… Соседка по купе смотрела в окно. В ее больших неподвижных глазах плясали огни переездов, незнакомых поселков, и от этих огней глаза ее казались особенно большими и особенно потухшими.
– Я думаю о сыне, – вздохнула она. – Вы знаете, он мне отвечает только тогда, когда ему хочется. На некоторые вопросы я получаю ответ через месяц. Я как-то у него спросила, нравится ли ему дочь моей приятельницы. Он посмотрел на меня и ничего не сказал. А ровно через месяц за обедом говорит: «Ты спрашиваешь меня, нравится ли мне Оля. Так вот. Она дрянь».
– Ну, тут все понятно, – засмеялась Ася.
– Что? Что вам понятно? – заторопилась соседка. – Что Оля ему нравилась, а потом разонравилась, так, да?
– Ну конечно!
– Разве я об этом? Почему он мне сказал об этом через месяц? Ведь, в конце концов, я могла и забыть, что спрашивала.
– Не забыли ведь…
– Могла забыть, – рассердилась соседка. – У меня не только Олей занята голова. У меня таких, как она, сто двадцать человек. Ведь я веду занятия с хором в музыкальной школе.
– Вы музыкантша? – почему-то обрадовалась Ася.
– Я педагог, – сказала соседка. – Музыкантом я не стала. Не спрашивайте меня почему.
– Я не спрашиваю.
– Давайте ложиться спать. В Москве будем рано. Вас будут встречать?
– Нет, – ответила Ася.
– А меня будет встречать муж. Я вас предупреждаю сразу, он у меня старый… Но это не имеет никакого значения. У каждого свои обстоятельства.
Старый муж оказался человеком лет семидесяти с профессорской внешностью. Он довольно лихо подхватил чемодан и сумку и бочком, молча засеменил к выходу.
– Счастливо вам, – сказала соседка. – Так к нам никого и не подсадили. Очень удобно вдвоем с женщиной. Я на ночь совсем раздевалась.
– До свидания, – ответила Ася. Ей хотелось сказать, чтоб соседка взяла у мужа хотя бы сумку, но тут она увидела в окно Олега. Он махал ей рукой и показывал, что все, мол, выходят и ему поэтому никак не зайти в вагон. «А профессор вошел», – подумала Ася, и тут он как раз прошел мимо окна с сумкой и чемоданом, а за ним, сверкая бриллиантами в ушах, прошествовала соседка. «Как все просто, – подумала Ася. – Сколько же это между ними? Двадцать? Тридцать? И сын, который отвечает на вопросы с месячным опозданием?!»
Олег протиснулся в купе.
– Ты лентяйка, – сказал он. – Не могла заранее выйти в тамбур? Было бы гарантированное такси.
Поехали на метро, и хорошо сделали, потому что именно там Ася вдруг почувствовала себя неожиданно счастливой. Вот она в Москве, все у нее славно и будет славно, все получится, это даже хорошо, что первое время она будет одна, не будет отвлекаться заботами о Ленке и Аркашке, будет вкалывать как зверь и докажет, что пригласили ее не зря. Олег такой молодец, что встретил, ему ведь через всю Москву пришлось ехать. Хоть они и дружили когда-то, но она его на вокзале не ждала и не обиделась бы, если б он не пришел.
– Как твои? – спросила она его.
– Нормально.
– Соскучилась по Таське. Когда я ее увижу? Мы соберемся?
– И даже очень скоро…
– То есть?
– У Мариши сегодня новоселье. Она уже договорилась с Царевым, что сегодня ты на работу не выйдешь. Ей некому тереть яблоки, у нее руки будут луковые.
Ася прислонилась к колонне и расхохоталась. Она смеялась долго, и люди, которые их обтекали, все шли и оглядывались, потому что думали – она плачет. Ничего другого и нельзя было подумать, глядя на печальное лицо Олега и на то, как он задумчиво и с пониманием тряс головой, мол, поплачь, поплачь, полегчает. Ася представила, как они выглядят со стороны, и совсем зашлась. Это ж надо! Мариша звонит и говорит главному: «Вовочка! Ты меня любишь? Хотя смешной вопрос, я это и так знаю. Так вот, у меня руки луковые, а ты как раз сегодня ждешь новую сотрудницу. Отдай мне ее на день… У меня яблоки некому тереть. Отдай, отдай, не будь феодалом. В конце концов, она после поезда и ни на какую умственную работу не способна. Спасибо, Вовочка, ты – молодец, и я тобой горжусь… Чмок, чмок… Это я тебя поцеловала…»
– Ну, хватит, – сказал Олег. – Идем, мать… Я так и не понял, чего тебя разобрало?
