– Рядовой Кемпл, вы что, заснули?!
– Никак нет, сэр!
Миха ненавидел сержанта Камеруна всеми фибрами души, впрочем, как и все остальные солдаты седьмой роты, полностью сформированной из уголовников, набранных в различных тюрьмах. Сержант не был исключением: отслужив положенные десять лет, он стал инструктором, и если до сих пор оставался в живых, то значит, знал, о чем говорил.
– Если будете спать, то бородачи быстро прострелят вам башку, рядовой. Будьте всегда начеку, развивайте в себе чувство опасности, смертельной опасности. Доведите это чувство до паранойи, чтобы оно стало вашим вторым Я.
– Есть, сэр.
Через месяц общефизической подготовки им выдали оружие.
– Это облегченный автомат «корс», калибр пять, пятьдесят пять на пятьдесят патронов. Специально для действий в горных условиях. Я думаю, большинство из вас знакомы с оружием, и, сдается мне, больших сложностей с овладением автоматом у вас не возникнет. Он снабжен пятикратным оптическим прицелом. Сегодня мы займемся его калибровкой и более детальным изучением, во время которого вы должны научиться разбирать и собирать оружие за одну минуту, при этом успевая его чистить. А сейчас подхватили оружие и на полосу препятствий.
Рота поднялась с земли и двинулась к оной полосе, представлявшей собой лесистую местность на горном склоне. Чтобы добраться до нее, требовалось преодолеть горную речку. Каждую ночь полосу немного видоизменяли профессиональные саперы, ставившие мины в самых неожиданных местах. Впрочем, мины были не боевыми, а красящими, подорвавшегося пачкало алой пищевой краской. Редко кому удавалось пройти, не заляпавшись. В первый раз все пришли, заляпанные краской с ног до головы. По крайней мере, Михе это ни разу не удалось.
– Вы должны научиться инстинктом чуять место закладки мины. Будь то фугас или простая растяжка. Пошли.
Миха подхватил автомат, поправил бронежилет и каску, спустился в овражек, намереваясь форсировать речку. Кто-то рядом с ним встал на камешек, надеясь перейти речку сухим. Фонтан красной воды не дал ему этого сделать, неудачника отбросило назад.
– Эт-т твою мать! – отплевываясь от песка, сказал тот. – Что-то новенькое.
– Ну сколько можно повторять вам, баранам. Будьте всегда начеку, – несколько раздраженно говорил сержант, так чтобы слышали все. – Солдат, помни, самый легкий путь не значит правильный. Этот камень так и просился, чтобы на него встали, и ты, дубина, встал. Помните, враг коварен и безжалостен. Продолжайте движение.
Миха, наученный горьким опытом, вошел в воду, высокие шнурованные ботинки на какое-то время задержали ее, но она нашла лазейки, и вскоре ноги промокли насквозь. Вода поначалу была прозрачной, но быстро мутнела от песка, поднятого ногами тех, кто шагал выше по течению. Ниже раздались еще два взрыва, и Кемпл сам чуть не наступил на еле заметную нить растяжки. Перешагнув через нее, он спустя несколько метров благополучно выбрался на берег.
Было холодно, в ботинках неприятно хлюпало. Предстоял подъем в гору.
– Продолжайте движение, не стоять! – подгонял сержант.
– Но просушиться-то хотя бы можно? – спросил подорвавшийся солдат.
– А как ты думаешь, солдат, бородачи дадут тебе такую возможность?
– Нет, сэр.
– То-то же. Вперед!
Миха пошел к лесу, отметив, что сержант ходит с расстегнутой кобурой. Камерун понимал, что многие при случае не упустят возможность его подстрелить. И хотя сейчас они шли с пустыми магазинами: патроны выдавали только на стрельбище, – но кто-нибудь ради такого запросто мог незаметно украсть пару патронов. Такое уже случалось; давно, но случалось.
Кемпл вошел в густой лес и, глядя прямо перед собой, старался, как их учили, замечать подозрительные вещи, будь то сухая веточка или блеснувшая паутинка. Впрочем, миной могла оказаться простая кочка, потому следовало остерегаться всего.
– Ты прям как кот ходишь.
