– А они?
– С-старший молча за-забрал у меня п-проспекты, мне за-за пазуху всунул.
– «СЛУШАЙ СЮДА, МУЖИК», – го-говорит, – «ТЫ ЭТУ ХЕРНЮ СЕБЕ ОСТАВЬ… ТЕПЕРЬ СМОТРИ КОРОЧЕ СЮДА». – Сам с-становится посреди зала, бе-берет в руки сосновое полено, да как з-звизданет об стену! – «ПОНЯЛ?» – с-спрашивает.
– Ну а ты? – не выдержал Бандура.
– Я с-стою, м-молчу. Ду-думаю: к-конец мой пришел. По-порешат се-сейчас за что-то… Тут он, холодильник этот, по-поворачивается ко мне и объясняет: «ЧТОБ ТЫ ПОНЯЛ, ЧЕГО МНЕ НАДО. НАДО, ЧТОБЫ Я ОТАК ВОТ ПАЛЕШКО ВЗЯЛ…» – и новое берет, – «…В КАМИН ТВОЙ ХУЛЕНУЛ, И ЧТОБ НЕ РАЗВАЛИЛОСЬ…»
– «Ч-что?» – с-спрашиваю.
– «КАМИН ТВОЙ», – холодильник отвечает, – «И ЧТОБЫ ГОРЕЛО. ПОНЯЛ?»
Я к-кивнул.
– «И ЭТО, СЛЫШЬ? СКОКО ДЕНЕГ?»
– Я, че-честно говоря, д-дар речи у-утратил. Временно. Тут брат его по-подходит. Второй хо-холодильник, то есть:
– «СЛЫШЬ? И ЭТО… ЕСЛИ ЧЕГО – НЕ УБЕГАЙ. А ТО ДО ТЕБЯ УЖЕ ШТУК ШЕСТЬ РАБОТЯГ ПРИХОДИЛО. МЫ ИМ КОНКРЕТНО ВСЕ ОБЪЯСНЯЕМ, А ОНИ КИВАЮТ, ПОНИМАЕШЬ, И УБЕГАЮТ…»
– А ты? – спросил Бандура, сунув в рот сигарету.
– Я д-думал им сказать, чтобы в зеркало в-внимательно посмотрели. И г-глазки раззули. Но не-не решился, знаешь ли. П-прикинул, что если по-помирать, так с музыкой, и ка-как зарядил т-тройную цену. «В шесть ш-штук, – говорю, – у-удовольствие такое обойдется. Зелени». Честно скажу – надеялся, – о-откажутся. Они пе-переглянулись между собой, с-старший го-говорит: – «НОРМАЛЬНО, СЛЫШИШЬ. ПО РУКАМ. ЛАДЫ, КОРОЧЕ».
Су-сует руку в ка-карман и протягивает мне т-три пачки по ты-тысяче долларов каждая. Задаток. В таких, черно-оранжевых у-упаковках. Я еще подумал: – «И не боится, что с деньгами с-сбегу…»
– Так положили камин, типа? – пробрало Атасова.
– А т-ты как думаешь?..
* * *
Некоторое время летели сквозь глухую ночь молча. Миновали совершенно безжизненный городок. В темных домах – ни единого освещенного окошка. Судя по карте, развернутой Андреем на коленях, проехали Александровку, а то и Вознесенск. Дорога продолжала извиваться синусоидой, с холма на холм. Покрытие отдельных участков было очень даже ничего, но попадались и откровенно отвратительные участки. С полуночи зарядил непрерывный дождь, временами переходивший в настоящий тропический ливень. В низинах скопились лужи, больше напоминающие озера. Что таит в себе свинцовая в отсветах фар поверхность воды, становилось понятным, только когда колеса влетали в выбоины на дне. Подвеска «Мерседеса» страдала безбожно. Пару раз машину тряхнуло с такою силой, что со всех в салоне сон сняло как рукой.
