– Это Таня Захарова, – не слыша самой себя, проговорила Саша.
– Да, она погибла где-то во вторник, вы не могли видеть ее в этот день?
Александра помотала головой:
– Я не видела ее уже… уже, наверное, больше недели. Слышала, что Женя с ней собирался ехать на лечение, деньги собрал, думал, что поможет…
– Видите ли, в чем дело, – Линчук мялся, – в кармане куртки убитой был обнаружен листок из записной книжки… с вашим адресом. Вы не знаете, как он мог попасть к Захаровой?
Саша растерянно смотрела на следователя.
– Хорошо, тогда посмотрите внимательно, это копия. Вам не знаком этот почерк?
Саша пристально вглядывалась в буквы. Никаких особенных петелек, закорючек, четкие, прямые линии, плавные закругления. И все-таки она не могла сказать уверенно, что видит этот почерк впервые.
– Мне кажется, я видела такие буквы, но точно сказать… Я ведь в школе работаю, там каких только подчерков ни насмотришься… да к тому же здесь написана-то толком только улица, а дальше цифры да сокращения.
– А сама Татьяна могла это написать? – Линчук пытался помочь.
– Не знаю, она не училась у нас, только появлялась. Если только анонимка. Понимаете, мы с ребятами журнал выпускаем, у нас перед входом висит здоровый черный ящик для писем, и все, кто хочет, может написать статью, пожелание, все, что угодно, а мы потом достаем с кружковцами эти письма, ну и… какие печатаем, какие обсуждаем… Так что если в черный ящик, то, может, и писала… А у них дома разве нет чего-нибудь ее рукой написанного?
Линчук неопределенно пожал плечами, потом с надеждой еще раз спросил:
– А сами вы так и не припомните?
– Нет, наверное.
– А вы не собирались с Татьяной встречаться?
– Зачем? Я же вам говорила, что мы с ней практически не общались.
– Хорошо, у нас могут возникнуть новые вопросы, нам, вероятно, придется еще встретиться, вы не собираетесь уезжать?
Аркадий Юрьевич выяснял что-то еще, и, когда наконец за ним закрылась дверь, Саша взяла сигарету и опустилась на стул. Голова совершенно ничего не соображала. Убитая Таня под черным кустом, ее собственный адрес… Что могло связывать с ней эту незнакомую девчонку? Кто написал этот адрес – сама ли Таня или кто-нибудь другой? А может, тот, кто убил Захарову? Прямо как в сказке – чем дальше, тем страшней. Нет! Она не будет мучиться, а сама сбегает к Женьке и узнает почерк Татьяны, да и проведает парня, ему сейчас не сладко. Так, а сколько времени? Черт! Часы показывали без четверти час. Мысли прервал настойчивый звонок.
Сегодня не дом, а колокольня какая-то.
На пороге стояла яркая милая Оля, а за ее спиной спокойно разглядывал хозяйку Сергей. В руках он держал какие-то пакеты, готовые вот-вот треснуть.
– Привет, больная! Мы от профсоюза, – радостно сообщила Ольга.
– Проходите, – растерянно бормотала Саша, не опомнившись от утреннего визита, она ошарашенно смотрела на необычную пару. – А почему какой-то профсоюз решил, что я больна?
– Да ты на себя в зеркало посмотри! Раздевайся, Сережа. – Саньку всегда удивляла бурная деятельность подруги. Опять эта сваха кинулась устраивать ее личную жизнь. Не на своем месте работает Ольга Васильевна, трудись она в бюро знакомств, семейная неустроенность канула бы в Лету.
– Ты там не в обморок настроилась? Это нынче не модно, да и внешность при падении может пострадать, – кричала подруга из кухни. – Садись вон в уголок, а мы тебя лечить будем. Сережа! Не притрагивайся к Баксу! Это он только притворяется котом, а на руки возьмешь – в лицо кидается, натуральный черт.
– Кот – лицо хозяйки? – отдернув руки от коварно ластившегося кота, поинтересовался Сергей.