– Чего? – Миха отвлекся, и тут же взрыв заляпал всю его спину краской. – Дерьмо!
– Говорю, как кот ходишь, – немного посмеявшись, повторил сосед и протянул руку. – Джеймс Бингер или Барбос.
– Миха Кемпл, второго имени нет, – пожав руку, соврал он.
– Это ничего. Потом что-нибудь прилипнет, тот же «Кот», например.
– Да мне без разницы.
Кемпл повернулся: следовало добраться до вершины в числе первых, при этом задев как можно меньше ловушек, чтобы не получить какого-нибудь неприятного наказания вроде кукарекания перед строем. Почему-то петух считался самой позорной из птиц, хотя почему так было, объяснить никто не мог. А кукарекать или блеять по-козлиному Миха не хотел.
17
Вокруг царила слепящая белизна, глаза плохо подчинялись ему, но белый цвет он различал явственно. Других цветов поблизости не наблюдалось. А сверху лился яркий, ослепительно яркий свет, бьющий прямо в глаза. «В бога я не верю, а значит, это не рай, – подумал Миха. – Ну а ад выглядел бы несколько иначе».
Миха Кемпл попытался повернуть голову, но вот странно – сделать этого никак не мог. Что-то препятствовало любому движению. Вскоре он стал различать звуки, послышались чьи-то голоса, но разобрать их значение Миха не мог: просто голоса, – как ему казалось, немного тревожные. Чья-то тень приблизилась, и наступила абсолютная тьма.
Миха рывком поднялся с кровати, так что потемнело в глазах. «Какой странный и неприятный сон, – подумал Кемпл. – Он даже пострашнее иного кошмара будет». Миху передернуло, ощущение беспомощности во сне не оставляло, что было крайне неприятно. Внутри стоял холод, будто кто-то вложил в грудь кусочек льда.
– Кот, что с тобой? – с тревогой спросил Барбос. – Ты когда лежал, на труп сильно смахивал.
– Почему? – спросил Миха. Сравнение его несколько покоробило.
– Ты лежал, не двигаясь, с открытыми глазами, не моргая, и глаза были какими-то стеклянными, помутневшими, что ли… в них не было жизни. Мне даже не по себе стало.
– Долго я так лежал?
– Секунд десять, может, пятнадцать. Я даже подумал, что все, кранты нашему Коту.
– Это я так тренировался, – нашелся что сказать Кемпл. – Так, на всякий случай.
– Ну-ну, – протянул Барбос. Было видно, что он не поверил Михе.
Кемпл трудно сходился с людьми, и Барбос попал в число тех немногих, с кем он постоянно общался. В роте Миха получил прозвище Кот за свою манеру двигаться по лесу. Он проходил всю полосу препятствий с минимальным количеством подрывов, испачкавшись за всю дистанцию краской раза два, не больше. Остальные продолжали цеплять по пять-шесть мин.
– Ладно, давай быстрее, на завтрак опоздаем.
– Уже иду.
Порядки в лагере несколько ослабли, теперь разрешалось не ходить строем, как требовали в самом начале. Дозволялось свободное перемещение по территории базы, но не за ее пределы. За соблюдением этого правила строго следили всевозможные датчики и сенсоры, чтобы никто не сбежал. Дезертиров ждало суровое наказание – немедленная отправка на фронт в штрафбат. Там люди долго не заживались, о чем знал каждый.
Следующим номером их программы после довольно плотного завтрака значилось стрельбище. Миха привычно, под присмотром ефрейтора, взял свой автомат из оружейного ящика в арсенальной. Тот же ефрейтор выдал ровно пятьдесят патронов в коробочке, которые Миха принялся сноровисто заряжать в объемистый цилиндрический магазин.
– Ну покажите, на что вы способны, – предложил на полосе сержант.
Сто человек подошли к стартовой линии и по сигналу сержанта Камеруна бросились вперед. Сначала под колючую проволоку, которая тянулась добрых десять метров. Солдаты обдирали амуницию, но лезли вперед, придерживая автомат, чтобы тот не застрял в коварных квадратах затейливо натянутой колючки.
Миха Кемпл выбрался из-под первого препятствия и шагнул на следующий рубеж. Здесь были разложены колесные покрышки. Миха бежал, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться и не упасть. На этот раз он прошел данное препятствие благополучно, не упал и даже ни разу не споткнулся.