– Так и колесо потерять недолго, – сдавленно пробормотал Атасов.
Бандура невольно поежился. И лишь Гримо продолжал беззаботно храпеть.
В половине третьего ночи в хвост их скромной кавалькаде пристроилась третья машина. К тому времени «Омега» начала потихоньку сдавать позиции. Видимо, ее водитель устал и то и дело ненароком подымал ногу с педали «газа». Незваного пришельца пропустили вперед, и до трех часов утра он уверенно возглавлял колонну. К слову сказать, третьей машиной оказалось заляпанное грязью 520-е «БМВ». Номера выдавали в «Бимере» «уроженца» Николаевской области.
– Домой когти рвет, – добродушно заметил Атасов.
– Хо-хорошо ему, – с завистью добавил Армеец. – Ч-часу не пройдет – упадет в родную подушку носом.
На окружной дороге, огибающей Николаев с северо-востока, «БМВ» покинуло строй, ушло на развилке вправо и вскоре пропало из виду.
– Домой, типа, почесал, – Атасов проводил взглядом растворившиеся во мраке габариты «Бимера», и снова уставился на дорогу.
– С-справа мелькала ши-широкая водная поверхность. Это что было, Андрюша?
– Южный Буг, – ответил Андрей, предварительно сверившись с картой.
Они пронеслись по мосту над Ингулом. Выхваченный фарами светлячок указателя сообщил им, что до Херсона осталось 66 километров. Около половины четвертого утра вновь оказавшаяся впереди «Омега» резко снизила скорость, и решительно свернула на подвернувшуюся по пути широкую обочину.
– Умаялся, – сонно предположил Атасов. Они пролетели мимо в вихре водных брызг. – Правильно. Когда совсем, типа, невмоготу, лучше стать, перекимарить пару часиков. Себе дешевле…
Атасов тряхнул головой, пытаясь отогнать сон. Обернулся к Андрею:
– Штурман! Что за населенный пункт на горизонте?
– Посад-Покровское, сэр, – порылся в атласе Бандура.
Атасов скосил глаза на спидометр.
– За шесть с половиной часов хода – пятьсот пятьдесят четыре километра, типа. Не жирно… Эдик, это какая средняя скорость выходит?
– Я что, по-похож на ка-калькулятор? – возмутился Армеец.
– Ты школьный учитель, между прочим.
– И-истории…
– Без разницы, типа.
– Восемьдесят пять целых двадцать три сотых километра в час, – прекратил бессмысленные препирательства Андрей, убирая в карман миниатюрный «Ситизен».
– М-мда, типа… – разочарованно выдавил Атасов. – М-да…
– Саня, да ты что? Отличный результат, – искренне похвалил Андрей. – А если учесть непогоду, и что темно было, как у крота в норе, так вообще – рекорд.
– А если бы А-атасов кофе по-поменьше х-хлестал, из термоса и по-потом т-трижды в кусты не бегал, по малой нужде, так и де-девяносто километров в час бы-было бы…
– Кабы б, – с вызовом начал Атасов, – я кофе не пил, мы б давно в кювете, типа, загорали. И потом, Армеец… Я мочевой пузырь, типа, на службе родине застудил. В Вооруженных Силах Советского Союза. Если ты, школьная твоя душа, меня еще разок моим застуженным пузырем попрекнешь – все – привет. Потопаешь через Сиваш на своих двоих.
Но, сколько бы кофеина не растворила в себе многострадальная кровь Атасова, в последовавшие тридцать минут машину пару раз уводило вправо. Атасов безнадежно проваливался в сон. Андрей, напротив, стоял на страже, всякий раз моментально хватаясь за руль.
– В И-израиле, как я слышал, – вставил сквозь зевоту Армеец, – обочины скоростных автотрасс отделены от к-кюветов с-своеобразными поребриками. Во-водителя к-клонит в сон, машина уходит с трассы, выскакивает на поребрик, от которого в-в салоне такой г-грохот, что, говорят, и из комы выйти можно.
