежным кварталом. От остальных зданий ее отличал только выцветший красный крест над дверью, но Натан уже приезжал сюда раньше для консультаций с местным врачом, его приятелем из Манауса. Очень скоро они с Такахо прошли через дворы и занесли носилки в приемную. Больничный воздух отдавал хлоркой и нашатырем, зато был восхитительно прохладным благодаря кондиционеру. Охлажденный поток ударял в лицо, точно влажное полотенце.
Нат прошел к регистратуре и стал второпях объяснять, что случилось. Полная медсестра недоумевающе морщила лоб, пока Натан не понял, что говорит на наречии яномамо. Он быстро переключился на португальский:
– На девочку напала анаконда. Несколько ребер сломаны, но, боюсь, внутренние травмы еще серьезнее.
– Прошу сюда.
Сестра махнула в сторону двустворчатой двери, глядя на Такахо с нескрываемым подозрением.
– Это ее отец.
Медсестра кивнула.
– Доктор Родригес уехал по вызову, но я могу позвонить ему, если дело того требует.
– Звоните, – сказал Натан.
– Может, я сумею помочь, – произнес чей-то голос.
Нат обернулся. С кресла в приемной поднялась высокая стройная женщина с длинными темно-рыжими волосами. Казалось, еще секунду назад ее не было – незнакомку скрывал столбик дощатых коробов, помеченных красным крестом. Она подошла спокойной и твердой походкой и оглядела каждого из присутствующих по очереди.
Натан слегка приосанился.
– Меня зовут Келли О’Брайен, – бегло произнесла женщина на португальском, в котором Нат тем не менее различил едва уловимый бостонский акцент. Она вынула удостоверение со знакомым эскулаповым жезлом. – Я из Америки.
– Доктор О’Брайен, – сказал Нат по-английски, – нам, несомненно, понадобится ваша помощь. На эту девочку напала…
Лежащая на носилках Тама вдруг выгнулась дугой. Ее пятки замолотили по пальмовым листьям, все тело начало трясти.
– У нее судороги! – воскликнула женщина. – Скорее в палату!
Полная медсестра засеменила по коридору, придерживая двери перед носилками.
Келли О’Брайен бежала рядом с девочкой, пока мужчины не внесли Таму в крошечную четырехместную палату и не уложили на свободную койку. Хватая перчатки, стройная докторша бросила медсестре:
– Десять кубиков диазепама, срочно!
Сестра молча метнулась к шкафчику с лекарствами. Через пару секунд у Келли в руке оказался шприц с янтарного цвета раствором. Она уже приготовила жгут.
– Держите ее, – приказала она Нату с Такахо.
Вызванные по неотложному делу старый врач и еще одна медсестра наконец прибыли, и тихая больница наполнилась суетой.
– Готовьте лактат Рингера и капельницу, – скомандовала Келли, нащупывая вену на тонкой руке девочки. Она выверенным движением направила иглу и медленно ввела лекарство.
– Это валиум, – пояснила Келли за работой. – Он должен временно подавить судороги, чтобы мы смогли выяснить, что с ней.
Как по команде, конвульсии прекратились. Тама перестала молотить ногами и лежала пластом на кровати, лишь одно из ее век и уголок рта продолжали подергиваться. Келли разглядывала зрачки при свете фонарика-ручки.
Старый врач оттеснил Ната в сторону – доктор стоял по другую сторону Тамы, готовя набор для переливания крови.
Нат заглянул ему за спину и увидел панический ужас в глазах отца девочки.
– Что с ней случилось? – спросила врач, не прекращая осмотра.
Натан описал нападение.
– Она то и дело теряла сознание и опять приходила в себя. Деревенский шаман смог ненадолго вернуть ее в чувство.
– У нее несколько сломанных ребер с сопутствующими гематомами, но это не объясняет судорог и обмороков. Были ли у нее конвульсии по дороге сюда?
– Нет.
– Как насчет эпилепсии у родственников?
Нат повернулся к Такахо и перевел для него вопрос.
Индеец кивнул.
– Ах-де-ме-нах гунти.
Натан нахмурился.
– Что он сказал? – переспросила Келли.
– Ах-де-ме-нах означает «электрический угорь», гунти – болезнь или недомогание.
– Болезнь электрического угря?
Натан кивнул.
– Это он и сказал. Бессмыслица. Жертва электрического угря часто испытывает конвульсии, но непосредственно после атаки. А Тама уже много часов не заходила в воду. Не знаю… Может, так яномамо называют эпилепсию?
– Ее лечили? Назначали какие-нибудь препараты?
Ответил Такахо:
– Деревенский шаман раз в неделю ухаживал за ней, окуривая дымом микании.
Келли задохнулась от негодования.
– Иными словами, ее не лечили. Неудивительно, что стресс утопающего вызвал столь сильный припадок. Почему бы вам не отвести ее отца в приемную? Может, мне удастся подавить судороги чем-нибудь посерьезнее.
Нат посмотрел на кровать. Тама все еще лежала без движения.
– Думаете, они повторятся?
Келли встретилась с ним взглядом.
