Маринка озадаченно затихла, переваривая сообщение. Поскольку Вика тоже молчала, Маринка дополнила:
– Он, похоже, отбился от стаи грибников и приволок нам какую-то бледную поганку.
– Видела я ее, не напрягайся. – Вике было ужасно неприятно обсуждать все это, поэтому она попыталась попрощаться с Бульбенко. Но Маринка прилипла, как голодная пиявка:
– Ты гробишь свою молодость непонятно на что! – высокопарно начала она, но тут же была грубо оборвана Викой.
– Зато ты понятно, на что тратишь. Надеюсь, Юрик твой дозвонился? – желчно добавила отвергнутая кавалерами Вика, намекая на колокольчик, продемонстрированный Маринкой в метро.
– Дозвонился, не переживай. У нас всегда все дома, не то что у некоторых! У Яши, между прочим, своя строительная контора!
– О, это чрезвычайно приподняло его в моих глазах! Рада за него, передай привет процветающему бизнесмену!
– Да, именно процветающему! – взвизгнула Маринка. – Ты слепая курица! Как можно упустить такого мужика?
– Кудах-тах-тах, – смиренно согласилась Вика. – Интересно, а он-то понял, какое сокровище проворонил?
– Какое сокровище? – не поняла Бульбенко.
– Ну, если до тебя не дошло, то до этого волосатого кактуса и подавно!
– Да что б ты понимала в мужиках! Знаешь, о чем свидетельствует избыток растительности на теле?
– Знаю, это проросшие извилины. Чрезвычайно умный мужик, такой весь в кучеряшках. Барашек! Кстати, ему для полноты ансамбля не хватает твоего колокольчика, ты с ним не догадалась скооперироваться?
– Дался тебе мой колокольчик! – наконец-то обиделась Бульбенко. – Слово-то какое откопала – скооперироваться! Мысли современными реалиями. Кооперировались знаешь когда? Когда варили джинсы в домашних условиях и строили коммунизм. А я предпочитаю жить при капитализме, который, как выяснилось, вовсе не собирается загнивать! И что ты прицепилась к мужику? Что, кроме него? никого нет?
– Я прицепилась? Да я вообще уехала из этого вертепа!
– Ах, скажите, какие мы нежные. А подружку, значит, не побоялась там оставить? Интересно, совесть тебя не мучает? Вдруг бы меня потом в овраге нашли, а?
– Не сомневайся, я бы с удовольствием пошла в милицию и все рассказала! – заверила ее Вика, которой неожиданно стало смешно.
– Чего ты там хрюкаешь? Расстраиваешься по поводу моей безвременной кончины? – смягчилась Маринка.
– Нет, представила Яшу с колокольчиком, – фыркнула Вика и, не выдержав, расхохоталась.
– Просто умереть, как смешно! И вот такие люди меня окружают! Куда мир катится? – делано вздохнула Бульбенко. – Ладно, не все потеряно. Есть дворцы и кошельки покруче Яшиных. Меня пригласили на вечеринку. Вдвоем.
– Поздравляю. Удачной охоты.
– И тебе того же. Вдвоем – это с тобой.
– Я что, должна изображать кавалера? Мы пошли по лесбиянкам? А что, мальчики в округе закончились?
– Нудная ты, Муравьева! – вздохнула Маринка. – Юра разрешил мне взять подругу.
– Ах, разрешил! – разъярилась Вика. – Какой реверанс в нашу сторону! Вот спасибочко! Яша планирует сделать второй заход, не переварил свою бледную поганку?
– Заглохни, впечатлительная! – заржала Бульбенко. – Яши там не будет. Можешь расслабиться.
– Уже расслабилась. Меня там тоже не будет.
– Если ты собираешься сидеть в четырех стенах, то не удивляйся, что плесенью покроешься!
– С чего это? – Вика напряженно посмотрелась в зеркало и расстроенно отвела глаза.
– Да с того! Быстро ко мне, будем тряпки мерить!
Несмотря на булькавшую в Викиной душе обиду, она к Бульбенко все же поехала. Но примерка не удалась. Ни одна из Маринкиных тряпок ей не подошла.
– Ну надо же, вот это формы. Везет тебе, дуре. Не ценишь ты подарков природы, – искренне завидовала Марина, разглядывая Викин бюст. – Два таких сюрприза! Любой мужик на месте сдохнет!
– Ну сдохнуть, может, и не сдохнет, а вот если на голову ему это уронить, то сотрясение мозга обеспечено, – гордо констатировала Вика. – Кстати, у меня внизу еще две таких же и даже больше, так что все подарки уравновешиваются дефектами.