– Да какие такие поребрики, типа? – вяло огрызнулся Атасов. – Тут вся дорога – один этот самый гребаный поребрик.
– Саня, – взмолился Андрей, – пусти за руль, а? Пока в самом деле, с дороги не вылетели.
– Ладно, – наконец сдался Атасов.
Проехали совершенно темную Киселевку. Село крепко спало. Атасов включил нейтралку и осторожно притормозил, оставив все четыре колеса «Мерседеса» на заасфальтированной проезжей части. И правильно сделал, потому что обочина раскисла и выглядела не менее зловещей, чем знаменитая Гримпенская трясина.[19]
– Аварийку включи, – посоветовал Андрей. – А то еще какой-нибудь сонный дурак влетит в задницу.
– Да нет же никого, – отмахнулся Атасов. – В такую паршивую погоду, Бандура, даже хозяин-садист, типа, собаку из дома не выгонит.
Армеец потянулся к торпеде, толкнул пальцем кнопку подачи аварийных сигналов. Атасов хмуро покосился на Эдика.
– Воспользуюсь, типа, законным питстопом и пописаю, – доверительно сообщил он приятелям. – Чтобы ни у кого, типа, претензий не было, в дальнейшем.
– Да че-чего ты завелся?
– Ничего, типа, – по-стариковски заворчал Атасов, поворачиваясь спиной к машине и расстегивая ширинку, – ничего, Эдик, а вперед перелазь. Мы с Грименцием на массу давить будем.
Произошла рокировка, в результате которой Армеец с Бандурой оказались впереди. Гримо, потоптавшись по кругу, как и положено собакам перед сном, улегся, свернувшись калачиком. Атасов устроился рядом, беспардонно использовав несчастного бультерьера в качестве подушки с подогревом. Гримо попробовал поворчать сквозь сон.
– Я тебе, типа, рыкну, – предупредил собаку Атасов. Вскоре сзади воцарилась тишина.
– Ну, с Богом, – пробормотал Андрей, трогая с места. Небо на востоке принялось несмело светлеть.
– Куда, хотел бы я знать, П-протасов за-запропастился, – тревожно спросил Армеец. – Мы его ночью не-не проскочили, часом?
– Его проскочишь… – протянул Бандура, смутился под укоризненным взглядом Армейца и добавил:
– Вроде как не было его…
– В Одессу ненароком уехал, – зевнув, пробормотал Атасов. – Либо в Румынию. Указатели перепутал, типа… И привет.
– Если, как мы, летел, – рассудил Андрей, – то черта мы его догоним, пока где-то не станет. В дороге и за грузовиком не угонишься, особенно, когда фора большая. Два часа разницы, да плюс – за его джипом… У «Нисана» под капотом сколько коней?..
– Ну ты и скотина, типа! – громко возмутился совсем было уснувший Атасов. – Вот мерзавец, а?
– Кто? – испугался Армеец.
– Гримо негодяй!..
– Ч-что он сделал-то?..
– Сейчас, типа, унюхаешь…
Разулыбавшись, Андрей опустил окно. В салон ворвался свежий ветер с полей, наполненный влагой, ароматом полевых растений и запахом росы. Сон сразу отступил. Испарился, хоть и временно.
– Не знает, паразит, что отравляющие вещества, типа, запрещены международной Женевской конвенцией, – бурчал Атасов, снова пытаясь прилечь, – еще в начале столетия.
– П-плевал он на ко-конвенции, – согласился Эдик, в свою очередь хватаясь за ручку стклоподъемника.
Вскоре дорога перешла в четырехполосную, что безошибочно указывало на приближение большого города. Херсона, надо полагать. Ближе к четырем справа от трассы потянулся бесконечный стальной забор. Вдалеке, за забором, в розово-серых предрассветных лучах виднелись силуэты каких-то вертолетов.