Саша разглядывала себя в зеркало. С чего эта шумная женщина решила, что она больна? Немного бледности, синяки под глазами… Хм… Это уже старость, а не болезнь! Еще этого притащила, а он и рад стараться, ведет себя, как барчук на смотринах! Санька, накрутив себя, нервно вошла в кухню.
– О! – вскинулась Ольга. – У тебя что, бешенство? Явная немотивированная агрессия, это уже диагноз, милая моя!
– Еще раз скажешь, что я больна, – еле сдерживаясь, прошипела Санька, – и Сережа увезет тебя в твоих же пакетах!
Сережа… Черт, как-то незаметно вырвалось. Гость сидел, улыбаясь, и никакого барства в нем не проглядывалось.
– А какая же ты? – искренне не понимала подруга. – Ты не болеешь разве? А почему к Аришке не пришла? И не предупредила даже. Сегодня утром Лев Палыч, тебя не дождавшись, схватил дите – и в офис. Прибежал, дочку секретарше Наталье сунул, а сам ко мне. «Езжай, – говорит, – к Александре Михайловне, потому как она, вероятно, болеет. Спроси, когда прийти соизволит, а то я без нее своей трудовой деятельности не представляю!» И чтобы быстрее до тебя добраться, даже Сергея не пожалел. А поскольку я тебя знаю неплохо, то решила, что к ребенку ты можешь не прийти только в случае болезни…
– Или смерти, – удрученно подсказала Саша.
– С тобой так серьезно? – Ольга помыла фрукты и теперь раскладывала их на блюдо. Сергей с интересом слушал разговоры, нисколько не ощущая неловкости. Санька принялась расставлять чашки, помогая подруге накрывать на стол. Затем, бросив это дело, вновь сунула в рот сигарету.
– Ой, честное слово, не знаю, насколько это серьезно, только чувствую, что веселого мало. Помнишь, Оль, я рассказывала, что у Жени Захарова мать застрелили?
– Это когда я тебя подвозил, мы еще тогда Аришку не хотели в подъезд заводить, тогда? – неожиданно подключился к разговору Сергей.
– Да, ее тогда хоронили, – развернулась к нему Саша, – так вот, сегодня приходили из милиции, сказали, что во вторник была задушена Таня Захарова, младшая сестра Женьки.
– С ума сойти можно! Живем, как на «Улице разбитых фонарей», убивают на каждом шагу, – раскладывала по тарелкам черемуховый торт Ольга.
– Подожди, – не понял Сергей, – а почему именно тебе сообщили, да еще и на дом пришли?
– Вот в том-то и дело. У этой девочки при осмотре ничего существенного не нашли, только один листочек из записной книжки. А на этом листочке – мой адрес. – Санька не спеша выпустила дым.
Ольга застыла с куском торта.
– Ну без тебя нигде не обойдется! Да что же это тебя сует-то куда попало!
– Ты понимаешь, мы ведь с ней даже знакомы не были. Ну так, я знала, что она Женькина сестра, она знала, что я его учительница, и все! Не могло у нас быть никаких точек пересечения.
– А сам Женя не мог ей твой адрес дать? Попросил, допустим, зайти за чем-нибудь.
– Его перетрясли в первую очередь, да и не будет он меня подставлять, зачем? Но самое интересное, – Саша взвешивала каждое слово, – я знаю этот почерк, но вспомнить не могу. Это точно не Женька.
– А кто? – в голос выдохнули Ольга и Сергей.
– Хороший вопрос. – Санька продолжала рассуждать. – Я вот о чем думаю, значит, убийство Ирины Николаевны не было случайным? Ведь все думали, что ее какой-нибудь невменяемый Татьянин дружок порешил. Девчонка у Захаровых прочно в наркотиках увязла. А получается, что не наркоманы.
– Если уж мать обколовшийся друг застрелил, то почему и Татьяну не может?
– То есть какой-то наркоман от нечего делать решил истребить всю семью, так, что ли? И почему мать он застрелил, а дочь задушил, да еще где-то у черта на куличках?