Следующим препятствием служили сетка и канат. Кемпл забирался по плохо закрепленной снизу сетке, отчего ноги выскальзывали из ячеек, и все тело раскачивалось вместе с непрочной опорой. Двойной трос не представлял из себя ничего хорошего, требовалось пройти по нему, придерживаясь руками за второй трос над головой, медленно, словно двигаясь по узкому карнизу над обрывом.
Дальше начиналась следующая десятиметровка. На этот раз двигаться пришлось из стороны в сторону внутри железного каркаса. Приходилось перебрасывать свое тело рывками, подтягиваясь на руках: как показывал опыт, так было быстрее. Миха считал каркас самым глупым тренажером.
Еще десять метров ползком в изогнутой трубе, и остальные пятьдесят метров до финиша – просто быстро пробежать. Миха упал на стрелковую позицию одним из последних и, сняв предохранитель, открыл огонь.
Первые три пули ушли в семерку, почти в молоко, и все из-за пройденной полосы препятствий. Миха никогда не любил физическую культуру, считая ее абсолютно бесполезной и мешающей нормально жить. Не любил ее и сейчас.
– Что, Кот, совсем хреново? – весело спросил Барбос, упавший рядом немного раньше и уже отстрелявшийся на лежанке.
– Еще не совсем…
Кемпл собрался; в принципе, стрельба у него получалась хорошо, и, немного успокоив расшалившиеся нервы, он выпустил последние семь патронов, которые на сей раз попали в девятки, а парочка угодила в десятку.
Пораженная мишень упала, и Миха встал на колено. Следующая появилась в десяти метрах за первой. С этой было проще, и десять патронов выбили центр картона, образовав дыру.
Следующим и последним был «лес». Здесь требовалось подстрелить мишень, выскочившую из-за ствола дерева, но подстрелить именно бородача, а не какую-нибудь зверушку. Убитый зверек сильно снимал баллы. Мишени появлялись лишь на одну секунду, и за это время нужно было успеть ее снять, при этом оценив, кто есть кто. Иногда, очень редко, вместо бородача, но очень на него похожий, появлялся «свой», а его подстрелить – последнее дело, за такое снимали вообще все баллы.
Миха стрелял почти без промаха, поставив автомат для большей точности на двойной выстрел, и словно предугадывал, откуда появится следующая мишень. Компьютер выдвигал мишени каждый раз по-новому, не повторяясь. Кемпл всегда старался стрелять в голову, за что его чуть не прозвали Кочерыжкой, но как-то не прижилось.
– Класс, – сказал подошедший сзади Медведь. Он был здоровяком, довольно-таки выносливым, но вот со стрельбой у него не ладилось.
– Привет, Косолапый, – поздоровался Миха с Медведем. – Опять пятаки?
Миха удивлялся Медведю, здоровяку с добродушно-глупым выражением лица. «За что он вообще сел? – подумал Кемпл. – Может, нечаянно убил кого, не рассчитав силу удара?»
– Угадал.
– Тебе гранатомет нужен: куда ни попадешь, одни ошметки остаются.
– Да, сержант после пристрелки обещал походатайствовать о «гранике».
Миха согласно кивнул; «граником» называли ручной револьверный тридцатимиллиметровый гранатомет «ГРД-6» на шесть выстрелов, в народе прозванный еще и «колобком». На пристрелке такой бандуры Медведь показал наилучшие результаты, поскольку только ему удалось играючи совладать с ее тяжестью, ну а таскать на себе зарядную сумку с дополнительными патронами в количестве двадцати штук ему труда большого не составит.
18
За разговорами все не забывали оглядываться на сержанта и двух его помощников – капралов, которые ходили и записывали в блокноты результаты стрельбы.
– Ну что встали? – спросил сержант Камерун, подойдя к своей роте. – Всем марш-бросок на десять километров.
Миха тяжело вздохнул, и это не укрылось от сержанта.
– Что такое, солдат, вам скучно?
– Никак нет, сэр. Очень даже весело… сэр.
Кемпл с запозданием понял, что совершил большую оплошность. Привычка все отрицать и убеждать начальство в обратном сыграла с ним злую шутку. Понимал это и сержант.
