Клей - Уэлш Ирвин 7 стр.

Я мог бы отыметь ее прямо сейчас. В своей кровати. Пофачиться в собственной кровати.

Слышно, как она поднимается по лестнице. Я вспоминаю ее ноги и как мне нравилось, притворившись, что я завязываю шнурки, смотреть снизу, как она идет по лестнице.

Она звонит в дверь.

У меня матч завтра с утра. Не хочу, чтоб у меня ноги тряслись. Говорят, приедет человек из «Данди юнайтид» разведать, че-как.

Опять звонит.

Открывается почтовый ящик, и я слышу, как она приседает и вглядывается, нет ли в коридоре каких признаков жизни.

Хорошо б было пофачиться прямо здесь, скоротать вечерок. Но не хочется, чтоб она думала, что мы гуляем.

Да к тому же завтра футбол.

Я так и не подошел и смотрю, как она выходит из подъезда и идет по дороге.

Судью на мыло

Я побежал на середину поля за длинной подачей от Кенни, принял мяч, но не смог его как следует обработать. Мяч уходит, и на него выскакивает этот «фетовец». Мы сталкиваемся, я удерживаюсь на ногах, а он валится на газон. Судья дает свисток и назначает мне фол.

Вот урод.

– Ты сработал шипами, сынок, у меня на поле так не пойдет, – визжит он, – ты понял?

Я отхожу. Мы были на равных. Мрачваген.

– Ты меня понял? – повторяет он.

Я уже хотел сказать, что мы были в одинаковой позиции, но нет, даже не буду разговаривать с таким мудилой. Эти уроды думают, что они крутые, а на самом деле они просто старые пердуны, у которых и друзей-то нормальных нет, им нравится понукать молодыми парнями. Знаете таких. На них просто не стоит обращать внимания, не говорить с ними, и все. Им это ох как не нравится. Наш Блэки из школы – такой же. Этот мудак вчера совсем с катушек съехал, что он нам, мне, Карлу и Голли, устроил. Если б его поймал Макдональд или Форбз, досталось бы ему, а не нам. Если б они вели себя так со своими сверстниками, им бы тут же по зубам надавали. Они в курсе и поэтому упражняются на таких, как мы, чтобы почувствовать себя сильными и умными.

Знаете таких.

Короче, судья снова дает свисток, матч окончен, мы сделали их, шесть очков в плюс, потому что Салви не играл до середины недели. В раздевалке быстро собираюсь, сегодня ведь «Хибз» играют с «Рейнджерами» и атмосфера ожидается отличная. Мы будем биться, если, конечно, никто не наложит в штанишки.

На выходе я встречаю своего брата Рэба с друзьями, шатающихся вокруг поля после игры. Этот здоровый Алекс совсем не похож на мальчика из средних классов. Сеттерингтон. Он вроде как двоюродный брат Мартину Джентльмену или типа того, это, видать, у них семейное, все таких размеров невьебенных. Они сейчас в том возрасте, когда думаешь, что ты крутой, а на самом деле ты просто пацаненок, малой. Хорошо, что я закончил средние классы как раз перед тем, как в них перешел Рэб. Иметь в школе младшего брата под боком. Позориться перед друзьями и девчонками, сдохнуть можно. На холод мне все это нужно.

– Так-с, – говорю.

Мелкий напялил на себя мою старую куртку. Да я ее, наверное, отдал. Ему она все равно велика, прям висит.

– Идешь вечером на футбол? – спрашивает.

– Не знаю, – говорю, а сам треплю его за отворот куртки. Она еще вполне себе ничего. Видать, подарил я ее по пьяни. – Ты че здесь, ворон пугаешь?

Его друзья заржали. Мелкие эти – дикари.

– Смешно, – говорит и указывает на карман моей куртки. – А почему же у тебя шарф из кармана торчит?

– Ну да… мы еще не решили, пойдем или нет. Я взял его так, на всякий случай. Слушай, мне нужно ехать прямо в центр, я встречаюсь с Терри, Карлом и малышом Голли. Не отнесешь домой мой рюкзак?

Рэб щурится на солнце.

– Карл болеет за «Хартс», чего же он идет на «Хибз»?

Этот уродец просто мистер Вопрос. Всю дорогу «а почему» да «отчего».

– У него выходной. «Хартс» на выезде в Монтрозе или еще где-то играют в этой своей недолиге. Он не смог поехать, вот и идет с нами.