– Скорее всего, Татьяна эта влипла в какую-то неприятную историю. За это и расплатилась и она, и Ирина Николаевна.
– Может быть, только я-то здесь каким боком?
– Шура, Сергей! Хватит о страстях, милиция не бездействует, видишь, сами прибежали, значит, разберутся, – махнула рукой Ольга.
Санька обхватила руками чашку и, глядя поверх нее, проговорила:
– Нет, Оленька, у меня не получается так просто от этого отмахнуться. Убийца знает мой адрес, знает меня… Я боюсь. Мне страшно.
– Вот дурочка, – подруга вытаращила глаза, – да с чего ты взяла, что убийца шарил по карманам Татьяны? Совсем не обязательно связывать твой адрес и преступление.
– Нет, я чувствую, что связь есть, не такие у нас были отношения с Захаровой, чтобы она мой адрес как талисман при себе носила просто так. Что-то тут связано со мной, а я не знаю и боюсь!
На мгновение повисла тишина. Воспользовавшись заминкой, Бакс легко вспрыгнул на стол, нимало не смущаясь присутствием хозяйки.
– И правильно делаешь, – очнулся Сергей. – С таким котом рот закрыть страшно. Сейчас он с нашего пирога выкушает всю сметану. Мне к зверю прикасаться запретили, а сами чего ждете?
Ольга сбросила кота на пол:
– Вот что, давайте есть, а там решим, как быть.
– Выкрутимся, – Сергей, казалось, все сказанное всерьез не принял, только в глазах появились новые жесткие искорки.
Торт был удачным. Элегантно запихивая в себя очередной кусочек, Ольга произнесла:
– Вот что, страдалица, пойдем ночевать к нам. Из четырех комнат выделим тебе одну. Андрей будет рад, Ленка счастлива, там, кстати, кассету со вчерашнего вечера посмотришь, а?
– А завтра я к Лерке пойду проситься, да? Да и потом, Баську-то все равно кормить-поить надо. – Саша с трудом оторвала то пола тяжеленного кота, которого гость прикормил-таки сметанным куском.
– Баська – это аргумент. Ну тогда я заночую у тебя, а завтра…
– Я! – шутливо подключился Сергей.
– А завтра что-нибудь придумаем, я хотела сказать, но уж если вы настаиваете…
– Смешно вам, – вздохнула Санька, – а как твои домашние к этому отнесутся?
– Сейчас который час? – Ольга посмотрела на часы. – Около четырех… Вот что, сейчас я домой сбегаю, а часикам к семи подскочу. А вы бы к Брутичу съездили, все-таки волнуется мужик. Скажи, что ты еще жива, какое-то время, – хихикнув, подруга выскочила в коридор, быстро оделась и унеслась к своим домочадцам, захлопнув дверь.
Сергей сидел возле разоренного стола, насмешливо смотрел на удрученную Сашу, а у него на руках, бесстыдно развалившись и подставив серебристое брюхо, мурлыкал предатель-экзот.
– Сергей, сбрось этого негодяя, надо съездить к Брутичу.
– Сань, ты действительно торопишься?
– Действительно, я еще к Женьке хочу забежать.
– Хочешь, я сам займусь твоими проблемами? – голос Сергея был тихим, глуховатым, взгляд… Сашу волновал этот взгляд, она боялась власти этих серых глаз, боялась этой откровенности. Чего-то подобного ей страшно хотелось, но все должно было быть не так… Как-то по-другому, не так стремительно, что ли. А то что же получается, Ольга ей, как корове, привела быка-осеменителя, а Санька должна тут же распластаться, дабы не упустить драгоценных мгновений, потому как осеменителя ждут законные жена и дети. Причем такие мелочи, как чье-то убийство, в расчет принимать никто не собирается! Сашка взяла сигарету и, справившись с собой, спокойно отказалась:
– Нет, Сергей, у тебя и своих проблем достаточно, с чего ради тебе мои решать.
Он решительно поднялся и направился за дубленкой.