– Военно-транспортные Ми-6, – сразу определил Бандура. В школе Андрей бредил небом, одно время даже думал поступать в Харьковское летное училище, пока неожиданный развал Советского Союза не начертил поверх романтических планов большой жирный крест.
– Вот силища-то, – качал головой Андрей, – пассажировместимость – что у аэробуса. Ну, или почти как…
– С-сколько денег народных даром пропадает, – по-своему откликнулся Армеец. – Тут левый поворот, смотри, не пропусти. А то в Херсон уедем…
– А ты в Херсоне был?
– Бы-бывал…
– Хороший город?
– К-красивый. Я там счастлив был, Андрюша. Мы с женой пу-путевки на море брали. П-профсоюзные. В лагерь «Маяк», от Киевского политехнического и-института. В поселке Лазурное Херсонской области. Я в и-институтской научно-технической библиотеке работал.
– Далеко Лазурное от Херсона?
– До-добрая сотня ки-километров. Туда из Херсона а-автобус ходил. И еще на «ку-кукурузнике»[20] можно было до-долететь.
– Ух ты! – при упоминании «кукурузника» из головы Андрея вылетела даже новоиспеченная жена Армейца, о которой он первый раз в жизни услышал. – Ты летал на таком серьезном корыте?!
– О-один раз. Ощущения – не для слабонервных, Андрюша. Си-сидения там друг напротив друга с-стояли. Как в армейском «Зиле» повышенной п-проходимости. Во время полета в воздушных ямах так ш-выряло, что ду-душа уходила в пятки. Ма-малая авиация… – Армеец развел руками, мол, что тут попишешь. – Хотя, по большому счету, машина была и-исключительно надежной. Даже если мо-мотор заглохнет, все равно с-спланирует. И садится на пятачке. Би-биплан, что ни говори…
– Значит, вы на нем на море летали? – Бандура обратился в слух, вспомнив о мистической жене Армейца и решив вытянуть из Эдика все, что только можно.
– В Лазурном а-аэродром был. П-поле травяное, попросту го-говоря. – Армеец кинул долгий задумчивый взгляд в сторону Херсона. – Мы в Ла-лазурном т-трижды отдыхали. Один раз на Ан-2 из Херсона добрались. У-удобно, слов нет. Из к-киевского самолета вышел, и, сразу в «кукурузник». Раз – рейсовым автобусом. О-однажды – на теплоходе.
– Что, прямо в Лазурное?
Армеец отрицательно покачал головой:
– Вниз п-по Днепру – до Голой Пристани. Она в дельте Дне-днепра расположена. Камыши там сплошные. Ре-река на множество ру-рукавов делится. К-красиво очень.
– Никогда не был, – сказал Андрей.
– Лукоморье, – добавил Армеец. – То самое, о котором поэт писал.
– Ух ты, – зачаровано проговорил Андрей, – Пушкин, что ли?
– Рабиндранат Тагор…[21]
– Да ладно, – заулыбался Андрей. – Ладно…
– Т-точно тебе говорю, Тагор.
– Да ладно… – засомневался Андрей.
– Еще на ча-частном такси можно было добраться. Т-только они, па-паразиты, сотню долларов ломили. Нам не по к-карману было…
– Атасов говорил, что ты в школе учителем работал? – сменил тему Андрей. – Это правда?
Армеец кивнул:
– И-истории.
– А ушел чего?
– П-по здоровью… – тихо ответил Эдик и сразу как-то осунулся.
– Ну и как там, в «Маяке» отдыхалось?
– З-здорово, – воспрянул духом Армеец. И просветлел сразу. Откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Заулыбался даже, только как-то неуверенно, будто опасался вспугнуть свою же улыбку. – До-домики фанерные, ма-матрацы ватные. К-кровати с железной сеткой. Если любить на т-такой женщину – по-половина лагеря проснется…
Бандура захихикал. Армеец покраснел.