– Раз так весело, то отожмитесь тридцать раз.
Миха забросил на спину автомат и упал на землю. Наказание было не слишком суровым: могли бы приказать пробежать на пяток километров больше, хотя и отжимание отнимет много сил, а в беге Миха и так не очень силен. Десять километров он, конечно, пробежать мог: усиленные тренировки на тренажерах и нормальное питание дали ему возможность теперь это сделать, но чувствовал он себя после как выжатый досуха лимон.
Миха догнал ушедшую вперед роту, с ужасом и усмешкой вспоминая те недалекие времена, когда даже три километра казались ему неразрешимой проблемой. На финише он чуть ли не падал, будучи при этом «пустым», а не в полной экипировке, как сейчас.
На марше Миха злился, считая, что этот дурацкий бег – пустая трата времени и сил. Миха подтянул все ремешки, чтобы ничего не бренчало и не ерзало, натирая кожу до кровавых синяков.
– Ну что, размялись? – спросил сержант, когда рота остановилась, пробежав десять километров марш-броска.
– Так точно, сэр… – не слишком ровным хором ответила рота.
– Прекрасно. Тогда снимайте свое барахло и добро пожаловать на татами.
Спортивная площадка для единоборств представляла собой утоптанную землю под легким навесом, не предусматривались даже смягчающие маты. Потому все прошли в казарму, скинули бронежилеты и переоделись в легкую спортивную форму, а старую отнесли в сушилку, она на сегодня еще должна была пригодиться.
Сто человек сели в круг, где в центре стоял сержант: он был, кроме всего прочего, еще и инструктором по рукопашному бою.
– Итак, вот вы после тяжелого перехода по горам нарвались на банду бородачей, – начал Камерун свое традиционное вступительное слово. – Закончилась короткая перестрелка; кого-то подстрелили вы, кого-то убили у вас, в итоге дело дошло до рукопашки. Рядовой Кемпл, как нужно действовать, если у вас закончились боеприпасы, а враг наступает?
– Есть два варианта. Первый – замаскироваться и, как только противник подойдет достаточно близко, всадить в него нож.
– А если спрятаться не получится?
– Нападать первым.
– Молодец, рядовой, сейчас мы отработаем нападение. Я бородач, а ты – это ты. Давай.
Кемпл тяжело поднялся на ноги; после бега на длинную дистанцию они гудели и даже вроде как онемели. Взял тренировочный нож из твердой резины и двинулся на сержанта. Рукопашная, как и бег, не была его сильной стороной, но Миха собрался и провел серию резких выпадов. Камерун легко уклонялся и парировал удары, потом сам перешел в наступление, и теперь уже Михе пришлось защищаться. В конце концов нож выбили, и Кемпл оказался повержен, «заколотый» своим же ножом.
– Ну что ж, уже лучше. Следующий.
Занятия продолжались своим чередом. С другими солдатами сержанту удавалось справиться не так легко, как с Михой. Тех учила улица, и от их выпадов уклониться было уже не так просто. Кто-то, вот чудо, даже сумел повалить сержанта, но «убить» его не смог. Камерун вывернулся и «свернул» противнику шею, сказав при этом:
– Неплохо, но нужно еще много работать.
Все следили за действиями сержанта, постигая нелегкую науку побеждать. Потом он стал объяснять новые приемы и некоторые заставлял повторять солдат в спарринге.
– Ну дает сержант, – с ноткой восхищения сказал Барбос уже в столовой. – Скольких же он бородачей ухлопал?
– Сотни две, наверное, голыми руками придушил, – предположил Миха.
– Или даже три, – вставил Медведь. Жрал он за троих; впрочем, еды хватало.
– А ведь я его, признаться, убить хотел, – признался Барбос. – Даже план составил.
– Удивил, – ухмыльнулся Медведь. – Тут его каждый второй прибить хотел, это не считая каждого первого.
После обеда пошло своим чередом. Час теоретических занятий по тактике боя сменился практикой минно-взрывного дела. Учились устанавливать и снимать растяжки, обезвреживать фугасы или правильно уничтожать «неизвлекаемые». На этом поприще Миха добился больших успехов.