Ася закивала. Ну где ему это понять? Приехал через всю Москву, она думала – вот молодец, а оказывается, Марише нужен салат из яблок.
– Ты думаешь, я из-за нее пришел тебя встречать, – хмуро сказал Олег. – Мы с Тасей давно решили, что я тебя встречу. Таська убеждала меня привезти тебя сразу к нам, но я думаю, чего таскаться с вещами? Надо устраиваться капитально… Ты ведь насовсем… Не в командировку…
Ах, Мариша, Мариша! Аркадий про нее говорит – существо. «Что ты в это вкладываешь?» – спрашивала Ася. «Ничего, – отвечал Аркадий. – Ничего конкретного. Мне само слово нравится, когда оно на нее надето».
Два года после университета они работали в одной газете. Мариша была кумиром, центром, царицей, в общем, всем. Они вокруг нее крутились, как мотыльки возле лампочки. Все, без исключения. Старенький редактор, сердечник и капельку алкоголик, лекарство принимал только из ее рук. Свирепейшая баба, что была у них завхозом, Агния Крячко, приносила ей с рынка мясо, яички, и все знали, что для этого она встает в семь утра, потому что живет за городом. Ответственный секретарь, грубый парень, презирающий всех и удовлетворяющий свое презрение тем, что из каждого повода извлекал тему для издевательств, ставил Маришины опусы в номер без правки и закорючку на «собачке» выводил бережно, не прикасаясь к листу. А Олег… Он тогда только пришел к ним то ли из районной газеты, то ли из армии, солдафон солдафоном, «есть», «слушаюсь», «будет сделано», сапоги сорок четвертого не помещались под только входящим в моду «модерновым» столиком… Кстати, это Мариша ездила с редактором на мебельную фабрику выбирать для редакции столы. Нечто легкое, абсолютно раскрытое для обозрения со всех сторон, с одним-единственным запирающимся ящичком, в котором могла поместиться разве что пудреница. Из старых прожженных, заляпанных, затасканных столов все вывалили прямо на пол. Так и лежали несколько дней непотребные кучи, с которыми не знали, что делать: выбросишь, а вдруг там что ценное? И опять Мариша пришла однажды с пионерами, и они все унесли. «А вдруг тут что-то ценное? – спросил ответственный секретарь. – Надо бы перебрать». Мариша посмотрела на него так, что тот сразу вышел и наорал на Асю за то, что она до сих пор не может сделать подпись под клише. Уж не нужен ли ей для этого творческий день? Вот тогда Олег и влюбился в Маришу без памяти. Тася ждала ребенка, жила у родителей в деревне и, слава Богу, ничего не знала. А тут Мариша засобиралась на Украину. Нынче понимаешь, что никакая это была не драма, просто всем было по двадцать с хвостом, любовь была рабочим состоянием, но это сейчас легко говорить, а тогда… Олег метался по редакции, совсем было решил ехать с Маришей на Украину. Но остался. Мариша уехала одна. Что-то между ними произошло, никто не знал что… Не любила Олега? Но ведь чувства Мариши не обсуждались. Не в этом дело. Олег-то любил и не поехал… Все ведь ждали, что он поедет. Готовы были к проявлению всяческой жалости к Тасе. А он не поехал.
Мариша потом писала, что вышла замуж, прислала несколько посылок с фруктами. Угостили ими нового редактора (старый ушел на пенсию), угощали и наперебой рассказывали, какая была удивительная их Мариша.
– Но ведь она, братцы мои, не такое уж светило, – удивился он. – Я смотрел подшивку, обычная разлюли-малина…
Ответственный секретарь покраснел.