– Вода из колонки. Ту-туалет во дворе. Такой невыносимо вонючий, – никакая х-хлорка не могда запах перебить. Как за-зайдешь по надобности, так потом минут т-тридцать ходишь проветриваешься.
Армеец задумался. Видно было, что вспоминает.
– Ну, – продолжал он, – мы, в конце концов, не в туалете сидеть приезжали. Мо-море – чудесное. Теплое. М-мелко долго-долго. Пе-песочек. Детишкам красота… Т-трехразовое питание. Котлеты, каша. Совдеп, конечно, без изысков. А мне нравилось. Масло на ужин давали – кубиками. З-завтраки я п-просыпал, Маринка одна ходила… Ну, знаешь, отпуск, х-хочется поваляться по-подольше… Так она нам завтрак в к-кастрюльках приносила. Ругалась, конечно, страшно. – Армеец широко улыбнулся. – На весь лагерь, ме-между прочим. «Что я вам, обормотам, нанялась?!» В шутку, конечно. Возле домика на углу ре-ретранслятор висел, на столбе. По у-утрам «на за-зарядку по порядку» крутили. Маринка и его пе-перекрикивала… Вечерами – в кинотеатр под открытым небом х-ходили. С пледами, чтобы за-заднице у-удобнее было. И знаешь что? Лю-любая дурня на ура шла. Отчего – понять не могу.
Бандура внимательно слушал. Армеец продолжал рассказ.
– Марина с т-теткой из села до-договорилась – молоко вечернее брать. Нам от пансионата до се-села – около километра было шлепать. В-вечером ходили, когда жара с-спадала. Идем, бывало, че-через поле, к-коровьими лепешками пахнет. Колючками разными, ковылем. Небо з-звездами усыпано. Как г-глянешь, так и жалеешь, что в з-звездочеты не подался. Море за спиной шумит. Лето. Т-тепло. Та-такое счастье распирает – ни за какие д-деньги не купишь. По-понимаешь?
– Да, – тихо сказал Андрей.
– Дениска на копках-баранках у-у меня катался… На плечах, то есть. Любимое местечко у него было… Как с молоком в домик возвращались, о-обязательно засыпал… О-одно плохо – но-ноги у него затекали…
Армеец замолчал. Андрей переваривал то, что услышал. Эдик сидел, закрыв глаза, и больше не улыбался.
– Эдик…
Тишина.
– Эдик!
– Что, Андрюша?..
– Марина и Дениска? Что с ними случилось?
Армеец ничего не ответил. Даже дыхания его слышно не стало.
* * *
Андрей повернул на Херсонскую окружную. Они не успели проехать и сотни метров, как почти одновременно заметили «Ниссан-патрол» Протасова. Джип мирно стоял на обочине, в самом эпицентре импровизированного придорожного базара.
– П-протасов! – воскликнул Армеец. Включил правый поворотник и, пршуршав шинами по гравию, остановил «Мерседес» под самым носом «Ниссана».
– Пошли, – обронил Армеец и полез из машины. Бандура последовал его примеру. Атасов дрых как убитый, обняв Гримо и возрузив голову на бок верного бультерьера. Глаза Гримо были широко распахнуты, но сами глазные яблоки закатились под покатый лоб. Картина вышла устрашающая. Пес сопел во сне, все четыре лапы нервно подрагивали, словно Гримо за кем-то гнался, либо пытался убежать.
– Ну вы, блин, даете, пацаны!.. – радостно заявил Протасов. – Я в этой дыре уже два часа прохлаждаюсь. Божие коровки, блин, быстрее ползают!
– Ты чем тут занимешься?
– Вас, блин, жду, лохов ушастых. Ох и тупой же ты парень, Андрюха!.. Тупой – жуть…
– Жри, жри, Протасов. Гляди не подавись, – в тон Валерию откликнулся Андрей.