– Они и не прекращались. – Доктор указала на лицевой тик. – Это называется статус эпилептику с, длительные судороги. Большинство пациентов, перенесших такой затяжной приступ, могут входить в ступор, стонать, терять координацию. Кризы, подобные тем, что мы видели, будут случаться снова и снова. Если их не остановить, ребенок погибнет.
Нат задержал взгляд на девочке.
– Так вы хотите сказать, что судорога мучила ее все это время?
– Судя по вашим словам, в той или иной степени – да.
– Но шаман из деревни как-то смог вывести ее из ступора!
– С трудом в это верю. – Келли снова занялась девочкой. – У него не нашлось бы лекарства, чтобы разорвать цикл.
Нат вспомнил, как девочка пила из горлянки.
– И все же ему удалось. Не стоит принимать шаманов за примитивных знахарей. Я годами сотрудничал с ними. Знай вы, с чем им приходится сталкиваться, вы бы назвали их кудесниками.
– Что ж, кудесники они или нет, но наши средства гораздо эффективнее. Настоящая медицина. – Она снова кивнула в сторону Такахо. – Почему вы не проводите отца в приемную?
Келли опять повернулась к персоналу, давая понять, что разговор окончен.
Нат вспыхнул, но подчинился. В конце концов, западные медики веками отвергали терапевтическую ценность шаманизма. Нат уговорил Такахо выйти из палаты и подождать в приемной. Он усадил индейца в кресло и велел подождать, а сам направился к выходу. Он вернулся по коридору и снова очутился в душном амазонском мареве. Пусть американка верит, чему хочет, – он собственными глазами видел, как шаман вернул Таму к жизни. Если кто-то и мог пролить свет на ее загадочную болезнь, то Нат знал, где его найти.
Едва ли не бегом под палящим полуденным солнцем Натан устремился к южной оконечности города. Проскочив почти десять кварталов, он поравнялся с местной военной базой. Вопреки обычной полудреме, сегодня там царило оживление. Нат насчитал на площадке четыре вертолета с американской маркировкой. Вдоль ограды выстроились местные, таращась на залетные чудеса техники и оживленно болтая.
Нат не придал значения происходящему на базе и поспешил к панельному зданию, стоящему среди утлых деревянных строений. На фасаде было выведено «ФУНАИ». Там-то и располагался филиал Бразильского индейского фонда, центральный орган поддержки, обучения, юридического представительства местных племен банива и яномамо. Невысокое здание вмещало как кабинеты, так и приют для бездомных индейцев, забредших в город в поисках лучшей из долей – доли белого человека.
В штате ФУНАИ числился советник по делам медицины, давний друг семьи Ната и наставник его отца здесь, в лесах Амазонии.
Натан просочился в фойе, быстро прошел его и взбежал по лестнице, молясь, чтобы друг оказался у себя. Дверь была не заперта, так что еще на подходе он услышал звуки Пятого скрипичного концерта Моцарта.
Слава богу!
Нат постучал по косяку и назвался.
– Профессор Коуве?
Из-за маленького стола, заваленного бумажными кипами, на него смотрел смуглый индеец, на вид чуть старше пятидесяти. У индейца были черные волосы до плеч, у висков чуть тронутые сединой, и очки в металлической оправе. Узнав вошедшего, профессор тотчас снял их и широко улыбнулся.
– Натан!
Реш Коуве вышел из-за стола и так крепко обнял Ната, что позавидовала бы анаконда. Несмотря на худобу, индеец обладал недюжинной силой.
Тридцать лет минуло с того дня, когда он встретил отца Ната в южной Венесуэле, где занимал почетную должность шамана племени тириос. Вскоре они подружились, а потом Коуве не без помощи Рэнда-старшего смог поехать на учебу в Оксфорд и получить два диплома – лингвиста и палеоантрополога. Его также признали одним из выдающихся экспертов-ботаников в регионе.
– Даже не верится, что ты здесь, мой мальчик! Ты уже разговаривал с Манни?
Натан нахмурился, высвобождаясь из медвежьей хватки профессора.
– Нет, а что?
– Он тебя ищет. Забегал ко мне около часа назад – спрашивал, не знаю ли я, в какой деревне ты проводишь исследования.
Натан поднял бровь.
– Зачем?
– Он не сказал, но с ним была какая-то шишка из «Теллукса».
Нат закатил глаза. «Теллукс фармасьютикалс» – так называлась международная корпорация, финансирующая его работу по изучению деятельности местных шаманов.
Коуве заметил реакцию Натана.
– Ты сам подписал контракт с дьяволом.
– Что мне еще оставалось после смерти отца?
– Зря ты так быстро сдался. Ты ведь всегда был…
– Знаете, – оборвал его Натан. Он не хотел вспоминать черные дни своей жизни. Сам заварил кашу, самому теперь и расхлебывать. – Вообще-то я пришел не из-за «Теллукса».
Он рассказал о Таме и ее болезни.
– Меня беспокоит, как ее лечат. Не могли бы вы побеседовать с доктором?
Коуве схватил с полки коробку для рыбацких принадлежностей.
– Глупо, очень глупо, – пробормотал он и направился к двери.
Нат следом спустился по лестнице и вышел во двор. Ему приходилось бежать, чтобы поспеть за профессором. Минута – и они ворвались в больничные двери.