– Она все делала вовремя, – сурово сказал он. – А тут ждешь иногда подтекстовку в сорок строк целый день…
Ася посмотрела на него в упор. «Ну что за личность!»
– Мариша – это душа, – сказала Агния.
А Олег перебрасывал пингпонговый шарик, с левой ладони на правую, с правой на левую. И молчал, а Ася думала, увидятся ли они с Маришей когда-нибудь опять.
И вот сегодня увидятся. Сколько воды утекло! Олег уже семь лет москвич, журналист союзного значения. Так о нем говорит Агния. Она всех новеньких в редакции вводит в курс дел настоящих, прошедших и если нужно, то и будущих. «У нас есть крепкие перья, – сообщает она новеньким. – Например, Ася. Очень несимпатичная женщина, но я человек справедливый. Олег еще недавно сидел вот за этим столом. Ходил вот в таких сапогах. – Она разводила руками на всю ширину плеч. – И иногда, я извиняюсь, от них шел запах. Он ведь простой деревенский парень».
Сегодня первый день Асиной новой, московской жизни. И она будет тереть яблоки для Мариши.
– Господи! Как же это ей удалось с Украины переехать в Москву?
– А я все думаю, почему ты ведешь себя не по-женски и ничего не спрашиваешь, так сказать, по существу…
– По существу существа, – засмеялась Ася. – Просто я обалдела от самого факта… Ну так как же?
– Просто. Модный фиктивный брак. Союз двух заинтересованных лиц. Это чтоб ты не задавала лишних вопросов. Бестактных.
– Я такая? – удивилась Ася.
– Я оказался такой, – сказал Олег. – Вот и не повторяй моих ошибок.
– Какая она сейчас?
– Необыкновенная, – печально сказал Олег. – Необыкновенная она. Как всегда.
Молоденькая девчушка в номере гостиницы, куда они вошли, подняла с подушки голову в громадных бигудях.
– Я выйду, – сказал Олег. – Ты располагайся. – А глаза приклеились к бигудям. Девчушка засмущалась и попробовала прикрыть их крохотными ладонями. – Ничего, ничего, – сказал Олег. – Просто вы как космический гость. – И вышел.
Ася толкнула чемодан под кровать и остановилась, не зная, что делать дальше.
– В шифоньере плечики, – сказала девчушка. – Вы надолго?
Ася посмотрела на нее и замялась. Что ей сказать? Приехала насовсем? Или на неделю?.. И вообще откуда она взялась, эта кроха, и почему она в гостинице, если ей надо быть в школе?
– А я на семинаре, – сказала девушка. – Я старшая пионервожатая. Меня зовут Зоя. В честь Зои Космодемьянской.
– Ну какая же ты Зоя? – усмехнулась Ася. – Сколько тебе лет?
– Столько же! – возмутилась девушка.
– А я думала, четырнадцать. Ты извини. Но сейчас все такие большие, рослые, а ты маленькая.
– Я? – удивилась кроха, рывком вставая на кровати, и Ася увидела, что не так уж она мала и ноги у нее торчат из-под короткой ночной рубашки полные, женские, с круглыми шершавыми коленями. Она шагнула прямо с постели на пол, и Ася подивилась – как можно было так ошибиться? Только лицо у девушки было детское, маленькое, а может, таким оно казалось от бигудей? – Пусть он заходит, – сказала Зоя. – Я пойду умываться. Чего там? Надо понимать. Ко мне тоже будут приходить знакомые. – И она скрылась в ванной.
Ася взяла сумочку и вышла в коридор. Олег стоял у окна.
– Пошли попьем кофе, – сказал он. – Ты заметила, какое смешное лицо у девчоночки? Совсем детский сад.
– Я тоже так думала. Решила – ребенок. А у нее бабьи ноги. Она пионервожатая и дала мне понять, что к ней будут гости ходить. Вот так-то, старичок. Ни черта мы в них, в нынешних, не понимаем. Терра инкогнито.
– Хочешь получить первый совет? Не драматизируй и не усложняй. Больше присматривайся.
– Я разберусь, – перебила его Ася. – До таких советов я сама могла додуматься.
– Я тебе сокращаю путь познания.