– Где? – вздрогнула Маринка. – С ума сошла? Вторым этажом, что ли?
– Подвалом, – смущенно хихикнула Вика и повернулась задом. – Вон, любуйся. И можешь свои юбки запихнуть обратно в шкаф, они тут не приживутся.
– А, ты про это, – облегченно выдохнула Бульбенко. – Шутки у тебя глупые, аж оторопь берет. Ты с мужиками шути осторожно, у них с юмором обычно напряг, они только свою рыбно-пивную тематику секут. Как брякнешь где, что у тебя сиськи в два этажа, так жди с утра очереди под окном.
Маринка походила вокруг смутившейся Вики, словно вокруг ценного музейного экспоната, и резюмировала:
– Тебя надо на пляжную вечеринку вести, там ты всех переплюнешь. Только купальник надо посмелее. Короче, виляй своей прекрасной душой и внутренним богатством, пусть ценят то, что в глубине, а потом мы придумаем, как прихорошить поверхность.
Всю неделю Вика только тем и занималась, что придумывала, чем прикрыть свои недостатки и подчеркнуть достоинства. Наконец настала заветная суббота, а она так ничего и не придумала.
– Вечеринка для богатых, так что я, хоть лопни, до них не дотянусь. И даже пробовать не буду. Носят же лысые мужики свою плешь, как орден, а я даже не лысая.
Но этот вывод практически не утешал, а лишь расстраивал. Представляя себе надушенную публику в открытых вечерних платьях, она только скрежетала зубами и подавляла рыдания, подкатывавшие к горлу.
Как всегда, спасла ее мама.
– Зая, у тебя такой роскошный верх, что ни один мужик не посмотрит на тряпку. Надень джинсы и маечку. Во всяком случае, ты не будешь выглядеть как лягушонок в панировке. Попытаешься выделиться, все равно не получится, так что плюнь на одежду и оденься простенько. Только не блести глазами и не говори окружающим «мне плевать, что на мне», сама поверь, что тебе действительно на это плевать. Иди-ка сюда.
Мама подтянула ее к зеркальной дверце.
– Встань в профиль. Видала? То-то. Мужчины падки на детали: сначала он должен зацепиться за что-то выступающее, а потом уже ковыряться в твоем духовном богатстве. Как правило, им бывает достаточно одного аксессуара, а он у тебя есть. И, поверь мне, ого какой.
Под это напутствие Вика и вышла из дома, неся свой «аксессуар», как хрустальную вазу. Поднимавшийся ей навстречу потный дядька, живший где-то на верхних этажах, покорно замер, прижавшись к стене и с восхищением проводил глазами уносимое сокровище.
– Здравствуйте, – запоздало и просительно крикнул он ей вслед, немного придя в себя.
– Здравствуйте, – величественно согласилась Вика, распираемая оптимизмом. Этот круглопузый мужичок был добрым знаком. Вечер начинался на мажорной ноте. Юрин джип стоял у подъезда, рядом нетерпеливо стучала каблучками Маринка.
– Вау! – констатировала она. – Только лифчик ты зря нацепила. Лишнее это. Правда, Юра?
Юра высунул голову в приоткрытое окно, внимательно оценил Вику и задумчиво сказал:
– Все нормально. В женщине должна быть тайна. И эту тайну надо иногда прикрывать. Обидно, когда клад на поверхности. Азарт в том, чтобы хоть чуть-чуть помучиться в неизвестности… Ход мыслей понятен?
– Боже, сплошные интеллектуалы вокруг. Мог бы и попроще объяснить. Викуля, перевожу: кайф в том, чтобы было что снимать. В голой бабе тайны нет.
– Спасибо, до меня и без перевода дошло, – кивнула Вика, вдруг подумав, что ей Юра подошел бы больше, чем недалекой и легкомысленной Маринке.
Вечеринка проводилась на чьей-то роскошной даче. Вика в первые же пять минут потеряла из виду Маринку и осталась одна среди невероятного скопища незнакомых людей. Народ хаотично перемещался по периметру, выпивая, закусывая и устраивая личную жизнь. Где-то гремела музыка, но никаких танцев не наблюдалось. Вернее, кто-то, нимало не смущаясь, пританцовывал прямо у столов или на дорожках, но это были сбившиеся кучки явно близко знакомых между собой людей. Вика ощущала себя грибом в корзине ягод. Она в своих дешевых джинсах и рыночной маечке, оголявшей пухлые плечи, была инородным телом в гуще этих лощеных и холеных людей, даже не замечавших ее, словно она была не девушкой, а молекулой кислорода или частью пейзажа.