– Мы тоже пойдем, так-то, Рэб, – говорит Алекс Сеттерингтон и, повернувшись ко мне, спрашивает: – А вы будете махаться с чуваками из Глазго?

На это я сурово вперился в веснушчатое лицо молодого задиры. А этот щекастый стоит и лыбится на меня как ни в чем не бывало. Я взглянул на Рэба, потом опять на Сеттерингтона и увидел, как за ним по дороге идет Мэкки, а за ним увиваются Кейт Сайм и Доджи Уильсон, все только потому, что он забил тут парочку голов и числится среди претендентов на место в «Хибз». Я б никогда не стал лизать ему зад.

– А кто сказал, что мы собираемся биться на матче?

– Не знаю, так говорят, – отвечает Сеттерингтон, а сам улыбается, совсем забурел, молодой.

– Не стоит верить всему, что говорят.

– И где вы встречаетесь? – спрашивает Рэб.

– Тебе-то чего, – говорю и всучаю ему рюкзак, – просто отнеси это домой. Вы с отцом идете на матч?

Рэб покачивается на пятках, потом говорит:

– Может быть, точно не знаю.

Не пойдет ни с отцом, ни с кем другим, это стопудово. Так же точно ни отец, ни мама не знают, что он вообще ходит на футбол. Они не разрешили бы ему пойти ни на «Рейнджеров», ни на «Хартс», ни на «Селтик», ни на одну игру большого кубка. Я помню, как они и со мной такие же были, – вот был мрачваген. Но я не хочу позорить его перед друзьями и выдавать его не стану, но потом надо будет с ним переговорить.

Он смотрит на меня недовольный, что ему придется тащить мой рюкзак домой, поворачивается и уходит.

На автобусной остановке два пацана из команды «Фет». Смотрят на меня.

– Ну че, – говорю.

– Да ничего, – бросает один из них.

Другой просто кивает. Хорошо, что они не докапываются. Хорошо для них.

Медная проволока

Подошел автобус, и «фетовские» парни на него сели. «Фет» – странная команда, вроде должна быть хорошая, но играют мрачно. Тетушка на остановке говорит, что двадцать пятый только что прошел. Ничего, времени куча. Я стал думать о той ночи, о Дойле и его тусе. Надо, чтоб Терри напомнил ему о нашей доле за проволоку. Прошло уже больше двух недель. Мы все рисковали, и рисковали не по-детски, когда перли эту проволоку. Этот упырь нам должен, и надо ему сказать. Ему и Джентльмену. Мне плевать, кто они такие.

Ночка была, конечно, безумная, там, на проволочном заводе, полный беспредел.

Интересно, что именно Карл стал подбивать всех стырить эти мотки и его-то на дело и не взяли. Если узнает – разобидится. Сам виноват: нечего при Терри язык распускать, если не хочешь, конечно, чтоб об этом узнали все. Я-то выучился этому на собственной шкуре. Конечно, Терри рассказал Дойлу, а потом вписал и меня.

– Я и ты, Билли, – сказал он. – Карл и Голли – наши друзья, но для таких, как Дозо Дойл и Джент, – они просто сопляки. Они не захотят вписывать их в тему.

Однако Терри сам так считал. Я подумал, ладно, пусть так, но мне все равно было не по себе, что Карла слили. Он был там со старым бакалейщиком, на которого работает. Они поехали в крантонский «кэш-энд-кэрри» закупаться продуктами для магазинчика. И вот там, на погрузочной площадке за стенами фабрики, которая видна еще с Шор-роуд, Карл увидел огромные мотки медной проволоки, просто брошенные под открытым небом.

Вот Терри и обратился к Дозо, просто потому, что его папаша – известный бандит, или жулик, или хер его знает, кто он там такой. Все зовут его Герцог. Уж не знаю, чего он там герцог, может, Обоссанных подъездов. Такие, как он, любят вообразить бог весть что, тот еще народец. Короче, на «Юнайтид уайр» было уже много сокращений, так что остался только костяк. Выяснилось, что одним из ночных сторожей там был старый Джим Пендер, который выпивал в «Улье». Конечно же, Терри принялся его обрабатывать, втираться в доверие к старому лоху. Он сказал Дозо, что уверен в честности Пендера, как в сорокавосьмипенсовой монете, и что он готов вписаться с нами стырить эту проволоку. Это, конечно, был полный беспредел, потому что у бедного старикана и выбора-то не осталось, после того как Терри представил ему Дозо, Мартина Джентльмена и двоюродного брата Дозо громилу Брая. Старый лох пересрался, оказавшись промеж головорезов, а в случае Джентльмена еще и громил. Мрачваген полнейший, а что делать?