– Не надо, – сказала Ася, – не надо. Ты мне лучше скажи, как дети?
– Смотри, – сказал Олег, – твоя соседка. Зоя шла, покачивая бедрами. Было видно, что походку она себе придумала специально к брючному костюму.
Рядом с ней шла другая девушка. Олег тихонько присвистнул. Ася поняла: посмотри, мол, и сравни. Зоя воплощала собой провинциальный модерн – кримпленовые брюки, на плече галантерейный набор из листочков и ягод, волосы – аккуратными трубочками, грубо раскрашенные глаза. Другая была полной противоположностью. Румяная, здоровая, с вызывающе деревенской косой, с этакими просто глазами, с этаким большим телом, которое исхитрилось остаться независимым от надетых на него тряпок.
Ася кивнула – поняла! И когда те ушли, Олег спросил:
– Какова? Надо бы сходить на этот семинар! Посмотреть, что они там делают, эти полпреды пионерского детства. Сомнения у меня относительно их надежности агромадные… Слишком уж они высокие, здоровые, сильные. А я тоскую «по туберкулезному типу». Такой я паразит.
– Ты скажи это Тасе, – посоветовала Ася. – Она тебе мозги вправит.
– Вправляла, – сказал Олег. – Знаешь, что она утверждает? Что они с виду здоровые, а внутри такие хворые, такие хворые. – Олег глазами и губами показал, как это могла сказать Тася. Вышло смешно. – Смеешься? – удивился Олег. – У тебя разве не возникает страха, что мы выкармливаем породу, не представляя себе четко ее назначения?
– Дай им вырасти. Они сами найдут свое назначение.
– Сами? – взметнулся Олег. – Сами? Чего ты ждешь на непосеянном поле?
– А ты вроде пенсионера. «Вот мы, в наше время…»
– Слушай, мать, – сказал Олег. – Я согласен быть ретроградом, мракобесом. Кем хочешь… Я выдвинул идею, но очень жажду, чтоб ее опровергли. Ведь я лицо заинтересованное, у меня у самого двое хлопцев.
– Боже мой! – Мариша притиснула Асю к своему розовому стеганому халатику. – Еще выросла? Или это я уже оседаю?
Ася разревелась. Вот уж этого она от себя никак не ожидала. Слезы полились, полились, и на душе стало печально и сладко, и хотелось плакать долго, долго, промокая щеки на розовой душистой Маришиной груди.
– Все! Все! – сказала Мариша. – Ты дурочка. Я совсем забыла, что ты у нас ревушка-коровушка.
– Да нет, – сказала Ася. – Уже давно нет… Это я так… Случайно… От недосыпа…
– Ты у меня отдохнешь. Я с Вовочкой договорилась, ты можешь сегодня на работу не ходить.
Ася покачала головой.
– Вот это ты зря. Я обязательно пойду. Если нужно, давай я сейчас что-нибудь сделаю, а потом обязательно – в редакцию.
– Но я же тебе объясняю. – Мариша взяла Асины руки в свои и стала их раскачивать. – Объясняю тебе, дурочка. Хочешь, я позвоню ему еще раз?
– Да нет же! – рассердилась Ася. – Я должна идти, должна.
– Ну хорошо, – сказала Мариша. – Должна, так должна. Я хотела как лучше.
– А сейчас я тебе помогу.
– Глупости, – ответила Мариша, – не в этом дело. У меня сейчас Полина. Я просто по тебе соскучилась. Я ведь знаю – завертишься в колесе, тогда и не вытащишь. А сегодняшний твой день был вроде ничей, вот я и решила его захватить.
– Ты не сердись, – мягко сказала Ася. – Но мне не хотелось бы начинать с того, что мы с Вовочкой из одного инкубатора и нам ничего не стоит вот так взять и договориться…
– Все не так! – воскликнула Мариша. – Все не так и наоборот. Ты должна помнить, что всегда можешь рассчитывать на старую дружбу.
– Не знаю. – Ася упрямо покачала головой. – Отношения должны складываться заново. Тогда мы пели в одном хоре, а сейчас, говорят, у него уже есть опыт работы со слаборазвитыми странами. Кое-где повращался!