Единственным, что скрашивало горечь одиночества, были экзотические закуски. Побродив по территории и не найдя ни воды, ни соков, Вика махнула рукой на опасность и начала запивать все вином и шампанским. Она даже попробовала коньяк, но он оказался отвратительным на вкус и вонял чем-то знакомым и неприятным.
Она уже была основательно пьяна, когда в поле ее зрения возникла Маринка:
– Ну куда ты пропала? Мы с Митей уже даже кусты облазили, а ты тут торчишь.
– С Митей? – попыталась слабо удивиться разомлевшая Вика. Жизнь, обильно политая шампанским и сдобренная воздушными пирожными, перестала казаться горькой и беспросветной. – Его же днем как-то по-другому звали.
Она попыталась навести резкость на возвышавшегося над Маринкой кавалера, но фокус никак не совмещался с физиономией неизвестного героя, поэтому Вика переключилась на другую тему:
– Почему вы искали меня в кустах, а не начали с более приличных мест?
– Например? Со спальни хозяина? – буркнула Маринка, пытаясь поднять размякшую Вику с резной лавочки, на которой та пировала.
– У нас с тобой разные представления о приличных местах, – устало вздохнула Вика, с удивлением констатировав, что уже в который раз промахивается мимо тарелки с тарталетками. – Надо же, как мелко настругали, не зацепить.
– Пить меньше надо, – рассердилась Марина. – Ты жрать сюда приехала или что?
– «Или что» у меня не получилось. Все «или что» оказались разобраны, поэтому пришлось жрать. Вот.
Она вдруг зевнула и начала заваливаться набок.
– Дима, Дима, лови ее, – всполошилась Маринка. – Э, маманя, ты что это?
– Отвалите. – Вике было совершенно все равно, что про нее подумают. Спать хотелось дико, глаза слипались, а земля раскачивалась, норовя вообще обломиться, как кусок старой штукатурки, и улететь куда-то вниз.
– Я ее не понесу, – сурово произнес недовольный баритон. – Почему бы тебе не подружиться с какой-нибудь дюймовочкой, которую можно без проблем перетаскивать с места на место, когда она напьется?
– А почему бы тебе не заткнуться? – раздраженно протянула Бульбенко, разглядывая сладко жмурившуюся Вику.
– Я говорю дельные вещи.
– Да, очень дельные. Подруги не мебель, чтобы их перетаскивать. К тому же я не очень понимаю, почему это тебе вдруг захотелось их носить?
– Мне? Замечательно! Ты забыла, с чего мы начали? Я не хочу никуда волочь эту девицу. Она слишком… слишком…
Вика бдительно приоткрыла глаза, очертив на лбу грозную складку.
– …слишком крупная. К тому же она проснулась, пусть идет сама. Я не грузчик.
– А я не пианино, – промычала Вика.
– Да уж. Ты, Муравьева, рояль! – Маринка подлезла ей под мышку и попыталась поднять. – Давай, шевели ногами, горе мое. Я с тобой грыжу наживу! Дима, что ты уставился? Подопри ее с другой стороны!
– Чем? – индифферентно поинтересовался кавалер, явно тянувший время и не желавший возиться с внезапно развеселившейся незнакомой девицей.
– О, – простонала Маринка, – я от вас с ума сойду! Собой подопри, неужели не понятно?
– Я что – горбыль какой-нибудь? Я себя несколько иначе позиционирую, – доверительно поведал неизвестно кому недовольный Дима.
– Митя, ты всегда такой, или ты сейчас нарочно меня злишь? – прошипела Бульбенко, пытаясь через могучую Викину грудь испепелить напарника взглядом. – И почему она скособочилась в мою сторону? Мне тяжело!
– Не знаю, – подумав, флегматично заметил парень. – Может, она просто косая.
Каждая их реплика вызывала у Вики новый прилив хохота, и она норовила поджать ноги, видимо, чтобы упасть и посмеяться, катаясь по модно постриженному газону.
– Твоя подруга меня утомила, – пожаловался Дима. – Она трясет своей майкой прямо у меня перед носом. Я переживаю.
– Если ты переживаешь за нее, то зря. И трясет она не майкой. Я тебе потом покажу, что это, милый, – судя по тону, Маринка вспомнила, что познакомилась с парнем не просто так, и начала наводить мосты.
– Мы что, будем ее раздевать? – в голосе Мити послышалась некоторая заинтригованность.