Вот тут-то Дойлы и стали всем заправлять; а мы с Терри – так, на подхвате. Дело в том, что вечерами на районе делать просто нечего, нужно ведь нам с чего-то прикалываться.

Итак, Дозо Дойл, криминальный авторитет нашего квартала (на которого так хочет походить обуревший Терри), разработал план.

Въезд на площадку был только один – с улицы, и один выезд – на завод. Через Сильверноуз и Крамонд проезда не было, дорогу перекрыли газовщики из Грантона. Это означало, что единственный путь до добра лежал через прибрежную дорогу. Дойл знал, что копы в поисках несунов постоянно курсируют по ночам по этой дороге в районе промзоны Грантон.

Дойл решил, что мы должны оставить микрик на разгрузочной площадке на день. Машина простоит там весь день, а Пендер из своей сторожки присмотрит, чтоб ее никто не трогал. С неделю мы ждали, пока Пендер перейдет с дневной смены на ночную, чтобы получилась двойная смена. Тогда он все время будет на месте приглядывать за всем.

Была только одна серьезная проблема. Пендер сказал нам, что каждую ночь охранник оставляет там сторожевых собак. В сторожку на погрузочной площадке они, конечно, не заходили, но по плану Дойла выходило, что мы как раз там с ними и пересекаемся. Если собаки поднимут лай, Пендер должен, по идее, вызвать полицию. И это далеко не самое страшное: псы были злобные и натасканные на воров.

Дойл, однако, не дергался. Когда кто-нибудь поднимал этот вопрос, он запускал пятерню в свою шевелюру, черные пряди спадали на лоб, и говорил:

– Этих сучар мы возьмем на себя. Большинство сторожевых собак – ссыкуны. Больше лают, чем кусают. Отсюда поговорка и пошла.

Терри такой ответ не убеждал:

– Не знаю я, что с этими собаками…

– Оставь их нам, – улыбался Дойл и поглядывал на здоровенного Марти Джентльмена.

Охуевший громила отвечал таким взглядом, что об участи овчарок можно было только пожалеть. Я никого не боюсь, но схлестнусь лучше с двумя Дойлами, чем с одним Джентльменом. Какой он здоровый, это ж монстр, уродец. Пятнадцать лет? Куда там. У нас на районе золотое правило: завелся к Дойлу, будешь иметь дело с Джентльменом. И конечно, мудило Дойл знает это не хуже других.

Брайан Дойл, двоюродный брат, поехал к Пендеру днем, чтобы оставить там белый «форд-транзит». Старикан провел их по местности, показал, где привязаны собаки и где навалены мотки медной проволоки.

Встретились мы в «Улье». Брайан Дойл вроде ничего чувак. Он был постарше нас, но даже он, казалось, был настороже со своим младшим братцем. Он предупредил нас, что проволочные мотки очень тяжелые и что хорошо, если мы сумеем оттащить до автобуса хотя бы пару.

Пендер, старый пень, оплывший, с нездоровым цветом лица, постоянно сосал свой ингалятор. Он ужасно нервничал, особенно из-за собак. Он никогда не выходил из сторожки и избегал всякого контакта с ними. Он ставил машину у крыльца и забегал в дверь. Но он слышал, как они бродят снаружи, а бывало, псы подпрыгивали и били лапами в окно, отчего несчастный, который сидел, вперившись в телик, обсирался чуть не до полусмерти.

– Великолепные особи, – говорил он Джентльмену и добавлял: – Но злобные, твари.

Еще в деле был один чувак по имени Маккарри, но все звали его Полмонт, потому что он ходил в тамошнюю исправительную школу. С этим чуваком была одна неприятная история. Когда он ходил в нашу школу, он пытался наехать на одного моего дружка – Артура Бреслина. Малыш Артур – хороший, безобидный пацан. Я осадил этого Полмонта, и он приссал. Это было сто лет назад, еще в первом классе, но такие вещи не забываются.

И вот я, Дозо, Дойл и этот Полмонт поехали ближе к ночи в Грантон, чтобы посмотреть на месте, как мы это обделаем. Мы потусовались возле местной забегаловки «Юбилей», потом встали на автобусную остановку и, жуя картошку, принялись рассматривать заводскую территорию.