– Ольга Васильевна просила к Брутичу тебя добросить, ты едешь?
«А если бы Ольга Васильевна не просила, сам бы не добросил?»
– Спасибо, я сама доберусь.
– Как знаешь, – он быстро оделся и легко сбежал по ступенькам.
«Вот дура-то! Чего еще надо? Такой мужик в кои-то веки рядом оказался, а ты!»
Перекостерив себя на десять рядов за занудство и в сотый раз пожаловавшись Баксу на судьбу-злодейку, Санька стала одеваться, чтобы отправиться к Брутичу.
Сначала она зашла к Захаровым, Саша просто не смогла пройти мимо скромной коричневой двери. Женька был дома, открыл хмурый, похудевший.
У Саши подступил ком к горлу. Она не знала Татьяну, но не могла видеть, когда у человека горе. У Женьки большое горе, а помочь ему она не могла.
– Здравствуй, Женя. Я к тебе, пустишь?
Он молча отошел в комнату, Александра прошла за ним. На серванте стояла фотография с черной лентой. На ней совсем молоденькая Танюша смеялась, наклонив голову к плечу матери, Ирина Николаевна обнимала дочь и улыбалась светло и счастливо. Саша не знала их такими, видимо, так они жили раньше. Наркоманка Таня была еще послушной ученицей, любимицей родителей и брата, а вечно ворчливая, суровая Ирина Николаевна – молодой, цветущей женщиной. «Здесь она меня всего года на два-три постарше». Саша не могла оторваться от траурного портрета.
– Садитесь, Александра Михайловна, – Женька смотрел на нее спокойно и серьезно.
– Когда похороны?
– Вчера, я Таню вчера похоронил.
– Ты один похоронил? А как же… это ведь такие деньги сейчас… и успеть все надо… – Саша в свои тридцать шесть ни разу не сталкивалась с подобным горем, ее не коснулись печальные хлопоты, и ей было страшно представить, что двадцатилетний парень справился с этим практически в одиночку.
– Так я же Танюхе… Тане на лечение собирал. Да и не один я был, ребята с работы помогли. Из наших девчонки здесь хозяйничали, Севка Ильченко в последний момент узнал, прибежал, Вовка вообще помог здорово. – Женька помолчал, потом грустно добавил: – Я ведь и сам узнал только в четверг, а в пятницу похоронил.
Саше стало жарко от стыда. Это вчера, когда они сидели за праздничным столом, когда смеялись над дурацкими шутками.
– Женя, у Тани нашли листок в кармане с моим адресом. Ты не посылал ее ко мне?
– Нет, меня об этом спрашивали, приходили из милиции. Но я не давал Тане вашего адреса, и писала не она, у нее почерк другой.
Саша ошарашенно смотрела на парня. Ей почему-то думалось, что, придя к нему, она обретет ясность. Теперь же в голове была только одна мысль: «Откуда?», и отбросить ее не было сил.
– Жень, я не знаю, что делать, я боюсь. – Взрослая женщина испуганно смотрела на молодого парня. – Я не должна тебе этого говорить, вернее, я должна тебе сказать что-то другое… Ну поддержать как-то, я ведь понимаю, тебе сейчас невозможно тяжело… Но, черт возьми… этот адрес… Я…
– Успокойтесь, Александра Михайловна, – он близко подошел к ней и крепко прижал к себе. Рядом с ним Саша почувствовала себя спокойнее, ей подумалось, что, может быть, и правда нечего бояться, что это скорее всего нервы и выглядит она сейчас далеко не учителем и наставником, а скорее наоборот. Саша, шмыгая носом, отстранилась, достала из сумки платочек, и всепонимающий Женька протянул ей зеркальце.
– Успокоились? Ну вот, а чтобы вам веселее было дома, возьмите к себе Дашу Литвинову с Кирюшкой, мальчишка хороший, послушный, вам с ними не тяжело будет, да и им полегче.
– А если я на них наведу… преступников.
– Преступники интересуются не вами, а почему-то все больше нами – Захаровыми. Так что сильно не бойтесь.