– Нет, – рявкнула Маринка и добавила, смягчившись: – Будем, но не ее.
– Меня? – теперь его голос наполнился беспокойным волнением.
– Дима, я тебя не для того поила, чтобы ты мне сейчас нервы мотал. Дошел до кондиции и хватит.
– А зачем ты его поила? – вдруг заинтересовалась Вика, прокричав свой вопрос прямо в ухо Марине, отчего та едва не выронила подгулявшую подружку.
– Знаешь, есть такая поговорка: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Хочу знать, с кем имею дело!
– И как?
– Все чисто!
– Плохо, – погрустнела Вика.
– Почему? – теперь уже заинтересовался Дима, который не так уж и много выпил, но ясность его мыслей все же была затуманена элитным алкоголем.
– Потому что на уме мужчины должно что-то быть. Извилины там всякие. Совсем чисто только у имбецилов, и то я не уверена, надо посмотреть в энциклопедии. – Вика задумчиво засопела.
– Митенька, – неожиданно елейным голоском поинтересовалась Маринка. – А у нас есть деньги на такси?
– У вас? Не знаю. А что?
– У меня нет, – тут же вклинилась в беседу отчего-то погрустневшая Вика. Она сразу почувствовала, что отсутствие денег на такси сопряжено с какими-то проблемами, но никак не могла сориентироваться, с какими именно.
– А как же мы поедем домой? – терпеливо гнула свою линию Бульбенко.
– На машине, – Дима удивленно пожал плечами и развел руками, планируя подкрепить свою мысль какими-то жестами, но непредусмотрительно отпущенная им Вика немедленно повисла на Марине, отчего обе девицы с глухим стоном шмякнулись в траву.
– А ты тоже пьяная, – радостно констатировал Митя.
Злая и красная Маринка выкарабкалась из-под Вики.
– Ну вот, я платье травой замазала, – она чуть не плакала, разглядывая темную полосу на бедре.
– Я тебе новое куплю, – Дима тоже потрогал грязную полоску и добавил: – Два куплю или три.
Вика в полной прострации пялилась на звездное небо, отчего-то раскачивавшееся по широкой амплитуде. Рядом слышалась возня и звуки поцелуев.
– Мне холодно, – зачем-то сообщила она в темноту, хотя холодно ей не было. Было сыро.
– Дима, я домой хочу, – капризно хныкнула Маринка.
– Сейчас поедем, только машину найду, – совершенно трезвым голосом ответил парень и уплыл в темноту.
– Маринка-а, – позвала Вика.
– М-м.
– А что ты делаешь? – Вике хотелось поболтать о жизни, о судьбе, о вечных ценностях…
– Пудрюсь.
– Плюнь. В темноте промахнешься.
– Промахнусь, если в тебя плюну, а пуховкой мимо лица трудно промахнуться, – хмыкнула Марина.
– Слушай, а как мы поедем, если он пьяный?
– Не такой уж он и пьяный.
– Нет, пьяный, – уперлась Вика. – Знаешь, сколько аварий происходит по вине пьяных водителей? Я не поеду.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Маринка. – Счастливо оставаться. Надеюсь, к утру ты тут пустишь корни и зацветешь.
– Злая ты. – Вике стало обидно и захотелось плакать.
– Вон она, давай, беремся с двух сторон и понесли, – нарушил идиллию Димин голос.
Из темноты выплыли две фигуры: одна высокая и поджарая, а другая – низенькая и крепкая.
– Это кто? – опасливо поинтересовалась Маринка.
– Наш водитель.
– Би-бип! – радостно возвестила Вика, уносимая в крепких мужских руках. – То ни одного, то сразу двое! Отпад!
– Причем один за руки, другой за ноги, – ехидно пробормотала Бульбенко, спотыкаясь тонкими каблучками на вымощенной дорожке.
На следующий день у Вики ужасно болела голова. Это было единственным значительным последствием минувшего вечера.
– На тебе венец безбрачия, – со знанием дела сказала мама, отпаивавшая постанывавшую дочь крепким чаем, – поэтому они тебя и не видят. Надо пойти снять!
– Мам, я сейчас не могу полемизировать на эту тему, у меня сил нет и язык невкусный, – жалобно ответила Вика, привалившись виском к холодильнику, рядом с которым сидела.
– Язык невкусный, – всплеснула руками мама. – Так ты его не жуй, пьянчужка ты моя!
– Он большой и плохо шевелится, – пожаловалась Вика.
– А ты не шевели, умнее будешь выглядеть. Я сама все сделаю, без тебя. От тебя только согласие надо.