Мне не понравилась большая табличка с силуэтом овчарки и надписью:

– Забор пиздец какой высокий, – сказал Терри, – и дома напротив. Какой-нибудь шебутной пиздюк нас точно заметит, пенсионер какой-нибудь, которому не спится.

– Да, знаю, поэтому мы не будем через него перелезать, мы пройдем сквозь него, – сказал Дозо, пережевывая рыбу и провожая взглядом двух парней, которые зашли в ларек.

Мы с Терри навострили уши.

– У меня есть большие промышленные кусачки, такой возьмут, – он указал рукой на забор. – Здоровые, сука, висячие замки перекусывают, только двумя руками удержишь, – улыбнулся он, демонстрируя, как держать кусачки.

В этом упыре я совсем не был уверен, но хотя б посмеяться есть над чем. Хоть занятие какое от скуки.

– Ну, мы прокусим вот здесь, – он указал на секцию в ограде, – а эта херовина, – ткнул он в сторону большого серого навеса для автобуса, – прикроет нас и от домов, и от проезжающих тачек. Потом разберемся с собаками, ворвемся в офис и свяжем Пендера. Там даже может оказаться небольшой бонус в виде кассы. Знаю, он говорит, что там ничего нет, но я этому старому херу не верю. Затем погрузим проволоку в автобус. Мы перекусим цепь на нижних воротах и выедем прямо через них. Автобус могут увидеть другие охранники, но это может быть сторож, у которого кончилась смена и он поехал домой: мы не должны вызвать больше подозрений, чем въезжающий вэн. Делов-то, как два пальца обоссать.

– Но все мы в автобус не влезем, – сказал Терри.

Дойл посмотрел на Терри, как на дебила. Я, помню, еще подумал, что ни от кого другого Терри бы такого взгляда не потерпел.

– Марти и Брай оба водят, – сказал Дойл нетерпеливо, как будто объяснял малым детям очевидное. – Мы возьмем вторую машину, поменьше, и припаркуем вон там, – он кивнул в сторону парковки. – Потом все встретимся на пляже в Галлейне.

Я посмотрел на Терри, чего он скажет.

– А почему в Галлейне? – спросил он.

– Потому, тупорылый ты осел, – и черные глазенки Дойла при этом выпучились, – что нам нужно сжечь пластиковую изоляцию, чтобы можно было толкнуть металл. И лучшего места, чем пустынный пляж, для этого не найти.

Терри медленно кивнул, выпятив нижнюю губу. Дойл явно произвел на него впечатление. Терри нравилось изображать из себя законничка, но у таких, как Дойл, это в крови. Они обтяпывают делишки уже не первое поколение.

Все прошло по плану. Если не считать выходки Дойла. Он зверствовал сверх меры.

Той ночью я зашел к Терри. Мы выпили банку пива в его спальне и послушали первый альбом «Клэш». Про «Полицейских и воров» – как раз в тему. Его мама бросала подозрительные взгляды, как будто что-то знала. Когда мы вышли, было одиннадцать. Полицейские и воры, о йе-е-е…

Мы встретились с Дозо и Брайаном Дойлом в забегаловке на Кроссе и отправились к Лонгстоуну за Джентльменом и Полмонтом. Этот парень о себе особо не распространяется. И мне это, в общем-то, нравится, я не люблю таких, что мелют языком всю дорогу. Как говорят – пустопорожняя болтовня? Посмотрите на политиков по телику – вот кто умеет базарить как надо. Всегда так было и будет. Зато вопросы решать они как надо не могут. А может, они просто не торопятся решать вопросы таких, как мы.

Туса в кузове, и мы едем в Грантон. Кругом – ни души. Только кучка пацанов возле забегаловки, которая уже давно закрылась. Простые местные пацаны, такие же, как мы, выпивают, шатаются от скуки по району, домой идти неохота. Дойл злобно зыркнул на них из вэна.

– Вот суки… пойду сейчас скажу им, чтоб съябывали, – проворчал он и запустил пятерню в волосы. Когда он оттягивает челку, видно, что на лбу у него волосы растут треугольником, как у графа Дракулы.

– Они могут завестись, – сказал Брайан.

– Тогда мы их выебем, – сплюнул Дойл.

– Я приехал воровать, а не махаться с какими-то чуваками, – сказал Брайан. – Стоит только начать, и все повылезают: копы, мудачье из дома напротив, вся туса.